Прилетела весть
Прилетела весть шальной сорокой
Прямо к ГАСТАРБАЙТЕРу в Москву.
Ехал он печальною дорогой,
Водкою глуша свою тоску.
В тамбуре, холодном, словно в БУРе,
В сигаретном дыме-молоке,
Попривыкли все к его фигуре –
С литрой, как гранатою в руке.
Угощал он водкой всю округу,
Спать ложился, маму звал в бреду
И к нему тянулись, будто к другу,
Все, хоть раз попавшие в беду.
Как беда зелёные вагоны,
Шли по рельсам, словно по лыжне,
По вагонам шастали ?погоны?,
Но его не трогали оне.
Все его ?заточки? без ответа
Оставляли и не гнали спать,
Словно был он памятник поэту
На Тверском Бульваре 25.
Все свои ?заточки? и замашки
Он бросал на ветер за порог,
Только строчки Новикова Сашки
Он из песни выкинуть не смог:
Что все пути его не ближние
Сводились к сущему и вящему,
Что за рубли свои фуфлыжные
Он бросил мать по-настоящему,
Прямо к ГАСТАРБАЙТЕРу в Москву.
Ехал он печальною дорогой,
Водкою глуша свою тоску.
В тамбуре, холодном, словно в БУРе,
В сигаретном дыме-молоке,
Попривыкли все к его фигуре –
С литрой, как гранатою в руке.
Угощал он водкой всю округу,
Спать ложился, маму звал в бреду
И к нему тянулись, будто к другу,
Все, хоть раз попавшие в беду.
Как беда зелёные вагоны,
Шли по рельсам, словно по лыжне,
По вагонам шастали ?погоны?,
Но его не трогали оне.
Все его ?заточки? без ответа
Оставляли и не гнали спать,
Словно был он памятник поэту
На Тверском Бульваре 25.
Все свои ?заточки? и замашки
Он бросал на ветер за порог,
Только строчки Новикова Сашки
Он из песни выкинуть не смог:
Что все пути его не ближние
Сводились к сущему и вящему,
Что за рубли свои фуфлыжные
Он бросил мать по-настоящему,
Метки: