Кошка Ириска и рыбная каша

На перемытой мыльной стружкой кухне,
В чугунно-батарейной стороне,
У краски, облупившейся и мухи,
Ириска притаилась в полусне.

Разодранное кресло-когтеточка,
Заштопанное в нескольких местах.
Газеты, смятые подобием клубочка
Под лапами, боятся убежать.

А наглая назойливая муха
То лапки чистит, то шары-глаза,
Прихлопнуть бы тебя, и хватит духу,
Да, ведь, живая, тоже голодна.

Перелетела в плошку с рыбной кашей.
А вкус консервов где-то далеко,
В загадочной стране, не нараспашку,
Где досыта сметана, молоко.

У нас так трудно выжить и кормиться.
Потуже затянули пояса.
Своим ребятам бы купить гостинца,
Всё реже, кошке, первого числа.

А в заграницах, сказочных – застолья.
Заботы и задачи налегке.
Шампуни в ванной дружат с антресолью.
Ошейник против блох не на пупке.

А стразы на ошейнике сверкают,
Бесперебойно ловят интернет,
Нет гаджета, наверно, в мире, краше,
Чем Принца восхитительный браслет.

Колода карт у свёртка притулилась.
Быть может, погадать на Короля?
И, лапкой, вытянуть урчанье в кото-вилле,
Или, свиданье, в чате, у ручья.

Но нет же, нет. То пики, а то трефы.
Шестёрка и семёрка, жирный туз.
Не муха, а породистый, трёхкрылый,
Разлука, перемены оплеух.

Вон усачи в хитиновой защите
Вдоль плинтуса цепочкою идут.
Где служба дезинсекции? Забыта.
Орудием ненужным, словно плуг.

Памятка повару. Продуктов срок хранения.
Хоть выцвели, но отражают суть,
Что кухня – это храм приготовления,
И, старший повар – где-то Робин Гуд.

А бабушки не унывают вовсе.
Чулочки вяжут, тапочки, носки.
Смеются: Так теплее на погосте!
Пождёт, пождёт погост, соседка поноси!

И местный секонд-хенд берёт заказы,
И свитера для роспуска несёт.
Старушкам не до вирусной заразы.
Узоры переносятся в блокнот.

А старый трикотаж почти что новый.
Разрезан ровно. Смотан по клубкам.
И стульчики в столовой ждут обновы,
И коврики под ноги старикам.

День прибывает. Феврали заглянут,
И празднички, веселье, выходной.
И интернат ушедших вдаль помянет,
Компотом наслаждаясь за щекой…