Помнишь ли ты обо мне

В преддверии дня рождения Виктора (21 декабря) Солнечногорская Центральная библиотека им. Виктора Гаврилина провела вечер любовной лирики поэта "До вечных снов, до самого конца ты для меня томительная муза". Здесь публикуются стихи, прозвучавшие на этом вечере.

* * *
“Помнишь ли ты обо мне?..”
Звёзды спокойные светят.
Тихо в забывчивом сне.
Шумно на суетном свете.

Где тут какая вина?
В сердце приходит прохлада –
жизнь остаётся полна.
Видишь, былого не надо.

Что тебе жалко, душа?
Жалко всё реже и реже.
Мудрая жизнь не спеша
ветви отсохшие срежет.

Только дымок издали.
Только дерев привиденья.
Что тебе думы мои?
Что мне твои сновиденья?

Просто в глухой тишине,
в час незаметной печали –
“помнишь ли ты обо мне”, –
губы мои прошептали.

* * *
На дорогу любви с неизбывной виной,
с покрывалом улёгшейся пыли
я ещё обернусь где-то в жизни иной
и спасибо скажу, что мы были.

От смятённой души голубая земля
унесёт, отдаляясь по кругу,
почерневшие розы во льду хрусталя -
наш навеки неприбранный угол.

Он останется, в лучшем почив из миров.
За дверями, куда не стучатся,
всё останется... Жаль мне нескАзанных слов,
жаль непонятой мелочи счастья.

Но освоив - хоть начерно - вечности глушь,
может быть, наши тени сведу я,
и в немой разговор непотерянных душ
запорхнёт мотылёк поцелуя...

* * *
Если слёзы подступят - куда же их деть? -
ты поплачь, моя радость. Не надо терпеть.

Старый тополь шумит на ветру,
он обронит все листья к утру.

Как ребёнок больной, прижимаясь к плечу,
ты поплачь, моя песня, а я помолчу.

Столько гладить уже довелось
эти пряди послушных волос.

Обо всём, чего нет, и опять о судьбе
запечалься навзрыд - станет легче тебе.

Это сладко: в осеннюю ночь
так по-женски от слёз изнемочь.

Обессилеть и видеть, глаза разлепя,
что на улице дождь и что любят тебя.

Старый тополь шумит на ветру,
он обронит все листья к утру.

Будем тоже словами в ночи шелестеть
и друг друга прощать, и за что-то жалеть.

* * *
Стенает душа твоя в плоти болезной.
Я в дерзком бессилье до слёз захочу
тебя провести над чернеющей бездной
по жёрдочке веры, по света лучу.

Возьмёмся покрепче душою за душу
и двинемся с Богом на берег зари,
на солнцем июльским объятую сушу.
Нам надо туда. Только вниз не смотри.

И не покачнись от ниспосланной боли.
Ещё мы построим свой храм на крови
в краю том далёком, где вольному воля
за все претерпенья, за тяжесть любви.

* * *
Весенняя, прости за голытьбу
на жизнь твою дохнувшего мороза.
Декабрьский снег положен на судьбу.
Всё дело в нём, а остальное - проза.

Но этот снег не таял без следа.
Взыграли чувств нежданные синкопы.
И ты взошла, как грустная звезда,
и улыбнулись криво гороскопы.

"О, в ледяном созвездии Стрельца
ты не ищи счастливого союза..."
До вечных снов, до самого конца
ты для меня томительная муза.

Так говори со мною, говори,
хоть не ищу в словах твоих ответа.
Гори, звезда весенняя, гори,
куда ж теперь без твоего мне света?

* * *
Пусть словно камень жизнь легла на плечи
и я несу его, едва терпя,
я жизни благодарностью отвечу
за то, что мне дала она тебя.

Я принял незаслуженную плату
и взял на душу неизбывный грех.
Я ввёл тебя в высокую палату,
в дворец, что весь из роковых прорех.

Под кровом, где высокий ветер свищет,
не удержать веселье и уют...
И соловьёв я напустил в жилище.
Но как печально соловьи поют!

За то, что в кущах спрятанную ветку
им не протянет затаённый сад,
они мне трелью рвут грудную клетку,
но не молчат... Спасибо, не молчат!

* * *

Так много ночи, что не сладит с нею
фонарь у самых окон, у крыльца!
Так много ночи, что ещё виднее
свет негасимый твоего лица!

Срок полнолуний занавесит вьюга,
чтоб, отлетев, явить печальный серп.
Белеет ликом спящая подруга,
как будто жизнь идёт не на ущерб.

Бледна царевна. Только не убудет
земного времени из волшебства, из сна -
оно стоит недвижимо в сосуде,
лишь зыбится видений глубина.

А ночь несётся белыми конями.
Дорогой ночи, вьюгами пыля,
уже тебя навеки обгоняет
моя любовь, бессонница моя.