Разноцветная пыльца
А желтая луна встает в камышах…
Есть такое чувство, будто всем нам шах.
Б. Г.
Как будто будет свет и слава,
Удачный день и вдоволь хлеба,
Как будто жизнь качнется вправо,
Качнувшись влево.
И. Бродский
1.
Грустит замерзшая ?Аврора? –
видать, достал ее причал.
Простуженный бесснежный город,
давай, руби меня с плеча
глухим неоновым мерцаньем,
тяжелой ртутною рекой.
Твое оружие бряцает
и нарушает мой покой.
Темнеет в городе бесснежном.
Нависло небо надо лбом.
Открой уста, отверзни вежды.
Ну что же ты, не стой столбом!
Ведь праздник, требующий елок –
искусственных зеленых жертв,
всеядный многопастный молох,
нас покидавший в свой фужер,
бессмысленный и беспощадный,
крутой маркетинговый ход,
под телерадиовещанье
нас опрокинет в свой живот.
Гуляют МКАДье и заМКАДье:
?Здорово, Бим! – Здорово, Бом!?
Смотри, как новый год наряден –
косой, кривой, хромой, с горбом.
2.
Время ловко уменьшалось,
шустро пряталось в карман.
Снова бьют часы на жалость.
Легковесная зима
лихо пляшет на проспекте
разудалый кекуок.
Вы надолго в нашей секте?
Съешьте этот порошок!
Не лекарство, не наркотик –
разноцветная пыльца.
Вряд ли кто-то будет против,
ламца-дрица-гоп-ца-ца!
Падал вниз с кремлевской башни,
руки-ноги распростав,
год – уже почти вчерашний,
с глупым смайлом на устах.
Пролетел Шалтай-Болтаем,
озирая города –
и закончился. Истаял.
Обманул. Ну, как всегда.
Королевской нету рати.
Конницу никто не звал.
Только врач на самокате
мчал на новогодний бал.
Нехорошая примета
поломала два ребра –
Чацкий, не проси карету:
помощь очень нескора.
Закусивши удила,
едет с горки и на горку.
Старый год – сгорел дотла.
Жди теперь, что новый торкнет.
В ноздреватой снежной каше,
чтобы не сойти с ума,
улыбаемся и машем,
улыбаемся и машем,
улыбаемся и ма…
3.
Год пролетел быстрее,
чем ночь в июле.
Ежимся, руки греем,
идем, сутулясь.
Площадь окинет взором
звезда с макушки:
?Вона, бегут с позором
людские тушки,
чтобы шампанским с водкой
отметить праздник.
Я здесь сижу уродским
дурацким стразом!
Ладно, валите, люди,
к своим салатам…
Чуда не будет!?
Дальше – все больше матом.
Мы ее понимаем:
ведь с хвоей в жопе
трудно прибиться к стае
людских утопий.
Мы-то и сами
не очень чтоб сильно верим
в indian summer,
в открытье других америк,
в яркие будни
и в перемену места,
в ?будет нетрудно?,
в ?будет хотя бы честно?…
Но все равно охота
побыть наивным
(пусть идиотом),
сделать себе красиво,
всякие сплины
пославши довольно грубо
и, на плохом не клинясь,
бокал пригубить.
Пусть эта ночь проскачет
безумной рысью
и пристегнет в аттаче
простые числа.
Быстро (в режиме ?скроллинг?)
помыть посуду.
Утром глаза откроем…
И станет – чудо.
4.
Ну, зачем тебе сопротивляться,
ножкой топать и грызть удила?
Старый год отвалил, слава яйцам,
календарному счету – хвала!
И не думай, не думай, не думай,
что мерещится там, вдалеке.
Принимай эту разность за сумму
журавля и синицы в руке.
Сверху падают дивные блестки.
Снизу тают благие дела.
Ухмыляются пьяные звезды.
В голове прорастает шала.
