Вехи. Подборка на сайте Юрия Лореса
ВЕХИ
Вовеки наступать на грабли нам.
Вовеки нам не быть свободными.
Попробуй-ка награбь награбленного!
Награбить можно заработанного.
Умом нельзя понять, поди ты,
где тут улыбка, где осклаб?
Везде и всюду шел в бандиты
освобожденный раб.
Купцу – дворянство для покоя.
Крестьянин мещанином стал.
А для раба всегда разбойник,
всегда грабитель – идеал.
--------------------------
ОСЕНЬ
Осень наступила.
Пожелтела пресса.
Молот и зубило –
двигатель прогресса.
Страсти поостыли,
мелкий дождик сеет.
Прессу пристыдили
и она краснеет.
1996г.
--------------------------------
АРТИЛЛЕРИЯ
Артиллерия названа богом войны.
Краснолицый полковник как Марс перед боем.
Как всегда этот пир обернется запоем,
до безумья причудливым чувством вины.
Как всегда в обжигающем душу глотке
Марс находит забвенье, известное древним.
А полковнику снится родная деревня
и богиня Венера в крестьянском платке.
В час зачатья положено петь соловьям.
Мы приходим на землю с богатством несметным.
Только матери молят богов о бессмертьи.
А что нужно еще на войне сыновьям?
А на пенсии Марс и полковник сыграют в лото,
Вечно путая числа, соврут, наболтают
Будто музы на время войны замолкают…
Их за грохотом пушек не слышит никто.
1996г.
--------------------------------------
ЧЕТЫРЕХСТОПНЫЙ ЯМБ
Россия – матерь бездорожья:
колдобин, рытвин, пней и ям.
И в этой пади, как нарочно,
Возник четырехстопный ямб.
До самых пяток от макушки
он ловок, строен, в общем, хват.
Державин, Батюшков, но Пушкин
всех паче в этом виноват.
Поездки по России – битва.
Но ямщики зимой лихи,
и сани не сбивают с ритма
его бессмертные стихи.
И Пушкин, верю, так и было,
лишь только выпадет снежок,
велит запрячь и едет милый,
и вот уже готов стишок.
Теперь весь транспорт на колесах,
но худшая из всех стихий –
дорога. Спешиться, взять посох,
чтоб ямбом сочинять стихи.
Предвосхитив сию угрозу,
воскликнул Гоголь: ?Нет уж, стой!?
И сразу перешел на прозу,
за ним Тургенев и Толстой.
Но вот еще какое дело –
и Гоголь это знал, увы –
в России есть душа и тело,
но не хватает головы.
Хоть сотню лет живи, хоть двести,
не изменить ее уклад.
Нет головы. На этом месте
кулак, колено или зад.
И до чего мы осмелели –
все мы – подвластный им народ.
Здесь, кто выходит из шинели,
своею смертью не помрет.
Кого бы мы ни выбирали,
здесь голосуй – не голосуй,
назначен будет в генералы
какой-нибудь, простите, нос.
Был Гоголь, как и Пушкин – гений,
прикидывался, что простой.
Но жил во Франции Тургенев,
и опрощался граф Толстой,
потом поверил в воскресенье…
Они такие – эти Львы!
Сто лет прошло, а населенье
в упор не хочет головы.
Что с головой? Одна морока!
Не нужен ум, а нужен рык.
И населенье ждет пророка,
чтоб вырвать у него язык.
Россия ищет слова Божья
и… света ильичевских ламп!
Но виновато бездорожье
и Пушкин. Потому что ямб!
1995г.
--------------------------
А МЫ САМИ…
?Пролетариат – могильщик буржуазии?
К. Маркс
А мы сами себе сантехники,
посудомойки и повара.
Потому-то лекарства в аптеках нет,
что мы сами себе доктора.
Насмеемся еще, наплачемся,
вечно сами с собой в связи.
И уборщицы мы, и прачки мы,
потому и живем в грязи.
Пассажиры мы и водители,
диссиденты и КГБ,
потерпевшие и вредители –
все мы сами, все сами себе.
Вы не бойтесь нас и не слушайте,
лучше кушайте пироги:
потому мы куем оружие,
что мы сами себе враги.
Фраера вы, мои сограждане,
то позыв у нас, то порыв.
