Быличка про то, как казаки пожалели педерастов
У нас, на Кубани, Рождество завсегда гуляют широко, с размахом. Ввечеру парубки и девчата шлындрают из хаты в хату, носят причепленные до палок бумажны звёзды, спивают песни, славят Христа и одерживают за то гроши або свежеиспечённые духмяные пирожки, фрухты та сласти. На следующий день, после службы в храмах, казаки сбираются на станичных майданах: устраивают праздничные шествия, игры, джигитовку. Потом всем обчеством снова шлындрают – кто по кабакам та ишшо каким заведениям, а кто – вдругорядь по суседским та друзьяковским хатам: хлыщут горилку та джин-тоник, затевают пляски, кулачны бои и разную потеху, шутейно пужают друг дружку и заигруют с девчатами.
На каждом столе аппетитно парует обязательное в таких случаях жареное порося, символизирующее плодородство, богатейность и благополучну жисть, а вкруг него – уж на што достанет фантазии щирой хозяйке: жарены утки и куры, крупеники и пироги, пляшки с самогонкою и домашним вином, глечики со взваром, холодец, блины с икрою, медовики, фигурное святочное печиво в форме маленьких поросяточек. Ишшо, конешно же, ядреный казачий сбитень и традиционное кубанское блюдо: мясо, запеченное с овощами в горшочках, обмазанных тестом заместо крышек… Красота!
Было дело, на минулых святках сидели мы приблизительно за отаким же столом… Нет, попервоначалу, конешно, от души пошарохвостилися по вулице: спивали ?Вот кен ай ду?, ?Естедей? и ?Хэппи нью ер?, танцювали, як могли, разны там ламбады и брейкдансы – отрывалися, в общем, по-нашему, по-народному, як у казаков спокон веков повелося… А потом трошки приморилися и решили, што пора вже и до стола определиться. Ну, и определилися.
Сидим себе, с самогонкою помалу борьбу проводим, гутарим об разном, та в телевизор очи лупим… А там, по телевизору, ничего хорошего нет, одно гуньё: где не Боря Моисеев, там Филя Киркоров або Шура, або ишшо какая-нито Верка Сердючка. Переключали мы той телевизор, переключали, до последнего каналу дойшли - бесполезно: и там два мужика, в бабок замаскированные, шутками юмора балуются… Не утерпел тут сотник Мыкола, гепнул стакан об стену, аж люстра задзилинчала - та й криком крикнул от расстройства:
- Шо ж за гидота по телевидению расползлася! Чи ота кодла непотребной ориентации вже всю Москву скупила?!
- Ты, парень, охолонь, - рассудительным голосом сказал ему атаман. – Вспомни, якой век на дворе стоит! Демократия кругом и терпимость. Отож и тебе, як современному челувеку, надобно в себе воспитувать толерантность до лиц совращённой национальности…
- Спаси Христос, - перепугался Мыкола. – Не жалаю в себе ничего до них воспитувать! Я, ежли по правде, даже по великой нужде рядом с ими на одном поле штаны спускать поостерегуся.
- Чего так?
- Подозримые они мне потому што, распроделать их в кадык!
- Тю! – рассмеялся атаман. - Шо ж в них подозримого? Вот, поглянь в телевизор: ну, подумаишь, два дядьки в бабусек переоделися, та й звиздят анехдоты, с антирнету переделанные. Тебе-то што с того?
- А чего они переоделися? Мабуть, педерасы?
- Та не, навряд. Ну, может, трошки транзвездиты.
- А-а-а-а-а… – озадаченно протянул Мыкола. – Только я разницы промеж ними не понимаю. Чем же, антиресно, педерасы от транзвездитов отличаються?
- Ну, энто просто различить, - сказал атаман. – Транзвездиты – они весёлые: песни спивают, шутки шуткуют та й танцы танцуют. А педерасы – те грустные.
- Гы-гы-гы, - реготнул Мыкола. – А як же не грустить: мабуть, за требуху свою опасаются, в рот их убить!
Тут вже казаки, доселе молчки слухавшие Мыколу и атамана, стали подключаться до разговору:
- Кажный над ихним племенем насмешничает, ширяет им в глаза отой ориентацией. И вообще – не дают развёрту ихнему брату. А они ж ни синь-пороху не виноватые, шо такими уродилися. То – природа! А супротив природы не попрёшь.
- Ну и шо? Ворота дёгтем не мажут, як у нас поганым жинкам, и на том нехай спасибо скажуть. А шо не дают развёрту ихнему брату – то неправда. Вон, обратно же, по телевизору, куды ни харкни – через раз в педераса попадёшь. А то и чаще.
- Истинно так!
- А всё одно они не виноватые. Лично мне их даже жалковато трошки. Ежели б у людей жисть была переносная, то они бы заздря не ходили грустные, педерасы энти.
Тут подал голос самый старший среди казаков – есаул Нечипор Сыроватый:
- Кабанчик у меня был молодой… Летось, як вошёл он в возраст, способный до случки, - так тожеть погрустневши стал. Иногда, правда виризжал: штоб, значит, ему свинью предоставили. В остальное время просто в городьбу толокся рылом, та й от жрачки отказывался. Похудал дюже. А на хрена нам отакое похудавшее порося? Ну, мы его и охолостили… С того дня – як отрезало всю его болесть моральную: стал хрямпать всё, што ему в корыто ни насыплешь, та исправно в весе прибавляться…
- Так, может, и с отеми всеми совращенцами надобно наподобие кабанчика поступить? – осенило Мыколу.
- Дельная мысля, - одобрил атаман.
…Отож мы, посовещамшись, и решили всею кумпаниею: почнём покамест на общественных началах холостить всех лиц совращённой национальности, какие угораздятся нам под руку. Для их же пользы. На другой день это решение утвердили на станичном сходе.