В небесах не кружат самолеты,
до утра улетев на покой.
Нарисуй-ка мне дивных животных
той же самой синичной рукой.
Пусть они побредут к водопою
по изнанке замерзшей земли.
Мы с тобой – это что-то живое…
Дед Мороз рассчитает калибр,
и петарды начнут канонаду,
и раздастся большое ?ура!?.
То ли яду, а то ли – так надо.
Веселись до утра. До утра.
Кризис вязнет в ушах и на нёбе,
им тошнит разномастные СМИ.
Синий шарик в небесной утробе
все плывет, населенный людьми.
5.
Опять по треснувшей губе
царапнет ледяная крошка.
Декабрь допустил оплошность
и шепчет январю: ?Добей…?
Январь скользит своим путем
по гладкой ледяной площадке,
не видит смысла длить прощанье,
блестящий нож его остер…
А мы на лезвии ножа
заводим старую пластинку,
сиртаки пляшем и лезгинку,
ну, в общем, помоги нам Джа.
Хотя ему-то что до нас?
Он вечно весел и обкурен.
Ему что Новый год, что пурим –
он все отпразднует на раз!
Мы соберемся за столом,
найдем проходы в зазеркалье…
Звенят приборы и бокалы
за амальгамовым стеклом.
Открытки яркие летят,
их шелест заполняет воздух,
и нечто чудится стрекозье…
Играй, пластинка ?на костях?.
Уже пора. Пишите письма
в защиту дружбы с головой.
И белый кролик, чуть живой,
по циферблату скачет рысью.
6.
Сантово-оленевый
новый геморрой.
Ты полей растения.
Форточку закрой.
Вся посуда вымыта.
Выбиты ковры.
Измененья климата –
часть большой игры.
Вдруг вулкан извергнется.
Поползет ледник.
Все такие нервные…
Боже, сохрани
от безумий всяческих
комсомольских правд.
Пипл в мозг пофачится
и чему-то рад.
Пипл снова хавает
и зачем-то горд.
Рылами державными
украшая торт,
чешет пузо, празднуя,
гордая страна.
Мы здесь – иноязовы.
Наша ли вина?
Ключ в почтовом ящике.
Ящик – на замок.
А потом потащимся
через серый смог
по асфальту лыжами
в чужедальний путь.
Нам до света ближнего –
жизнь да плюс чуть-чуть.
7.
Забитое метро насквозь пропахло хвоей.
Здесь – множество дверей и лестниц в небеса.
Мы остановим их недрогнувшей рукою
и взвесим старый год на гиревых весах.
Какой интеллигент не знает упарсина?
Переведем его на человекограмм.
Засасывает всех опасная трясина
падения рубля и ярких диаграмм.
Да ладно, блин, не трусь! Все эти мене-текел
поются на мотив ?Сеней моих, сеней?.
Покуда высший суд постукивает стеком,
успеем пробежать по финишной лыжне.
Не прерывай своих каникул, Бонифаций.
Продолжи этот цирк. Натянутый канат
докажет нам твое уменье кувыркаться
над пропастью во ржи… Буфетный лимонад,
и ?Чародейки? вкус, обертка ?Кара-Кума?…
Мы можем вспомнить все. И впредь не забывать.
Декабрьский учет. Все разности и суммы
сольются в круглый ноль и в громкие слова.
А кто-то наверху достанет калькулятор,
и сосчитает нас – и розницу, и опт.
Останется потом лишь накормить да спрятать…
Катись, катись, клубок, знаток волшебных троп!
Куда ты приведешь – не разглашай, не надо.
Мы выстроимся в ряд на праздничном посту
и перекроем все мосты и автострады.
И что-то там споем в большую пустоту.
8.
Полглотка на ход ноги
застревают комом в горле
неглотаемым и твердым,
горьким, словно анальгин.
Может, лучше не идти?..
К черту эти километры.