На одной шестой, как мне кажется,
все равно, что в п…е нарыв.
Это сами себе, в натуре,
и не можем без кутерьмы.
Кушай, лапушка, кушай тюрю,
не высовывайся из тюрьмы!
Вот как дядька придет с сапожищами:
поменять астрал на анал.
Неумищи мы, неможищи мы
будем рыть Беломорканал,
потому что в кругу магическом,
потому что вся жизнь – в борьбе,
потому что страна могильщиков,
и все сами, все сами себе.
1992г.
-------------------------
ПРО МАЛЕНЬКИХ ЛЮДЕЙ
Разбив народ на маленьких людей
да так, что не поместится душа,
когда-то похороненный злодей
не заплатил Харону ни гроша.
И тень его вернулась в этот мир
и заселила каждый кабинет.
Мир, переоборудованный в тир,
где все живут с мишенью на спине.
Но до чего приятно сознавать:
я – маленький, в меня не попадешь,
не больше мыши, век бы так сновать!
Но цель моя: стать маленьким как вошь.
А там еще, глядишь, и доживу,
глядишь, до лучших дотяну времен:
прикормят, приоденут, призовут.
Рукой под козырек, а душу – вон!
И вот уже ведут меня в Эдем,
уже народ выходит на поклон.
Мы, маленькие, быстро в рост идем.
В нас, в маленьких, сидит Наполеон.
И вот уже, и вот уже я – вождь
и тенью заполняю кабинет.
Попробуйте, скажите, что я вошь!
Пока что вы с мишенью на спине.
Пока в стране не отменяют тир,
оставив шанс, чтоб уцелеть в огне,
особенно прекрасен этот мир,
когда живешь с мишенью на спине.
И ничего на свете не грозит
ни от каких возвышенных идей,
пока моя держава состоит
из маленьких, из маленьких людей.
--------------------------------
БЕГЛЕЦ
Он жил как жил, не зная броду.
Но после зоны приумолк.
На волю вышел, а свободу
Он получил как будто в долг.
Как будто те же приговоры
Над ним по-прежнему висят –
Придут однажды прокуроры
И долг потребуют назад.
И снятся кони по ночам, по ночам
И беглецам, и палачам, палачам.
Господи-боже, возлюбил палачей.
Что же Ты не сделал беглецов половчей.
Как можно жить иначе, если
Повсюду кажется кулак,
Когда в любом высоком кресле
Ему мерещится начлаг?
И что опять за ним охота,
Опять на нарах мять бока,
И что, не досидев полгода,
Он отрывается в бега.
И снятся кони по ночам, по ночам
И беглецам, и палачам, палачам.
Господи-боже, возлюбил палачей.
Что же Ты не сделал беглецов половчей.
Он просыпается в палате.
И здесь как будто стерегут.
Не санитар, а надзиратель
Ему накладывает жгут,
Стоит в забрызганном халате,
Не то в крови, не то в вине,
И просит: ?Расскажи, приятель,
Что скажешь богу обо мне??
И снятся кони по ночам, по ночам
И беглецам, и палачам, палачам.
Господи-боже, возлюбил палачей.
Что же Ты не сделал беглецов половчей.
И он молчит, как будто воду
Набрал в давно беззубый рот.
Он не таков – он из народа,
Быть может, он и есть народ.
Хлебать баланду из опилок
Или сорваться – и хана!
Пускай в упор, пускай в затылок,
Но в долг свобода не нужна!
И снятся кони по ночам, по ночам
И беглецам, и палачам, палачам.
Господи-боже, да на резвом коне
Дай ему, Боже, убежать, хоть во сне!
-----------------------------------
ГИМН БУМАГЕ
Пред бумагой у меня душевный трепет,
Если, так сказать, не в частности, а в общем.
Вижу, как во все века бумага терпит,
Терпит так, как ей положено, не ропщет.
Молодец она, бумага, не сдается,
Хоть порой, бывает, рвут ее на части.
За терпенье ей, как видно, воздается,
Воздается уважением и властью.
И цветет она, и властвует умами
Да и души уловляет непременно.
Оказали мы доверие бумаге
Обозначить нашу истинную цену.
Мы привыкли к ней, мы без нее ни шагу.
Лист с печатями: и горе, и награда.
Ложь, которая попала на бумагу
Поневоле почитается как правда.
