Марьяна. Драма

За лесами, в туманной долине
Протекала тихая речка.
Там стояли над речкой две избёнки,
Две избёнки по разные сторонки:
На крутом берегу-изба жилая,
На пологом-невесёлая, пустая.
А в жилой-то жил старик угрюмый,
Жил с котом, да с какой-то думой.
Через речку брат его когда-то
Жил с женой, а вроде не женатый...
Уж давно его примерли соседи.
Сам старик и схоронил обоих:
Братца-то на кладбище далёком,
А за ним-жену его, Марьяну
Схоронил под ивой и заплакал.
Застонал, завыл он над могилой,
Будто волк над убитой подругой...
Видно, он любил её, Марьяну,
Да она его не любила...

Это было осенью дождливой.
И с тех пор, как придёт это время,
Не находит старик себе места,
Собирает свои пожитки,
Переходит речку через лавы,
И живёт в Марьянкином доме.
Всё ему здесь дорого и мило.
По-над речкой- родная могила,
Рядом кот-хозяйкино чадо.
Ничего больше старому не надо.
Отойдёт душой старик, оттает,
И лежит он на печке, вспоминает.

А и то сказать: была Марьяна
Хороша, пьянила без дурмана.
Что жила-всё с братьями дурила,
Всё детей ждала, да не носила.
Не боялася ни мужа , ни славы.
Сколько лет ночами через лавы
Проходила она лёгкой походкой...
Не удерживал муж её кроткий,
Не следил, не бегал за ней , грешной,
Да и был он для неё, как потешный.
Нет на бабу ни Бога, ни закона..

На заре весёлая гулёна
По горЕ, будто пьяная сходит,
Босиком по траве идёт к лавам,
Петухи орут в огороде!
Поглядит на избУ свою уныло,
Постоит, опершись на перила,
Поглядит на тёмную воду...
Всё ей чудится-лёд на ней тонок,
Всё ей кажется-тонет ребёнок,
Её дитятко малое родное!
То в тоске, то глотая слёзы,
Побредёт, как старуха до дому,
Упадёт в траву, поплачет у бани...

А войдёт в избу-забасурманит:
-" Что, лямай, корова не доёна?
В огороде куры?". Так облает,
Что самой не прыснуть бы со смеха.
Лишь глаза опустит муж сердешный.
Нету зла в Марьяне, приласкает:
-" Ах ты мой дурила огурешный...
Хоть побил бы , идол деревянный!"
Весело, невесело и больно...


Нет, дурного слова над Марьяной
Сам Господь не молвил бы, невольно
Её тихой нежностью любуясь,
Нерастраченной девичьей любовью.
В сорок лет, а была , как девчонка.
Всё ей было будто впервые:
Зацветут ли цветы луговые,
Наберёт, нарвёт она охапку,
Будто радуга в горнице сияет!
Купит численник-весь перечитает,
Все стихи , все песни заучит,
Вечерами радио включит,
Как услышит какую спектаклю,
Хоть не всё в речах понимает-
Всё-то к сердцу, всему она верит.
А как музыки чудные звуки
Зазвучат тревожно и долго,-
То грустит она, то светлеет,
Будто где-то есть жизнь другая,
Жизнь большая, жизнь не такая...
Всё живёт не одна, а со всеми.
А любила весной она время:
Как поднимутся ландыши лесные,
Зацветут в долу тёмном у Волги,-
Наберёт цветов, да-к обрыву,
У берёзы сядет одинокой,
Свяжет свой букет на коленях,
С головы скинет белую косынку,
Всё глядит на синие волны,
Всё глазами к белым пароходам
Тянется, да -нет, не дотянуться.
И , бывало, поёт негромко:

-"Ландыш в долине цветёт,
В темноте так и светится.
Будто ждёт, может кто-то придёт,
Может быть кто-то встретится.

Только в лесу ни душИ,
Тянет сыростью, снежностью.
Как в ладонях моих хороши,
Пахнут ландыши свежестью.

ГлЯну я в белый букет,
На дюймовочки милые:
Одного только цветика нет,
Как его уронила я?"

...Раз пришла она к берегу боса,
Смотрит: рухнула с обрыва берёза.
Видно, Волга её подточила.
И уж больше она не ходила,
И не пела больше ни словечка.