Год, державший нос по ветру,
мы опять сдаем в утиль.
В общем-то, он ничего,
но совсем поизносился,
стонет тихо и бессильно –
подкосило Рождество.
Ни к чему прощанье длить.
До свиданья. Делай ручкой.
Ты отсрочки не получишь,
ведь уже засчитан слив.
Суета around the clock –
новогодняя причуда.
Открывай вино, Гертруда,
е…ни пробкой в потолок!
Шлейфом радужным взмахни,
громко требуй снегопада.
Санитарная бригада
дружно примеряет нимб.
К животу поджавши ноги,
успокоен, недвижим,
мир, напившись сладкой лжи,
усмирил свои тревоги.
Времена меняй на мелочь,
раз копилка не полна…
Светит желтая луна,
контур мира чертит мелом.
9.
…И остро пахнет кожурою –
мы снова мандарины чистим.
Здесь каждый кажется героем
избитых истин.
Ушедший год стрелял прицельно,
и выстрелы ложились кучно.
А если кто остался целым –
счастливый случай.
Так где она, твоя свобода?
Ушла, не признавая рамок
и обменяв остаток года
на пару граммов.
Но мы надеемся – а как же! –
что грянут дивные напевы,
и больше не случится лажи.
Лезь, рыбка, в невод.
Тебя как будто не поджарят,
отпустят в воду.
А наверху горят стожары
огнем холодным.
Как будто будет по-иному,
и зацветет счастливый клевер.
Как будто мы дойдем до дома,
качнувшись влево.
10.
То ли лунное сиянье,
то ли матовый неон
то поманит, то обманет…
Просыпайся! К черту сон!
Раз уж надо – значит, надо.
Человечество, смеясь,
выползает из засады,
чтоб напраздноваться всласть,
пробежаться по проспекту,
залихватски выдрать кляп.
Власть захватывает секта
ледяного короля.
Ледяного, слюдяного –
он прозрачен и скользит.
Старый обернулся новым
и помчался в магазин.
Жрутся тонны мандаринов,
жрутся горы оливье –
крепко держит паутина.
Доставай свои у. е.,
покупай на них подарки
или прямо так дари.
Оставайся в зоопарке
от зари и до зари.
Мир опять немного тесен.
Мы, слегка приняв на ход,
за каким-то интересом
убываем в Новый год.
Здесь, поверь, не так уж плохо,
может даже, хорошо.
Собирай себя по крохам,
горделив и отрешен.
В подсознанье дует ветер,
зазывает холода.
Мы умчимся на ракете
в неизвестное куда.
11.
Собирались играть в города –
получилось, что сразу в планеты.
На печали наложено вето –
это все чепуха, ерунда.
Нам пора зажигать фонари
и готовить селедку под шубой,
проходить через медные трубы…
Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три.
Новый год совершает обмен
драгметаллов на снежную ересь.
Ты колечко отдай, моя прелес-с-сть,
а иначе наступит the end.
А иначе… да что рассуждать –
все слова равнодушно-пустые.
И давно сведены все мосты, и
в зимних доках уснули суда.
Не прерви этот сказочный сон,
не вломись в него лютым кошмаром.
Распечатай открытку над паром,
дешифруя с обеих сторон.
Закорючка, тире и пробел,
и еще закорючка… похоже,
старый год сам себя уничтожил,
а в наследство оставил тебе
пару новых красивых морщин,
так похожих на тайные знаки…
?Джингл беллз? повсеместно забрякал,
и спасения ты не ищи.
Поскорей уходи в перспективу.
И с тобою – не Бог, но сурок…
Вот опять ?Голубой огонек?
загорелся кому-то на диво.
12.
Никакой-то ты не новый –
не обманешь. Хрен.
Ты, дружочек, только повод
жаждать перемен,
уговаривать друг друга –
дескать, вышел срок,
обтесался острый угол,
улыбнулся Бог…
Мимо прошуршат минуты
пестрой мишурой.