И глотаем мы ее, как будто верим
Во спасение, что ложь нам доставляет.
А в грядущее не всем откроют двери,
Слышал я, что где-то списки составляют.
А мы думать отвыкаем без бумажки,
Мы бумажные развешиваем флаги.
И, в конце концов, окажется однажды,
Что живем мы, люди, только на бумаге.
Нас чернилами вписали честь по чести
Четким почерком, разборчивым и чистым,
Чтоб потом когда-нибудь поставить крестик
И уже навеки вычеркнуть из списка,
Словно не были и не жили на свете,
Не имели ни науки, ни искусства.
Оттого ли наши лучшие поэты
Изъяснялись непечатно, а изустно.
И пишу я гимн бумаге на бумаге.
Я стараюсь – бесполезные старанья.
Все, чем жив я, что люблю и понимаю,
Превращается в бумажное маранье.
1981г.
----------------------------------
УРОК ИСТОРИИ
Счастье – не счастье, а горе – не горе нам.
Ждем не дождемся иной полосы.
Тихо сидим на уроке истории
И поминутно глядим на часы.
Всенепременно, и все переменно…
Все совершится в положенный срок!
Ждем перемены, мы ждем перемены:
Надо когда-нибудь кончить урок!
Знания наши нам дорого стоили,
Поочередно мы держим ответ.
Трудно сидеть на уроке истории –
Сорок минут, как четыреста лет.
Знаем, что вызовут нас непременно.
Строг наш учитель, как водится, строг.
Ждем перемены, мы ждем перемены,
Только надежды у нас – на звонок!
Мы глубоко уважаем теории
И отличаем от этой не ту.
Но почему-то уроки истории
Невмоготу нам, ну невмоготу!
Здесь нам положено быть откровенными,
Каждую лекцию знать назубок.
Ждем перемены мы, ждем перемены…
Что ж не звенишь ты, спаситель-звонок?!
Зря мы наверно с учителем спорили –
Наше грядущее на волоске.
Следует знать: на уроке истории
Нас за провинности ставят к доске.
Классы другие придут нам на смену –
Все совершится в положенный срок.
Ждем перемены, мы ждем перемены:
Это еще не последний урок…
Вовеки наступать на грабли нам.
Вовеки нам не быть свободными.
Попробуй-ка награбь награбленного!
Награбить можно заработанного.
Умом нельзя понять, поди ты,
где тут улыбка, где осклаб?
Везде и всюду шел в бандиты
освобожденный раб.
Купцу – дворянство для покоя.
Крестьянин мещанином стал.
А для раба всегда разбойник,
всегда грабитель – идеал.
--------------------------
ОСЕНЬ
Осень наступила.
Пожелтела пресса.
Молот и зубило –
двигатель прогресса.
Страсти поостыли,
мелкий дождик сеет.
Прессу пристыдили
и она краснеет.
1996г.
--------------------------------
АРТИЛЛЕРИЯ
Артиллерия названа богом войны.
Краснолицый полковник как Марс перед боем.
Как всегда этот пир обернется запоем,
до безумья причудливым чувством вины.
Как всегда в обжигающем душу глотке
Марс находит забвенье, известное древним.
А полковнику снится родная деревня
и богиня Венера в крестьянском платке.
В час зачатья положено петь соловьям.
Мы приходим на землю с богатством несметным.
Только матери молят богов о бессмертьи.
А что нужно еще на войне сыновьям?
А на пенсии Марс и полковник сыграют в лото,
Вечно путая числа, соврут, наболтают
Будто музы на время войны замолкают…
Их за грохотом пушек не слышит никто.
1996г.
--------------------------------------
ЧЕТЫРЕХСТОПНЫЙ ЯМБ
Россия – матерь бездорожья:
колдобин, рытвин, пней и ям.
И в этой пади, как нарочно,
Возник четырехстопный ямб.
До самых пяток от макушки
он ловок, строен, в общем, хват.
Державин, Батюшков, но Пушкин
всех паче в этом виноват.
Поездки по России – битва.
Но ямщики зимой лихи,
и сани не сбивают с ритма
его бессмертные стихи.
И Пушкин, верю, так и было,
лишь только выпадет снежок,
велит запрячь и едет милый,
и вот уже готов стишок.
