Господи, говорю...

Господи, – говорю,
не повергаясь ниц, –
слава Тебе, Царю
нищих, воров, блудниц.
Слава Тебе, Кто жил
с нами, и хлеб наш ел,
и не себе служил
истиной слов и дел.
Слава Тебе, Кто пил
сок виноградных лоз;
в сердце не осудил
тех, кто тебе принёс
славу свою и стыд,
слёзы свои и смех,
горечь земных обид,
сладость земных утех.
Что же Тебе отдать?
Песню? Любовь? Мечту?
Славу и благодать?
Силу и красоту?
Господи, знаешь Ты,
что Твоего огня,
славы и красоты –
не было у меня.
Песня моя – земным
чувствам посвящена;
новый Йерусалим –
не для меня страна.
Только и есть, что стыд,
слёзы и реже – смех,
горечь пустых обид,
радость пустых утех.
Только и есть любовь –
к детям, к цветам, к труду…
Стоя перед Тобой
в персиковом саду,
слово я говорю,
горькое, как полынь:
Слава Тебе, Царю!
Аминь.