Ах ты речка, тихая речка!
Ничего ты, речка, не скрыла.
А давно, давно это было:

Шла Марьянка девчонкою ночью,
Завернув дитя в одеяло.
Шла весной, по мокрому снегу,
От беды, будто Божия мати,
А за нею- отчима проклятье:
-"Уходи с глаз моих, нагуляла!
Вся в покойну матушку родиму,
Уходи, уноси своё отродье!".
И -ушла. А на реке -половодье.
По колена в воде, да к мосточку.
Вот идёт она по лавам, боится:
Не скользнуть бы в лёд, не оступиться!
Перешла. На гору поднялася,
Вся дрожит, идёт к тёмному дому.
На пороге посидела устало,
И решилась, в окно постучала.

Занавеска дёрнулась, и в сени
Кто-то вышел, дверь открыл в темень,
Помолчал, не Обнял, не ответил,
Лищь её,закутанную шалью,
До чулана шагом осторожным
Проводил, и дверь закрыл без скрипа,
И ушёл.
Вдруг -говор за стеною.
Вышла мать , лампадку засветила,
И в чулан глядит:" Чего ты, мила?
Ишь расселась! Не узнать тебя что-то.
А, Марьяна!...Может, дать тебе денег?
Да не стОишь!"
Сын стоял мОлча в сЕнях,
Да не тот сын.Глядел на них упрямо,
Всё молчал, сказал только: -"Мама,
Ведь дитё, погинет, аль не жалко?!"
Как глухарь старуха: -"Ах ты, нахалка,
Уходи, бесстыдная ты харя!
Вся в покойну матушку родиму.
Как тебе придти хватило духу?
Не позорь меня ты, старуху,
Вон порог, сарай вон за током,
Чай валялась там, ступай себе с Богом!"

Ничего Марьяна не сказала.
Лишь дитя к себе крепче прижала,
Тихо вышла, пошла, побежала,
Ничего не видя пред собою...
Чей-то голос кричал за спиною,
Да не тот, не голос долгожданный.
Кто-то звал её,да голос несмелый.

Вот бежит она к реке заледенелой,
А на лавах- лёд, как стеклянный,
А неверные доски гнутся,
А в глазах-туман, а не робость,
За перила б ей-руки трясутся,
Не сумела, да , Господи-в пропасть!

Ледяная, страшная сила
Охватила, под лёд потащила.
Удержалась она за льдину-
Размотала река одеяло,
За дитя вцепилась рукою...

Кто бросался в лёд за тобою?
На руках тебя нёс с ребёнком?
Над дитём стоял бездыханным?
Ты потом узнала, Марьяна.
...Через день, как в дымке тумана,
Ты глаза открыла в постели.
Над тобой склоняясь, глядели
Мать , и он, кто ей не ответил,
Кто с дитём в холодном чулане
Затворил.
А там, в тусклом свете
Сын его лежал бездыханный.
И юнец, дрожащий и странный
Всё стоял над ним, озираясь...

Поздно каяться, да через силу.
А давно, давно это было.

Что ж ты всё, Марьяна, простила?
Что ж жила с хорошим, да нелюбым?
То ль краса податлива грубым?
То ли первая любовь всех сильнее,
А потом всё на сердце холоднее?
Что ж к нему, как магнитом, тянуло?
И каким тебя ветром задуло
В церковь божию? Бездетное лихо?

Как-то раз к ней Дарька-чугуниха
Заглянула. Язык- балаболка!
-"В Обзделёве-мол- жила Параня-долга,
Фуномен, не баба-чистый мерин,
И мужик у ней,какой-то Балберин,
Ой, шустёр был! Дельный, да не тельный.
Уж и так он с кобылой нестельной,
Уж и эдак-нет им прибытку!
А кому она отвОрит калитку?
Что ты, что ты, чай знаешь-обидно.
Надоело всё Паране, обрыдло:
-"Вот так ды, ох я быдлинское быдло!"
Попадётся ей муж на пороге:
-" Что ты лезешь , зараза, под ноги?!"
Так и прожили, детей-не бывало.
А годов, чуднА, Паране немало.
Так она, слышь, чего учудила?
В 47 годов- и родила!
Ты послушай, не смейся, чудашка:
Машка-дрянь её учила, а Машка-
Чародейка в четвёртом колене...
Приняла Паранюшка ученье,
И пошла она в церковь ко гробу.
Дождалася полночь-и в ворота.
В церкви ни души, один покойник
На столе в гробу под покровом.
Только свечи горят еле-еле.
Подошла Параня к покрову,
Отыскала висящую нитку,
Закрутила нитку, засучила,
Потянула-да и вытащила цельну.
Не порвала, как и Машка учила.
Что ты думашь? И Параня родила!"