Теперь весь транспорт на колесах,
но худшая из всех стихий –
дорога. Спешиться, взять посох,
чтоб ямбом сочинять стихи.
Предвосхитив сию угрозу,
воскликнул Гоголь: ?Нет уж, стой!?
И сразу перешел на прозу,
за ним Тургенев и Толстой.
Но вот еще какое дело –
и Гоголь это знал, увы –
в России есть душа и тело,
но не хватает головы.
Хоть сотню лет живи, хоть двести,
не изменить ее уклад.
Нет головы. На этом месте
кулак, колено или зад.
И до чего мы осмелели –
все мы – подвластный им народ.
Здесь, кто выходит из шинели,
своею смертью не помрет.
Кого бы мы ни выбирали,
здесь голосуй – не голосуй,
назначен будет в генералы
какой-нибудь, простите, нос.
Был Гоголь, как и Пушкин – гений,
прикидывался, что простой.
Но жил во Франции Тургенев,
и опрощался граф Толстой,
потом поверил в воскресенье…
Они такие – эти Львы!
Сто лет прошло, а населенье
в упор не хочет головы.
Что с головой? Одна морока!
Не нужен ум, а нужен рык.
И населенье ждет пророка,
чтоб вырвать у него язык.
Россия ищет слова Божья
и… света ильичевских ламп!
Но виновато бездорожье
и Пушкин. Потому что ямб!
1995г.
--------------------------
А МЫ САМИ…
?Пролетариат – могильщик буржуазии?
К. Маркс
А мы сами себе сантехники,
посудомойки и повара.
Потому-то лекарства в аптеках нет,
что мы сами себе доктора.
Насмеемся еще, наплачемся,
вечно сами с собой в связи.
И уборщицы мы, и прачки мы,
потому и живем в грязи.
Пассажиры мы и водители,
диссиденты и КГБ,
потерпевшие и вредители –
все мы сами, все сами себе.
Вы не бойтесь нас и не слушайте,
лучше кушайте пироги:
потому мы куем оружие,
что мы сами себе враги.
Фраера вы, мои сограждане,
то позыв у нас, то порыв.
На одной шестой, как мне кажется,
все равно, что в п…е нарыв.
Это сами себе, в натуре,
и не можем без кутерьмы.
Кушай, лапушка, кушай тюрю,
не высовывайся из тюрьмы!
Вот как дядька придет с сапожищами:
поменять астрал на анал.
Неумищи мы, неможищи мы
будем рыть Беломорканал,
потому что в кругу магическом,
потому что вся жизнь – в борьбе,
потому что страна могильщиков,
и все сами, все сами себе.
1992г.
-------------------------
ПРО МАЛЕНЬКИХ ЛЮДЕЙ
Разбив народ на маленьких людей
да так, что не поместится душа,
когда-то похороненный злодей
не заплатил Харону ни гроша.
И тень его вернулась в этот мир
и заселила каждый кабинет.
Мир, переоборудованный в тир,
где все живут с мишенью на спине.
Но до чего приятно сознавать:
я – маленький, в меня не попадешь,
не больше мыши, век бы так сновать!
Но цель моя: стать маленьким как вошь.
А там еще, глядишь, и доживу,
глядишь, до лучших дотяну времен:
прикормят, приоденут, призовут.
Рукой под козырек, а душу – вон!
И вот уже ведут меня в Эдем,
уже народ выходит на поклон.
Мы, маленькие, быстро в рост идем.
В нас, в маленьких, сидит Наполеон.
И вот уже, и вот уже я – вождь
и тенью заполняю кабинет.
Попробуйте, скажите, что я вошь!
Пока что вы с мишенью на спине.
Пока в стране не отменяют тир,
оставив шанс, чтоб уцелеть в огне,
особенно прекрасен этот мир,
когда живешь с мишенью на спине.
И ничего на свете не грозит
ни от каких возвышенных идей,
пока моя держава состоит
из маленьких, из маленьких людей.
--------------------------------
БЕГЛЕЦ
Он жил как жил, не зная броду.
Но после зоны приумолк.
На волю вышел, а свободу
Он получил как будто в долг.
Как будто те же приговоры
Над ним по-прежнему висят –
Придут однажды прокуроры
И долг потребуют назад.
И снятся кони по ночам, по ночам
И беглецам, и палачам, палачам.