Артефакты, атрибуты
высятся горой:
дед морозы и хлопушки,
?дождик?, конфетти…
Это все кому-то нужно.
Но не мне. Прости.
Проходи тишайшей сапой,
лихо не буди.
Глухо шаркай в мягких тапках,
засыпай в груди.
Заполняет закоулки
сумрак в голове.
Чижик, взяв кусочек булки,
движется к Неве.
Отчего же не к Фонтанке?
Больше он не пьет,
лишь играет на шарманке
и прозрачный лед
все старается проклюнуть
в поисках тепла.
Чижик вспоминает юность…
А зима – бела,
точно сахар, точно мрамор,
точно Белый дом…
И течет куда незнамо
речка подо льдом.
13.
Когда шары качнут блестящим боком,
изобразивши ритуальный танец,
и просвистит над ухом серпантин,
мы выпьем электрического тока,
а после нам захочется остаться,
хотя, наверно, лучше бы уйти.
Когда наш старый год, изящным жестом
поправив ордена и эполеты,
прошепчет что-то типа: ?И хер с ним! ? –
то, оказавшись наверху блаженства,
мы дожуем счастливые билеты
и равновесье этим сохраним.
Когда хлопушки выплюнут сюрпризы,
когда зажжется свет в конце аллеи
(и, видимо, совсем не фонари),
мы охладим моторы антифризом
и ни о чем уже не пожалеем,
а только перепишем словари.
Когда судья обнимет адвоката,
и все вокруг окажется – вчерашним,
мы тайное оставим под замком.
Когда все станет просто и понятно,
когда 12 прозвенит на башне,
мы выйдем прогуляться босиком.
Тогда насыплет снегу по колено,
и станет сложно выбирать маршруты,
зато так просто подводить итог…
Над головой по щучьему веленью
взрываться станут пестрые салюты
и падать в отпечатки наших ног.
Ноябрь-декабрь 2008 г.
Есть такое чувство, будто всем нам шах.
Б. Г.
Как будто будет свет и слава,
Удачный день и вдоволь хлеба,
Как будто жизнь качнется вправо,
Качнувшись влево.
И. Бродский
1.
Грустит замерзшая ?Аврора? –
видать, достал ее причал.
Простуженный бесснежный город,
давай, руби меня с плеча
глухим неоновым мерцаньем,
тяжелой ртутною рекой.
Твое оружие бряцает
и нарушает мой покой.
Темнеет в городе бесснежном.
Нависло небо надо лбом.
Открой уста, отверзни вежды.
Ну что же ты, не стой столбом!
Ведь праздник, требующий елок –
искусственных зеленых жертв,
всеядный многопастный молох,
нас покидавший в свой фужер,
бессмысленный и беспощадный,
крутой маркетинговый ход,
под телерадиовещанье
нас опрокинет в свой живот.
Гуляют МКАДье и заМКАДье:
?Здорово, Бим! – Здорово, Бом!?
Смотри, как новый год наряден –
косой, кривой, хромой, с горбом.
2.
Время ловко уменьшалось,
шустро пряталось в карман.
Снова бьют часы на жалость.
Легковесная зима
лихо пляшет на проспекте
разудалый кекуок.
Вы надолго в нашей секте?
Съешьте этот порошок!
Не лекарство, не наркотик –
разноцветная пыльца.
Вряд ли кто-то будет против,
ламца-дрица-гоп-ца-ца!
Падал вниз с кремлевской башни,
руки-ноги распростав,
год – уже почти вчерашний,
с глупым смайлом на устах.
Пролетел Шалтай-Болтаем,
озирая города –
и закончился. Истаял.
Обманул. Ну, как всегда.
Королевской нету рати.
Конницу никто не звал.
Только врач на самокате
мчал на новогодний бал.
Нехорошая примета
поломала два ребра –
Чацкий, не проси карету:
помощь очень нескора.
