Тарагарщина. часть 17

* * * *


Вопрос патологий - острейший вопрос.
Однажды обиделся прямо до слез,
Когда мой знакомый в сердцах заявил,
Что каждый второй на Руси - некрофил.


Ну, это уже откровенный навет -
Ославить Россию на весь белый свет!
С прохладцей к подобным речам отношусь,
Поэтому я за державу вступлюсь.


Откуда им цифра такая взята?
Выходит, больных миллионов полста,
Смирительных не напасешься рубах.
Но чую: абзац неприятно запах.


Скажу, аромат чтобы трупный пропал:
Объект вожделенья - не труп, а металл.




Совсем ни при чем катафалки и гроб
И даже металлы с отметками проб.
И вовсе цветной здесь металл ни при чем,
(Хотя разбираемся что и почем.)


У нас интерес к ним, конечно же, есть,
Но краской покрытая гнутая жесть,
Резина “Good Year”, стекло сталлинит
Волнует нас больше и чаще пьянит.


Прибавьте сюда двухлитровый мотор -
И мчитесь во весь лошадиный опор.
Мы ценим погони, не любим мы штиль,
И имя той страсти есть: АВТОМОБИЛЬ.


Когда под капотом табун лошадей,
На всех не хватает подпруг и плетей.




Дымится асфальт от шипованных шин,
Съедает ухабы ход новых пружин,
И стрелку спидометра шкалит давно,
А гравий стучится о картера дно.


Мелькают в окне тени зданий, людей,
В ознобе трясет рукоять скоростей,
Глушитель харкается хлопьями саж,
А там - впереди - уже новый вираж...


Каким соблазнительным может быть сон!
Но снова будильника слышен трезвон.
И тянет рыдать иль кого-то прибить...
Тогда начинаем мы деньги копить.


В кубышке, в заначке... Кладем и в чулок.
Но это начало. Завязка. Пролог.




Но к жанрам каким отнесем сей сюжет:
Комедия? Драма? Иль кордебалет?
Ни рыба - ни мясо. Ни “Сниккерс”, ни “Марс”.
Наверное - трагикомический фарс.


А, впрочем, кому какой выпадет стиль,
Что драма одним, то другим водевиль.
Неважно: золовка, сестра или зять...
Но роль в этой пьесе всем нужно сыграть.


Там все по канонам - почти что всерьез:
Покупка машины - как апофеоз;
Поломки, починки... - конфликт. Но зато
Восторг в эпилоге - продажа авто.


И катарсис дважды за акт ощутим:
Как купим авто - и когда продадим.




Случается, впрочем, и дикий финал:
Положим, любимицу кто-то угнал.
Спустя же полгода дорожный патруль
Находит запаску да сломанный руль.


На память останется вам протокол.
Но вот постановщики вводят прикол
(С похмелья подчас сатанеют они) -
Держитесь тогда! Пристегните ремни!


Поскольку наступит сейчас эпилог:
Удар “Запорожца” в “Тойоты” задок.
Помятый багажник, разбитый капот...
Ну как режиссура? Блистательный ход.


Да просто находка, не встать-умереть!
А нас нелегко за живое задеть.




За это поделишься щедро с братвой,
Хваля всех богов, что остался живой.
Багажник запомнишь на несколько лет...
Но - бравурный проигрыш. Занавес. Свет.


Растоплен к искусству предвзятости лед
И зритель в восторге ладошками бьет.
А шел с недоверием... Стало быть смог
Его растопить гнутой жести кусок.


Я все это пьесой своей доказал
И страстью, с которой скандировал зал.
Выходит, был прав мой неназванный друг,
Когда разглядел в нас порочный недуг?


Боюсь, это чисто российский прием:
Мы имя любимых машинам даем.




* * * *



На этой войне не горланят “ура”
И грудью не падают под трассера,
Которые сеет не сдавшийся дот,
Тараном врагу не грозит самолет -


Здесь “Ми” и “Сухие” не шибко нужны,
Другие порядки у этой войны.
Которой де-юре как будто и нет,
Хотя есть окопы и взрывы ракет,


И бой рукопашный, где каждый как зверь,
И есть череда неизбежных потерь.
Захар - в самой гуще событий и дел,
За месяц его взвод на треть поредел.


Пусть жестко, но я заявлю: поделом,
Привык казачина идти напролом.




Сперва в Закавказье строчил автомат,
Потом заработал в предгорьях Карпат.
Чуть позже, учтя опыт горных боев,
Отборных в другую страну бугаев


Послали по просьбе братушек-славян,
Когда надоел тем сосед-бусурман.
Им стали границы внезапно тесны,
Помочь надо братьям из горной страны


Границы кроить. То есть, просто “На вы”
Отправилась часть казаков “Тетивы”.
Захар бы поехал, но наш строевик
Приказ получил изучать броневик.


Во встречном бою броневой экипаж
Полезней, чем старый казачий палаш.




В кратчайший машина освоена срок.
И снова им в бой, и опять марш-бросок.
Знать, их атаман замышляет проект,
Раз выдал сухпай всем и боекомплект.


Да, это отнюдь не случайно, не вдруг...
По ладанке выделил поп-политрук
(На каждой - угодника фотопортрет),
С бойцами провел цикл духовных бесед.


Захару сказал: “Ровно в полночь отъезд,
С рассветом начнем операцию “Крест”.”
И атлас российских дорог развернул,
Крестом там помечен был горный аул.


Общение с богом подчас, говорят,
Способно привить стратегический взгляд.



Задача поставлена, цели ясны,
Оружие смазано, баки полны.
Какое им дело, куда в этот раз...
От спонсоров, видимо, новый заказ.


Заказ как приказ: не исполнить - позор,
Его бронегруппу послали в дозор.
Нужнейший чутье для разведчика дар -
Чтоб ночью в горах продвигаться без фар.


Но эти уроки Захар проходил,
Фургон свой, бывало, на ощупь водил.
А уж бэтээр побежит как такси,
Имея четыре ведущих оси.


К тому же лебедку и дизель-движок,
Такой на дороге - и кесарь, и бог.



По рации им передали пароль,
Сигнал к выступлению: ровно в ноль-ноль.
Колонна шла ходко и без передряг,
Разок обстреляли, но это пустяк.


Тьфу-тьфу, обошлось без засад и без мин.
Протекторы мяли ночной серпантин,
Стегала броню веток цепкая сеть,
К аулу спешили до света успеть.


Успели. Собрались. Движки стопоря,
Глядели, как плавила небо заря,
Лучи скупо сея сквозь горный дуршлаг...
Внизу, у реки, завиднелся кишлак.


Любой боевик чуть романтик в душе,
Особенно - на боевом рубеже.



Но с неба на землю, точнее - в аул
Вернул замечтавшихся подъесаул:
“Особо не вошкаться, пленных не брать,
Скотину в расход, а аул раскатать.


Даю час на жителей, час на село,
И, что называется, время пошло.
Считаю до трех, два уже сосчитал!”
В руке пистолет, а во взгляде - металл.


Такой поглядит - аж по коже мороз,
Закалку свою из Афгана привез,
За что и дана ему кличка Душман.
Его опасается сам атаман.


Шутить он не будет - не рОдная степь...
Зевая, бойцы стали строиться в цепь.




Привычно дослали в патронник патрон,
Село охватили с трех разных сторон.
Кто в тактике смыслит - задумку поймет:
Чтоб гнать отступающих на пулемет,


С которым заляжет в засаде Душман -
Не пьян, но в глазах словно мокрый туман.
Сейчас ему против двух слов не скажи -
Опять обкурился, стервец , анаши!


Он любит засады - отличный стрелок,
Тому доказательство - крупный залог,
Назначенный горцами за казака:
Три тысячи баксов - не три пятака!