Призадумалась Марьяна: -"Уж не знаю."
Посидели с Дарькой, пОпили чаю...
Не поверила в Машкино ученье.
... Как-то летом пришла к ней Евденья,
Богомолка, старая шатушка,
И кукует, глупая кукушка:
-"Умерла-мол-колдунья Машка,
И лежит в церковИ до рассвета."

Побежала Марьяна, в чём одета,
Испугалась: ну как сгинет подмога!
Отказал Господь, так хоть дьявол,
ОдарИт хоть старая колдунья,
Напоследок окажет чародейство!"

Вот и ночь. Светлынь, полнолунье.
Видит вдруг:
печальное семейство
От реки поднимается к церкви.
На телеге-детский гробик открытый.
Едут мимо.А дитя, как облитый-
Сын её,её мальчик несчастный!...
Затряслася, как рванулась Марьяна,
Да-от церкви, безумная будто!
Будто чёрт за ней гнался, смеялся,
Хохотал над надеждой напрасной...


Что случилось с той ночи ужасной?
Что прилипло к ней? Бог её знает.
Знаем мы, что людей потрясает?
То ль тоска одиночества точит,
Когда сам с собой в пустом доме,
Без душИ родной разъединой
Говоришь, спасаясь от страха?
Уж была ль она в церкви, нет ли?
То ли Дарька хватила маха-
Довела её с колдуньей до пЕтли...
Будто слышали кто-то ,где-то:
-" Умереть бы-жалко вольного света."
Не поверили словам-эко дело!

...А потом на сосне она висела.
Над сосной теперь лишь ветер гуляет.

Лишь старик один лежит, вспоминает.
Да замучил сон его, всё снился:
Как вошёл он к ней, поклонился,
Сел под матицу, жених, к мясоеду,
Да завёл, плетень, издали беседу.
Сватовство -стариковское ли дело?
Угостила невеста, поглядела,
Да плечами повела-уж и бабы!
Улыбнулась:-"Полно, старый, негоже.
Был бы ты вполовину помоложе-
ПринялА бы, пожалуй, принялА бы!"

Раскраснелся старик:-"А не рано
Молодых искать тебе, Марьяна?
Мы пока ещё и пашем, и сеем,
А сойдёмся-оба-два помолодеем...".

Сон-не сон, а всё ждал её, милой
Сорок дней... Под дождём над могилой
Крест поставил простой, деревянный,
И какой-то стал дикий и странный,
Будто чёрт и над ним посмеялся.

Время шло, и старик помешался.

Раз пошёл он к Марьяне по пороше,
Над рекой будто голос чей слабый:
-"Был бы ты лет на двадцать помоложе-
ПринялА бы, пожалуй, принялА бы."

Испугался старый, верить стал в Бога.
Дверь откроет-она у порога!
То всё ночью в окошко стучится.
Как-то в баню пошёл он помыться,
Только скинул бельё-она в окошке,
Молодая, смеётся:-"Так что же?
Экий ты! А был бы помоложе...".
Доняла она его этим словом.
Щи поставит на стол-она в плошке!

Вот побрёл он по знакомой дорожке,
Будто кто его позвал смертным зовом.
Снег валит. Река под белым покровом.
Будто гонит кто. А ноги-то слАбы.
А за ним кот идёт по пороше.
Повалился в снег, Господи Боже!
Позабылся, а на сердце как жабы.
Да почуялися конские храпы,
Будто ржание коней прокатилось,
А над ним Марьяна будто склонилась:
-"Догоняй,скачи за мной, как сумеешь,
А догонишь-ох и помолодеешь!"

Еле влез он на коня молодого,
Скачет-чует: от старца седого,-
Что за чудо? веселей он, моложе,
Только конь его всё стАре да плОше.
Вот старик уж двадцатипятилетний!
До Марьяны-мосток один последний.
-"Догоняй!"-кричит Марьяна, смеётся,
А уж конь его бредёт , под ним гнётся.
-"Ну ещё!"-кричит- я встану за мОстом!"
Еле-еле конь под плёткой, под хлёстом,
Раскорячил копыта, потащился,
Зашатался на мосту, повалился
Прямо с кручи, с седоком-да и в рЕку...


Как-то раз случилось человеку
Проходить по лавам весною,
Он нашёл поросшее травою
Стариково тело недалечко.
Мёртвый кот лежал к нему спиною.

...Ах ты речка, тихая речка...


1993 год.