Закусивши удила,
едет с горки и на горку.
Старый год – сгорел дотла.
Жди теперь, что новый торкнет.
В ноздреватой снежной каше,
чтобы не сойти с ума,
улыбаемся и машем,
улыбаемся и машем,
улыбаемся и ма…
3.
Год пролетел быстрее,
чем ночь в июле.
Ежимся, руки греем,
идем, сутулясь.
Площадь окинет взором
звезда с макушки:
?Вона, бегут с позором
людские тушки,
чтобы шампанским с водкой
отметить праздник.
Я здесь сижу уродским
дурацким стразом!
Ладно, валите, люди,
к своим салатам…
Чуда не будет!?
Дальше – все больше матом.
Мы ее понимаем:
ведь с хвоей в жопе
трудно прибиться к стае
людских утопий.
Мы-то и сами
не очень чтоб сильно верим
в indian summer,
в открытье других америк,
в яркие будни
и в перемену места,
в ?будет нетрудно?,
в ?будет хотя бы честно?…
Но все равно охота
побыть наивным
(пусть идиотом),
сделать себе красиво,
всякие сплины
пославши довольно грубо
и, на плохом не клинясь,
бокал пригубить.
Пусть эта ночь проскачет
безумной рысью
и пристегнет в аттаче
простые числа.
Быстро (в режиме ?скроллинг?)
помыть посуду.
Утром глаза откроем…
И станет – чудо.
4.
Ну, зачем тебе сопротивляться,
ножкой топать и грызть удила?
Старый год отвалил, слава яйцам,
календарному счету – хвала!
И не думай, не думай, не думай,
что мерещится там, вдалеке.
Принимай эту разность за сумму
журавля и синицы в руке.
Сверху падают дивные блестки.
Снизу тают благие дела.
Ухмыляются пьяные звезды.
В голове прорастает шала.
В небесах не кружат самолеты,
до утра улетев на покой.
Нарисуй-ка мне дивных животных
той же самой синичной рукой.
Пусть они побредут к водопою
по изнанке замерзшей земли.
Мы с тобой – это что-то живое…
Дед Мороз рассчитает калибр,
и петарды начнут канонаду,
и раздастся большое ?ура!?.
То ли яду, а то ли – так надо.
Веселись до утра. До утра.
Кризис вязнет в ушах и на нёбе,
им тошнит разномастные СМИ.
Синий шарик в небесной утробе
все плывет, населенный людьми.
5.
Опять по треснувшей губе
царапнет ледяная крошка.
Декабрь допустил оплошность
и шепчет январю: ?Добей…?
Январь скользит своим путем
по гладкой ледяной площадке,
не видит смысла длить прощанье,
блестящий нож его остер…
А мы на лезвии ножа
заводим старую пластинку,
сиртаки пляшем и лезгинку,
ну, в общем, помоги нам Джа.
Хотя ему-то что до нас?
Он вечно весел и обкурен.
Ему что Новый год, что пурим –
он все отпразднует на раз!
Мы соберемся за столом,
найдем проходы в зазеркалье…
Звенят приборы и бокалы
за амальгамовым стеклом.
Открытки яркие летят,
их шелест заполняет воздух,
и нечто чудится стрекозье…
Играй, пластинка ?на костях?.
Уже пора. Пишите письма
в защиту дружбы с головой.
И белый кролик, чуть живой,
по циферблату скачет рысью.
6.
Сантово-оленевый
новый геморрой.
Ты полей растения.
Форточку закрой.
Вся посуда вымыта.
Выбиты ковры.
Измененья климата –
часть большой игры.
Вдруг вулкан извергнется.
Поползет ледник.
Все такие нервные…
Боже, сохрани
от безумий всяческих
комсомольских правд.
Пипл в мозг пофачится
и чему-то рад.
Пипл снова хавает
и зачем-то горд.