Одна только незадача получается: не наблюдается покамест в нашей станице отех несчастных. А до Москвы далековато. Ну ништо, всё одно когда-нибудь поедем на экскурсию: Останкинску башню поглядеть, у всяких там звёзд поотбирать автографов… Заодно и устроим приятное с полезным.
На каждом столе аппетитно парует обязательное в таких случаях жареное порося, символизирующее плодородство, богатейность и благополучну жисть, а вкруг него – уж на што достанет фантазии щирой хозяйке: жарены утки и куры, крупеники и пироги, пляшки с самогонкою и домашним вином, глечики со взваром, холодец, блины с икрою, медовики, фигурное святочное печиво в форме маленьких поросяточек. Ишшо, конешно же, ядреный казачий сбитень и традиционное кубанское блюдо: мясо, запеченное с овощами в горшочках, обмазанных тестом заместо крышек… Красота!
Было дело, на минулых святках сидели мы приблизительно за отаким же столом… Нет, попервоначалу, конешно, от души пошарохвостилися по вулице: спивали ?Вот кен ай ду?, ?Естедей? и ?Хэппи нью ер?, танцювали, як могли, разны там ламбады и брейкдансы – отрывалися, в общем, по-нашему, по-народному, як у казаков спокон веков повелося… А потом трошки приморилися и решили, што пора вже и до стола определиться. Ну, и определилися.
Сидим себе, с самогонкою помалу борьбу проводим, гутарим об разном, та в телевизор очи лупим… А там, по телевизору, ничего хорошего нет, одно гуньё: где не Боря Моисеев, там Филя Киркоров або Шура, або ишшо какая-нито Верка Сердючка. Переключали мы той телевизор, переключали, до последнего каналу дойшли - бесполезно: и там два мужика, в бабок замаскированные, шутками юмора балуются… Не утерпел тут сотник Мыкола, гепнул стакан об стену, аж люстра задзилинчала - та й криком крикнул от расстройства:
- Шо ж за гидота по телевидению расползлася! Чи ота кодла непотребной ориентации вже всю Москву скупила?!
- Ты, парень, охолонь, - рассудительным голосом сказал ему атаман. – Вспомни, якой век на дворе стоит! Демократия кругом и терпимость. Отож и тебе, як современному челувеку, надобно в себе воспитувать толерантность до лиц совращённой национальности…
- Спаси Христос, - перепугался Мыкола. – Не жалаю в себе ничего до них воспитувать! Я, ежли по правде, даже по великой нужде рядом с ими на одном поле штаны спускать поостерегуся.
- Чего так?
- Подозримые они мне потому што, распроделать их в кадык!
- Тю! – рассмеялся атаман. - Шо ж в них подозримого? Вот, поглянь в телевизор: ну, подумаишь, два дядьки в бабусек переоделися, та й звиздят анехдоты, с антирнету переделанные. Тебе-то што с того?
- А чего они переоделися? Мабуть, педерасы?
- Та не, навряд. Ну, может, трошки транзвездиты.
- А-а-а-а-а… – озадаченно протянул Мыкола. – Только я разницы промеж ними не понимаю. Чем же, антиресно, педерасы от транзвездитов отличаються?
- Ну, энто просто различить, - сказал атаман. – Транзвездиты – они весёлые: песни спивают, шутки шуткуют та й танцы танцуют. А педерасы – те грустные.
- Гы-гы-гы, - реготнул Мыкола. – А як же не грустить: мабуть, за требуху свою опасаются, в рот их убить!
Тут вже казаки, доселе молчки слухавшие Мыколу и атамана, стали подключаться до разговору:
- Кажный над ихним племенем насмешничает, ширяет им в глаза отой ориентацией. И вообще – не дают развёрту ихнему брату. А они ж ни синь-пороху не виноватые, шо такими уродилися. То – природа! А супротив природы не попрёшь.
- Ну и шо? Ворота дёгтем не мажут, як у нас поганым жинкам, и на том нехай спасибо скажуть. А шо не дают развёрту ихнему брату – то неправда. Вон, обратно же, по телевизору, куды ни харкни – через раз в педераса попадёшь. А то и чаще.
- Истинно так!
- А всё одно они не виноватые. Лично мне их даже жалковато трошки. Ежели б у людей жисть была переносная, то они бы заздря не ходили грустные, педерасы энти.
Тут подал голос самый старший среди казаков – есаул Нечипор Сыроватый:
- Кабанчик у меня был молодой… Летось, як вошёл он в возраст, способный до случки, - так тожеть погрустневши стал. Иногда, правда виризжал: штоб, значит, ему свинью предоставили. В остальное время просто в городьбу толокся рылом, та й от жрачки отказывался. Похудал дюже. А на хрена нам отакое похудавшее порося? Ну, мы его и охолостили… С того дня – як отрезало всю его болесть моральную: стал хрямпать всё, што ему в корыто ни насыплешь, та исправно в весе прибавляться…
- Так, может, и с отеми всеми совращенцами надобно наподобие кабанчика поступить? – осенило Мыколу.
- Дельная мысля, - одобрил атаман.
…Отож мы, посовещамшись, и решили всею кумпаниею: почнём покамест на общественных началах холостить всех лиц совращённой национальности, какие угораздятся нам под руку. Для их же пользы. На другой день это решение утвердили на станичном сходе.
Одна только незадача получается: не наблюдается покамест в нашей станице отех несчастных. А до Москвы далековато. Ну ништо, всё одно когда-нибудь поедем на экскурсию: Останкинску башню поглядеть, у всяких там звёзд поотбирать автографов… Заодно и устроим приятное с полезным.
Метки:
