Исповедь

Стих о своей жизни написала Мария Красникова.

Я вижу свой Выгон орловский
В тот дальний июльский рассвет.
И хату, и сад наш отцовский,
Мне было почти десять лет.
Была я по счёту шестая,
А двое уж - после меня.
И стоны свои заглушая,
Девятую мать родила.
Рожала, как правило, дома,
Нас бросить она не могла,
Наброшена в хате солома,
Да с ней повитуха была.
Всех нас у неё принимала,
Привычное дело для ней,
Но сильно вдруг мать застонала,
Девятая, видно, сложней.
На печке все дети в волненьи,
А комната в хате одна,
И процедура рожденья
Вся как на ладони видна.
Я вижу, как бабка хлопочет,
От боли как корчится мать,
Как Коля кричит и топочет,
И веру не могут унять.
От страха я в сад убежала,
Вдруг кто - то кричит " Началось,..."
Я глянула - солнышко встало,
Над складом уже поднялось.
" Гусей отгони - ка на колос "-
Мне кто - то из старших сказал.
Вдруг звонкий, пронзительный голос
Стон матери резко прервал.
И быстро я в хату вбегаю,
Бабулька купает дитя.
"С сестричкой тебя поздравляю",
Она мне сказала шутя.
В честь бабки той Любой назвала
Я новую нашу сестру,
Как было всё, так написала,
Ей - богу всё правда, не вру.
С дежурства вернулся наш батя,
Спасибо он бабке сказал,
И под порогом, здесь, в хате,
Он детский послед закопал.
Гусей босяком я погнала
И пела про батьку Махно,
Ведь в школе вчера увидала
Я первое в жизни кино.
Всё выше вставало Ярило,
Ногой загребала я пыль,
И пела, мне весело было.
Всё это не сказка, а быль.
Мне встретилась бабка Лютиха,
" Ты что это так весела ?"
В ответ ей с бугра Федунихх
" Да Мотя ж опять родила"
Задорно две бабки смеялись
Той детской моей простоте,
Но всё же сказать не решались,
Что долго нам жить в нищете.
Мать слушать людей не желала,
Решала сама все дела,
Пять лет она вновь подождала,
И Нину ещё родила.
Всех десять детей у ней было,
Как пальцев в руках у неё,
На этом она завершила
Деторожденье своё.
Хоть жили мы бедно и трудно,
Но жизни не знали другой,
И весело было, и дружно
В семье нашей очень большой.
И все мы без троек учились,
Да крепкие духом росли,
Родители нами гордились,
Отдали нам всё, что могли.
И только от них мы узнали
Весь русский народный фольклор,
И пели они вместе с нами,
Вселяя в нас пыл и задор.
Нам пристанью всем была печка,
И вышки на печке большой,
На грубке коптушка, иль свечка,
Учили уроки гурьбой
Была ещё печка нам сценой,
Вот записи, жаль , не велись,
Ведь часто с той печке бесценной
Красивые песни лились.
И я никогда не забуду
Старинных отцовских стихов,
Стремились мы все отовсюду
Скорей к нашей печке большой.
Нам было на ней интересно,
Мы там находили приют,
Жилось нам на печке чудесно,
Ровесники, знаю, поймут.
Не знали мы с печкой больницы,
В трубе - только ветер гудит,
Она и теперь - то мне снится
И душу мою бередит.
На печке мы четверо спали,
На вышках ложились вдвоём,
Был пол. Там двоих ещё клали,
Телёнок стоял под полом.
Случалось,телёнок нам тоже
И петь, и плясать помогал,
В том шарм был. И было похоже_
Телёнок нас тот понимал.
Лежит под загнеткою кошка
И пара красивых котят,
Гусыня сидит у окошка,
Спокойно выводит гусят
Под печкою квохчет наседка,
Овечка в углу у стола,...
Такая картина не редко,
Я знаю, в России была..
И жили тогда не тужили
В такой вот, на вид, кутерьме.
Траву мы с болота носили,
Сушили её на дворе.
А сеном кормили корову,
И пили потом молоко.
Учились, работали, жили,...
Смотрели на мир далеко.
На свёклу мы с мамой ходили,
Ходили гурьбой на покос
Каникулы так проводили,
И каждый мужался и рос.
Все выросли и разлетелись,
Родителей нет уж в живых,
А печка, где все мы так спелись,
Уж служит теперь для других.
И время другое настало,
Труднее, чем после войны.,
Теперь хоть богаче все стали,
Но только душою бедны.

Одни очень злые, грызутся,
Другие - лишь тупо молчат,
Чего - то всё ждут, не дождутся,
Да жалкие жизни влачат.
Детишек теперь не рожают,
Боятся - детей заберут,
И свадеб уже не играют,
Свободною жизнью живут.
И в гости друг к другу не ходят,
Нет денег гостинцев купить,
За нос всех ПРАВИТЕЛЬСТВО водит,
Не хочет зарплаты платить.
У честных не стало работы,
Хамьё лишь сейчас " на коне ",

За рынок писать нет охоты,
То просто Лачужка"на дне".

И это проклятое время
Зашло далеко в лабиринт,

Такое тяжёлое бремя
Какой нам потомок простит ?!
От этого вот людоедства
В сей жизни, она как садом,
Хотела б вернуться я в детство,
О! Как хорошо было в нём !!!
Ведь вера, любовь и надежда
Была в нас в те годы жива,
А вышло, что каждый невежда
Над нами качает права.
Выходит, что зря пережили
Разруху и голод с войной,
И всё для того, чтоб дожили
Теперь мы до жизни такой,
Я веки смежу - сразу снова
Орловка, и луг, и река,
И пьёт с неё наша корова,
И хочется мне молока.
На лысой Горе расстилалось
До Коллектива жнивьё,
Оно в моём сердце осталось,
Оно и по ныне - моё.
И ходят там гуси солидно,
До клювов набиты зобы,
Детишки пасут их, как видно,
Им уж не объехать судьбы.
И Лёнька Степанов сгоняет
Гусей своих к речке с жнивья,
Купаться меня приглашает
В Быке - это речка моя.
Я прыгну в неё, только позже,
Лишь только гусей накормлю,
В копне полежу, словно в ложе,
Да ноги сколов о стерню.
Мой хвостик - Алдохина Тома,
Всегда была рядом со мной,
Лежит закопавшись в соломе,
С котомкой еды за спиной.
Открою глаза - вновь реальность,
И вижу себя я на дне.
Я знаю, впадать в эту крайность
Совсем непристало бы мне.
Менять что - то - сил уж не стало,
Мне жаль и детей, и внучат,
И если я сделала мало,
Пускай, если могут, простят.