Рылами державными
украшая торт,
чешет пузо, празднуя,
гордая страна.
Мы здесь – иноязовы.
Наша ли вина?
Ключ в почтовом ящике.
Ящик – на замок.
А потом потащимся
через серый смог
по асфальту лыжами
в чужедальний путь.
Нам до света ближнего –
жизнь да плюс чуть-чуть.
7.
Забитое метро насквозь пропахло хвоей.
Здесь – множество дверей и лестниц в небеса.
Мы остановим их недрогнувшей рукою
и взвесим старый год на гиревых весах.
Какой интеллигент не знает упарсина?
Переведем его на человекограмм.
Засасывает всех опасная трясина
падения рубля и ярких диаграмм.
Да ладно, блин, не трусь! Все эти мене-текел
поются на мотив ?Сеней моих, сеней?.
Покуда высший суд постукивает стеком,
успеем пробежать по финишной лыжне.
Не прерывай своих каникул, Бонифаций.
Продолжи этот цирк. Натянутый канат
докажет нам твое уменье кувыркаться
над пропастью во ржи… Буфетный лимонад,
и ?Чародейки? вкус, обертка ?Кара-Кума?…
Мы можем вспомнить все. И впредь не забывать.
Декабрьский учет. Все разности и суммы
сольются в круглый ноль и в громкие слова.
А кто-то наверху достанет калькулятор,
и сосчитает нас – и розницу, и опт.
Останется потом лишь накормить да спрятать…
Катись, катись, клубок, знаток волшебных троп!
Куда ты приведешь – не разглашай, не надо.
Мы выстроимся в ряд на праздничном посту
и перекроем все мосты и автострады.
И что-то там споем в большую пустоту.
8.
Полглотка на ход ноги
застревают комом в горле
неглотаемым и твердым,
горьким, словно анальгин.
Может, лучше не идти?..
К черту эти километры.
Год, державший нос по ветру,
мы опять сдаем в утиль.
В общем-то, он ничего,
но совсем поизносился,
стонет тихо и бессильно –
подкосило Рождество.
Ни к чему прощанье длить.
До свиданья. Делай ручкой.
Ты отсрочки не получишь,
ведь уже засчитан слив.
Суета around the clock –
новогодняя причуда.
Открывай вино, Гертруда,
е…ни пробкой в потолок!
Шлейфом радужным взмахни,
громко требуй снегопада.
Санитарная бригада
дружно примеряет нимб.
К животу поджавши ноги,
успокоен, недвижим,
мир, напившись сладкой лжи,
усмирил свои тревоги.
Времена меняй на мелочь,
раз копилка не полна…
Светит желтая луна,
контур мира чертит мелом.
9.
…И остро пахнет кожурою –
мы снова мандарины чистим.
Здесь каждый кажется героем
избитых истин.
Ушедший год стрелял прицельно,
и выстрелы ложились кучно.
А если кто остался целым –
счастливый случай.
Так где она, твоя свобода?
Ушла, не признавая рамок
и обменяв остаток года
на пару граммов.
Но мы надеемся – а как же! –
что грянут дивные напевы,
и больше не случится лажи.
Лезь, рыбка, в невод.
Тебя как будто не поджарят,
отпустят в воду.
А наверху горят стожары
огнем холодным.
Как будто будет по-иному,
и зацветет счастливый клевер.
Как будто мы дойдем до дома,
качнувшись влево.
10.
То ли лунное сиянье,
то ли матовый неон
то поманит, то обманет…
Просыпайся! К черту сон!
Раз уж надо – значит, надо.
Человечество, смеясь,
выползает из засады,
чтоб напраздноваться всласть,
пробежаться по проспекту,
залихватски выдрать кляп.
Власть захватывает секта
ледяного короля.
Ледяного, слюдяного –
он прозрачен и скользит.
Старый обернулся новым
и помчался в магазин.
