Я слушаю тебя, мой друг...

Я слушаю тебя, мой друг. А помнишь, слышать не хотел?
Ты называл Харибду Сциллой, и к ним в Любви спешил! Летел
Над миром и, его чертя на носовых платках подруг, ты повзрослел...
И, что же, вдруг длину дуги ты не нашел? Не доказал... ты не посмел
Порвать окружность предрассудков и в них вписался, дав обет
Молчать и ждать. Лицо Сатурна от водки пухнет много лет...

Сатурн был пьян, как и сатир, растивший для колец два пальца,
Но как их звали? Предположим, они росли на чьих-то пяльцах,
Вот так грибы растут на поле, их дед носил в своем подоле
На ужин летом в зимний дом, другого не было, и в школе
Ты произнес: "Toi l'espion". И все, и гриб в максимализме
Пропал, как позже друг пропал уже в другом, он - в коммунизме.

Как дед смеялся! Вторил я (так получилось, слушал старших)...
И вот тогда: "Toi l'espion", - ко мне и к деду... вспомним наших...
Потом другие шли года, дуга свивалась в петли, что же...
Ты не нашел Харибды, Сциллы, я это понял, только позже.
Но ты погибший в лагерях, вот здесь на Родине в "Дальлаге",
Вписался в круг и ты знаток, как судьбы клеятся к бумаге.

Я слушаю тебя, мой друг, я от тебя лишь в полушаге,
Я собираю пазл дорог, их клею, как и ты, к бумаге...
Я человечней? нет, отнюдь - так получилось, слушал старших,
Теперь я слушаю тебя, когда удобно, помню павших.
Я слушаю тебя мой друг! Кричи! сквозь толщину забвенья!
Я в полушаге от венков, я в полушаге от рожденья.