Узнав, возмущался он: “Что за фигня!
В Паншере давали все пять за меня”.




Под выстрелы, крики аллах, мол, акбар
В цепь общую встал Тарагара Захар.
Чем в бронемашине сидеть и скучать,
Куда веселее село зачищать.


А в деле таком каждый был корифей,
Всегда есть надежда на нужный трофей:
Шинель, сапоги, автомат... На гарнир
Могли прихватить и пустяк. Сувенир.


Тут правозащитный любой бузотер
Во гневе воскликнет: “Захар - мародер!”
Ну полноте... Гусь да мешок огурцов -
Не золото Трои, в конце-то концов.


Известно, что сильный не знает стыда,
Ведь на победителей нету суда.



Хотя до победы еще далеко...
А пули летят, но пока в “молоко”.
Прошли в полный рост деревенский арык,
Ведь кланяться пулям казак не привык,


Забава война для него и игра...
На фланге - Захар, автомат у бедра.
А рядом - устав так военный велит -
В цепи продвигался и поп-замполит.


Не о капеллане, что шел налегке,
Захар размышлял, а о броневике.
Ведь в нем, в темноте, под скорлупкой стальной
Осталась Оксана. Как там ей одной?


Когда собирался - не предупредил,
Что духи способны ударить им в тыл.




Умело и грамотно их батальон,
Подмяв под себя, уничтожил заслон,
Ворвался в аул и почти без потерь
Погнал из селения местных тетерь,


Что, бросив оружие, валят валом
В засаду, которая ждет за углом.
Смеялись казаки, стреляли в дома,
Забыв: не приходит победа сама.


Подумал Захар: ведь не так что-то тут -
Уж больно ретиво селяне бегут.
Замыслили пакость, поганцы, небось...
Вдруг взрыв. И такое тотчас началось!


По ним стали бить артиллерией всей.
Картина печальная: “Гибель Помпей”.




В кромешнейший ад превратилось село.
Попа-замполита волною смело,
Убит подхорунжий и сотник упал...
Захар взял гранату и вставил запал.


Так вот дело в чем! Это был просто грим.
Тогда прорываться бы надо к своим,
Хватать ноги в руки, из рыси - в намет,
Ведь подъесаульский молчит пулемет.


И крупнокалиберный с “броника” стих -
Наверное, миной накрыло и их.
Куда из проклятого деться села?
Попробовать к лесу - была ни была.


Кавказский Эльбрус - вовсе не Эверест,
Не план “Барбаросса” - проваленный “Крест”.



Но карты все спутал раздавшийся взрыв.
Полет... Пустота... Забытье... И, открыв
Глаза, вспомнил он наступленье, прорыв...
И очень смутился, что все еще жив.


Пред ним, пистолет в кобуру опустив,
Басмач восседал - видно местный калиф.
В черкеске, суровый и важный как гриф,
В годах, но по-своему даже красив.


Захара пинками двумя ободрив,
Гортанно пропел - как исполнил мотив:
“Таким не жалеем свинцовых мы слив,
Убив, мы бросаем их не схоронив.


Но бог твой, наверное, очень счастлив,
Уйдешь без вреда, выкуп нам заплатив.”




Захар горько сплюнул: “С каких барышей?
Тогда лучше сразу на месте пришей.
Родных никого. Коль надеешься - зря.
А в сотне не платят оклад с ноября.


Наверное, слышал про кризис зарплат?
С меня ты уж точно не станешь богат”.
Как мелом покрылось акына лицо:
“Давно пристрелил бы, когда б не кацо!


Он друг мне, хоть молод, а я почти стар,
Просил за тебя и за девку Отар.
К тому же и выкуп хороший дает.
Не он - так пустил бы обоих в расход.”


Сюжет прихотлив, вот вам новый зигзаг.
Мир тесен, как старый походный рюкзак.


(продолжение следует)