Жрутся тонны мандаринов,
жрутся горы оливье –
крепко держит паутина.
Доставай свои у. е.,
покупай на них подарки
или прямо так дари.
Оставайся в зоопарке
от зари и до зари.
Мир опять немного тесен.
Мы, слегка приняв на ход,
за каким-то интересом
убываем в Новый год.
Здесь, поверь, не так уж плохо,
может даже, хорошо.
Собирай себя по крохам,
горделив и отрешен.
В подсознанье дует ветер,
зазывает холода.
Мы умчимся на ракете
в неизвестное куда.
11.
Собирались играть в города –
получилось, что сразу в планеты.
На печали наложено вето –
это все чепуха, ерунда.
Нам пора зажигать фонари
и готовить селедку под шубой,
проходить через медные трубы…
Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три.
Новый год совершает обмен
драгметаллов на снежную ересь.
Ты колечко отдай, моя прелес-с-сть,
а иначе наступит the end.
А иначе… да что рассуждать –
все слова равнодушно-пустые.
И давно сведены все мосты, и
в зимних доках уснули суда.
Не прерви этот сказочный сон,
не вломись в него лютым кошмаром.
Распечатай открытку над паром,
дешифруя с обеих сторон.
Закорючка, тире и пробел,
и еще закорючка… похоже,
старый год сам себя уничтожил,
а в наследство оставил тебе
пару новых красивых морщин,
так похожих на тайные знаки…
?Джингл беллз? повсеместно забрякал,
и спасения ты не ищи.
Поскорей уходи в перспективу.
И с тобою – не Бог, но сурок…
Вот опять ?Голубой огонек?
загорелся кому-то на диво.
12.
Никакой-то ты не новый –
не обманешь. Хрен.
Ты, дружочек, только повод
жаждать перемен,
уговаривать друг друга –
дескать, вышел срок,
обтесался острый угол,
улыбнулся Бог…
Мимо прошуршат минуты
пестрой мишурой.
Артефакты, атрибуты
высятся горой:
дед морозы и хлопушки,
?дождик?, конфетти…
Это все кому-то нужно.
Но не мне. Прости.
Проходи тишайшей сапой,
лихо не буди.
Глухо шаркай в мягких тапках,
засыпай в груди.
Заполняет закоулки
сумрак в голове.
Чижик, взяв кусочек булки,
движется к Неве.
Отчего же не к Фонтанке?
Больше он не пьет,
лишь играет на шарманке
и прозрачный лед
все старается проклюнуть
в поисках тепла.
Чижик вспоминает юность…
А зима – бела,
точно сахар, точно мрамор,
точно Белый дом…
И течет куда незнамо
речка подо льдом.
13.
Когда шары качнут блестящим боком,
изобразивши ритуальный танец,
и просвистит над ухом серпантин,
мы выпьем электрического тока,
а после нам захочется остаться,
хотя, наверно, лучше бы уйти.
Когда наш старый год, изящным жестом
поправив ордена и эполеты,
прошепчет что-то типа: ?И хер с ним! ? –
то, оказавшись наверху блаженства,
мы дожуем счастливые билеты
и равновесье этим сохраним.
Когда хлопушки выплюнут сюрпризы,
когда зажжется свет в конце аллеи
(и, видимо, совсем не фонари),
мы охладим моторы антифризом
и ни о чем уже не пожалеем,
а только перепишем словари.
Когда судья обнимет адвоката,
и все вокруг окажется – вчерашним,
мы тайное оставим под замком.
Когда все станет просто и понятно,
когда 12 прозвенит на башне,
мы выйдем прогуляться босиком.
Тогда насыплет снегу по колено,
и станет сложно выбирать маршруты,
зато так просто подводить итог…
Над головой по щучьему веленью
взрываться станут пестрые салюты
и падать в отпечатки наших ног.
Ноябрь-декабрь 2008 г.
Метки:
