Союз меча и орала 23

Глава 23

АВЕССАЛОМ
ВЛАДИМИРОВИЧ ИЗНУРЕНКОВ

Остап руководил умело,
Он Ипполита пощадил.
Ведь стулья это наше дело,
Хотя в душе и материл.

Необходимо всё вернуть.
Побольше в действиях цинизма,
Хотел в тоске вина хлебнуть,
Плюя на строй социализма.

- Стулья разбрелись как тараканы,
Вот теперь лови их за рубли.
Если я увижу тебя пьяным, -
Брильянты будут все мои.

Ипполит не думал обижаться,
Командору в деле доверял.
Неизвестно, как там может статься,
Бендера приказы выполнял.

- Каждый вскрытый стул,
Нам прибавляет шансы.
Стул от Эллочки у нас теперь стоит,
Иванопуло поёт о нём романсы,
Ипполит за стулом тем следит.

По вечерам они встречались
У каждого клиент есть свой.
Договорились, разбежались
И устремились словно в бой.

Вот тебе червонец на расходы,
Стул необходимо принести.
- Никаких шалманов - "Пиво - Воды"
Если будут трудности - зови.

Ипполит добрался быстро,
Транспорт тут не подводил.
По визитке, как к министру,
Прямо к дому подкатил.

Авессалом, язык сломаешь, -
Изнуренков прочитал.
Крепче спишь, когда не знаешь, -
Кто его так обозвал.

Дверь сама пред ним открылась,
В центре стул он увидал.
Мысль мгновенно появилась,
Уголовный кодекс знал.

Изнуренков весь в полёте,
Изнуренков весь в стихах.
Он писал стихи всё тётям,
Как он их любить желал!

Кот сидел там под газетой,
Ипполит его согнал.
Изнурёнков слышал это
И мгновенно прибежал.

Авессалом ведь был поэтом,
Кремль стихи его читал.
И, возможно, что за это,
Мебель всю конфисковал.

Песни пел он как Шаляпин,
Вслух как Горький выступал.
Капабланку было кстати,
В блиц турнире обыграл.

Перед матчем сам Алёхин,
Находился не у дел.
Он мужчина правил строгих,
Поиграть с ним захотел.

Но игры не получилось, -
Заграничные дела.
Но Москва им вся гордилась,
В шахматы играть звала.

Ипполита он увидел,
Когда стул тот выносил.
Сам преступность ненавидел,
Хотя часто ей грешил.

Вспыхнул, крикнул, чуть не в драку,
Позже мигом отошёл.
Воробьянинов дал маху, -
Без скандала, - так ушёл.

***

Эрнест Павлович Щукин бродил по пустой квартире,
любезно оставленной ему на лето приятелем и
решал вопрос: принять ванну или не принять.

Этаж девятый дальше - крыша,
В квартире светлой - тишина.
По центру стол, трюмо чуть ниже,
И стул стоящий у окна.

Солнце палило нестерпимо,
Нужно в тени где - то прилечь.
Супруги нет и нет интима,
Хоть это всё свалилось с плеч.

Эрнест не думая разделся,
Кусочек мыла взяв с собой.
С улыбкой вспоминая детство,
Облился радостно водой.

Намылившись, присел прекрасно,
Спина чесалась у него.
Кран приоткрыл, но всё напрасно,
Вода не шла там всё равно.

Тогда, сообразив он вышел,
На кухню мигом за водой.
Эрнест журчание услышал, -
Вся техника давала сбой.

Глаза слезились, пена сохла,
Хлопья летели на паркет.
Спина от пота вся намокла,
И как на зло жены тут нет.

В окно звать дворника нет смысла,
Этаж девятый, не придут.
Мелькнула мысль... удавиться,
Но я ведь голый - не поймут.

Он вышел быстро на площадку,
Сам дверь придерживал рукой.
Эрнест от злости вниз как гаркнул, -
Дворник давно ушёл домой.

Пока в истерике крутился,
То поскользнулся и упал.
Но дворник так и не явился,
Выходит зря его он звал.

Потом он мельком оглянулся,
Но дверь закрылась вдруг сама.
Эрнест опять там поскользнулся,
Подошва в мыле ведь была.

Эрнест сидел и молча думал,
Ведь так с ума можно сойти.
Вид у него вполне угрюмый, -
Волна гуляла за дверьми.

Он инженер, об этом знают,
Позорище на всю Москву.
Умеет всё, но тут страдает,
Помог бы кто - нибудь ему.

Проходит пол часа, однако,
Волна истерики прошла.
Эрнест сидел и чуть не плакал,
Возненавидел всё тогда...

***