Господи-боже, возлюбил палачей.
Что же Ты не сделал беглецов половчей.
Как можно жить иначе, если
Повсюду кажется кулак,
Когда в любом высоком кресле
Ему мерещится начлаг?
И что опять за ним охота,
Опять на нарах мять бока,
И что, не досидев полгода,
Он отрывается в бега.
И снятся кони по ночам, по ночам
И беглецам, и палачам, палачам.
Господи-боже, возлюбил палачей.
Что же Ты не сделал беглецов половчей.
Он просыпается в палате.
И здесь как будто стерегут.
Не санитар, а надзиратель
Ему накладывает жгут,
Стоит в забрызганном халате,
Не то в крови, не то в вине,
И просит: ?Расскажи, приятель,
Что скажешь богу обо мне??
И снятся кони по ночам, по ночам
И беглецам, и палачам, палачам.
Господи-боже, возлюбил палачей.
Что же Ты не сделал беглецов половчей.
И он молчит, как будто воду
Набрал в давно беззубый рот.
Он не таков – он из народа,
Быть может, он и есть народ.
Хлебать баланду из опилок
Или сорваться – и хана!
Пускай в упор, пускай в затылок,
Но в долг свобода не нужна!
И снятся кони по ночам, по ночам
И беглецам, и палачам, палачам.
Господи-боже, да на резвом коне
Дай ему, Боже, убежать, хоть во сне!
-----------------------------------
ГИМН БУМАГЕ
Пред бумагой у меня душевный трепет,
Если, так сказать, не в частности, а в общем.
Вижу, как во все века бумага терпит,
Терпит так, как ей положено, не ропщет.
Молодец она, бумага, не сдается,
Хоть порой, бывает, рвут ее на части.
За терпенье ей, как видно, воздается,
Воздается уважением и властью.
И цветет она, и властвует умами
Да и души уловляет непременно.
Оказали мы доверие бумаге
Обозначить нашу истинную цену.
Мы привыкли к ней, мы без нее ни шагу.
Лист с печатями: и горе, и награда.
Ложь, которая попала на бумагу
Поневоле почитается как правда.
И глотаем мы ее, как будто верим
Во спасение, что ложь нам доставляет.
А в грядущее не всем откроют двери,
Слышал я, что где-то списки составляют.
А мы думать отвыкаем без бумажки,
Мы бумажные развешиваем флаги.
И, в конце концов, окажется однажды,
Что живем мы, люди, только на бумаге.
Нас чернилами вписали честь по чести
Четким почерком, разборчивым и чистым,
Чтоб потом когда-нибудь поставить крестик
И уже навеки вычеркнуть из списка,
Словно не были и не жили на свете,
Не имели ни науки, ни искусства.
Оттого ли наши лучшие поэты
Изъяснялись непечатно, а изустно.
И пишу я гимн бумаге на бумаге.
Я стараюсь – бесполезные старанья.
Все, чем жив я, что люблю и понимаю,
Превращается в бумажное маранье.
1981г.
----------------------------------
УРОК ИСТОРИИ
Счастье – не счастье, а горе – не горе нам.
Ждем не дождемся иной полосы.
Тихо сидим на уроке истории
И поминутно глядим на часы.
Всенепременно, и все переменно…
Все совершится в положенный срок!
Ждем перемены, мы ждем перемены:
Надо когда-нибудь кончить урок!
Знания наши нам дорого стоили,
Поочередно мы держим ответ.
Трудно сидеть на уроке истории –
Сорок минут, как четыреста лет.
Знаем, что вызовут нас непременно.
Строг наш учитель, как водится, строг.
Ждем перемены, мы ждем перемены,
Только надежды у нас – на звонок!
Мы глубоко уважаем теории
И отличаем от этой не ту.
Но почему-то уроки истории
Невмоготу нам, ну невмоготу!
Здесь нам положено быть откровенными,
Каждую лекцию знать назубок.
Ждем перемены мы, ждем перемены…
Что ж не звенишь ты, спаситель-звонок?!
Зря мы наверно с учителем спорили –
Наше грядущее на волоске.
Следует знать: на уроке истории
Нас за провинности ставят к доске.
Классы другие придут нам на смену –
Все совершится в положенный срок.
Ждем перемены, мы ждем перемены:
Это еще не последний урок…
Метки:
