Открой жемчужины югыд ва цикл стихотворений

С.Н. ВАЛЬКОВСКИЙ

(Из путевых впечатлений)


Работникам Национального парка
“ЮГЫД ВА” посвящается




ОТКРОЙ ЖЕМЧУЖИНЫ “ЮГЫД ВА”




“Югыд ва”
Мальдивы и Гавайи лишь земные острова.
Там море, пляжи, бренной жизни наслажденье,
Но если, хоть однажды, попадёте в “Югыд ва”,
Вы испытаете души перерожденье.

Мишурный Вас уж не захватит блеск,
Там уголок божественного рая:
Журчанье вод, в них рыбы плеск,
И буйство трав на склонах Лаптопая.

Тайги неброская печаль,
Грибы и ягоды на сходе лета,
И парм суровая печать
Из циника творят поэта.

Хребтов заснеженных призыв
Услышите Вы утром ранним.
Да, виноградной здесь не встретится лозы,
Но воздухом пьянит дыханье.

Как царский шлем, свидетельство веков,
Вершина Н;роды встаёт за Колокольней;
Неройка удивит игрою облаков,
Печора вод уральских полна.

И всё твоё! Люби и береги:
Здесь вечное – не вечно и ранимо.
Слепые вырубки, забытый хлам, огни –
Под табу!.. И не надо Рима…

. . . . . .
В тайгу не каждый рвётся “погулять”.
Места природы девственной не Мекка:
Им свойственно меняться и страдать
Из–за расхлябанности человека.

Природный парк, обширный регион,
Где уникальность выступает веско.
Её хранить для будущих времён
Страна готова и ЮНЕСКО.

2012 г.



Мольба
У меня, товарищи, не горе:
Суечусь, в работе; изредка ворчу.
Но мечта не гаснет – это о Щугоре:
На реку попасть я сорок лет хочу.

Мне под сердце шпилем Колокольни *)
Гонит день за днём глубокую тоску,
Жду свободы, каждый шаг невольный
Душу обжигает, рвёт: долой Москву!

Только жизнь проходит в узком створе,
По наклонной: вижу, да молчу…
Но мечта не гаснет – это о Щугоре,
Встречи с ним как с юностью хочу!

И цепляет шпилем Колокольни:
Боль свою держу я на весу,
Но сорвусь, как в горле узкой штольни,
Что хранил, в ней щепки разнесу.

И восстану новым и нетленным,
Плата ждёт, я цену дам всему:
Ты прими меня, омой… Благословенным
Отойти позволь хоть одному…

2012г.

*) – пик горы Колокольни - красивейший
на всём Урале.


Таёжный расклад

Я на Тельпос без шуток иду,
И маршрут сквозь тайгу пробиваю.
Сто предметов в рюкзак свой кладу,
На погоду и рыбу не уповаю.

Два компаса и два ножа,
Две пары портянок, две “дэты”,
Двое очков, пояса два как ежа,
Теплом обдают, даря лето.

Две зажигалки, тёплых две пары носков…
Знаю, пищи важнее это.
Ветровочки две и двое трусов,
Мне б не остаться без света?

Фонарик откинул, есть светодиод,
Пара коробок сернистых спичек,
Два москитолла…Какой я урод:
Раб вещецизма, старых привычек.

Иголочки две и пара крючков,
Две блёсенки, два поплавка,
Не брал я ни разу с собою сачков,
Послужит захватом рука.

Я от перегрузки похудею,
Мне тайгой на гору не пройти,
От переживаний поседею,
Господи, помилуй, упаси!

Мне от дублей спасения нет,
Я надёжность всегда обожаю.
Пусть при встрече подарят букет:
Я пойду, я пройду… Верю, знаю!

20.08.2012 г.


Подчер ю
Я ехал к ней издалека:
Мечте своей младой, далёкой.
Как ты жила, моя река?
Ты была чистой и глубокой?

И встретились у тесных скал:
Ты как невеста дорогая,
Вода твоя – живой кристалл,
Ладони нежно омывает.

На перекате ты шумишь,
Крушить бичевник избегая,
На плёсах редких вновь не спишь,
С осокою, лопушником играя.

Гостей встречаешь красотой
Лугов цветущих и тайги высокой,
И скалы шепчутся с рекой -
Русалкой нежной, синеокой.

Тебе внимает Тимаиз,
Прильнув плечом устало,
И долго с гор сбегаешь вниз,
А полной и разлившейся не стала.

Вот кедры вышли к берегам,
Тебе отдать почтенье;
Птиц тихий свист, а не базарный гам
Дополнит трав цветенье.

Такой я встретил Подчер ю,
Спасибо, ожидала…
Любви слова ей говорю.
Эх, жизнь пройти б сначала!

2012 г.




А. Трояну

Саблинский прорыв
Ты помнишь друже мой случайный
Как шли вдвоём от Аранца?
Визирных просек ход бескрайний
И ширь болотного кольца.

Ты помнишь глину на подъёме,
Ручьистый шёпот, леса звень?..
Почти ползём, давно не ломим;
Хрипя, от нас рванул олень.

Как склоны встали из тумана,
Тропу, раскинутую падь?
К хребту мы вышли утром рано,
Гору задумав покорять.

Как прорывались кулуаром,
Верёвок нет, держи плечо…
Ведь до зубца добрались в паре,
Опасности взглянув в лицо.

И Сабля стала вдруг родною,
Вмиг распахнулся горизонт.
Всё так… Полуденной порою
Внизу оставили мы “фронт”!

1987 – 2012г.




Венгерский след
Мы с Юньяхи на Хордьюс неделю идём
По берёзке, по камню, ручьями.
Верим, память угров забытых с собой увезём,
Красотою уральской восхищаемся сами.

Здесь одиннадцать быстрых и бурных Лагорт
На восток и на запад с хребта растекаются;
Нам дорогу найти, по маршруту пройти,
Ждут друзья дома нас, удивляются.

Венгры – Имре, Габор и Сергей – русак,
Компания открытая, простая,
Разбиты ноги, а не сбавляют шаг:
Время, сроки в пути сокращая.

Здесь одиннадцать быстрых Лагорт
По горам с двух сторон растекаются,
Ориентир им найти и сквозь дебри пройти,
Маловеры пусть сомневаются.

Там краснеет гора и чернеет дыра,
Перевала, что ищем примета:
Все ручьи к нам бегут и белянки цветут
На исходе короткого лета.

Здесь одиннадцать бурных Лагорт
Во все стороны растекаются,
Да озёра парят и плато словно торт,
В рыжих мхах и берёзке, никак не кончается!

Нашли с Европы в Азию проход:
Средь осыпей трубу на ветродуве.
Когда-то здесь советский упирался вездеход,
А мы, друзья, затопали “по дури”?

Здесь одиннадцать схожих Лагорт,
Склоны хмурые раздвигаются,
Сам Хордьюс как обложенный форт…
Небо полосами ухмыляется.

Имре, Габор и Сергей-русак
С направлением на плато разбираются,
А ручей у ног – то Лагортогарт,
И друзей узелок тот касается.

Здесь одиннадцать разных Лагорт!
Я, ребята, на эту хочу…
Километров окурки уходят за борт,
Возвратимся – поставим свечу!

2002 г.




Манарага
Её увидеть дано счастливым:
Немного знаем мы чудес.
Гора взметнулась в седловине величаво,
Река затихла, расступился лес.

Её не видеть невозможно:
Хребты вдали как на часах,
И спутать, обознаться сложно,
Она плывет по облакам на парусах.

Узнает гребень петушиный каждый…
Не гребень, то медвежьей лапы кисть!
Кто видел оторочку пика хоть однажды,
Считай, наполнил содержаньем жизнь.

И силуэта глянец томит душу,
Твержу : “О, Боже, всё нам сохрани!”
Дрожат колени, до сих пор я трушу…
Взошёл на пик, за страх себя, ты, не брани!

1991 - 2012г.



Я вернусь
Ягунея верховья всё камни и камни,
Да пушицы белеющей дым…
Как бродяга шепчу: ”Меня помни,
Я влюблённым вернусь, молодым!”

За подъёмом Харута бежит с кулуара.
Там у леса она не ручей, а река.
С Ягунеем Харута - то пара,
Только я одиноким шагаю пока.

Я Харуту тебе подарю с Ягунеем,
Пусть скорей отольют здесь дожди,
Ведь терпенье твоё убивать я не смею,
Как бродяга шепчу: “Меня жди!”

Я поставлю на свадебный стол Манарагу,
От Косью доберусь, коль “подсветит” Маяк.
Ты свари, мне, любимая, брагу,
И пойми, что твой друг - не моряк…

1991 - 2012 г.







Анастасии

Я не поеду на Щугор…
Я не поеду на Щугор
К мосту, сторожке кособокой…
Они мечте моей укор,
Любви проверенной, глубокой.

Я не поеду на Щугор.
Он узок, у подъезда мелок;
Изрыт колёсами бугор,
Там не найти и белок.

Я не поеду на Щугор.
Где служит он дорогой,
“Уралам” на реке простор,
Там “жаба” душит многих.

Я не поеду на Щугор,
К той свалке старых бочек…
К горе, где брошенный мотор –
Одна из страшных точек.

Я не поеду на Щугор:
Там шины дыбят камень,
Там кедр зелёный под топор
Кладут нечистыми руками.

Я не поеду на Щугор:
Икру там топчут с грязью,
Где не краснеет светофор,
Столкнуться просто с мразью…

Я не поеду на Щугор
И не “заброшусь вертолётом”…
“Нельзя!” - затянет дружный хор,
И не являюсь я пилотом!

10.08.2012г.




Ривьера
Я на склоне большом Тельпосиза живу.
Здесь, в ложбине, среди первого леса.
На огромных камнях, бросив спальник лежу,
Я сегодня лентяй, сибарит и повеса…

Моя вилла – угол старой и мудрой горы,
Парк – десяток разлапистых кедров.
Воздух редкой, июльской поры,
Солнцем полон с установкой ведра.

Что Ривьера? О ней не забыл!
Взор с террасы своей на окрестность бросаю:
Ширь тайги, где Вуктыл,
Цепью горы вдали, о которых мечтаю.

Ленты рек режут зелень стальною полоской,
Как проспект напирает вальяжный Щугор;
Сопки пармы – котята, свернулись неброско,
И уходит к Печоре гордец между гор.

Мхов рыжеющих мягкий, роскошный ковёр
Ублажает разбитое тело,
Лесных трав отцветающих ” чайный” набор
В котелочке томится с голубикою спелой.

Уголок свой в аренду никому не отдам
В ожидании трампа и нового лета.
Здесь я сил накоплю и друзьям – господам
Накажу: “Вспоминайте меня, ждите привета!”

2012 г.




Таёжный бивак
Когда нет сил, не держат ноги,
Грозой запахло, грядет мрак,
На не проложенной дороге
Я разбиваю свой бивак.

От ветра щит тебе и крыша.
Всегда спаситель как отец,
В юдоли с ним найдётся ниша,
Где напряжению конец.

Пусть вязнут стопы на болоте
Иль пень бодает под ребро,
Ты не отступишь, ты в пехоте,
А твой бивак как серебро.

Когда же склон в бору ручьистом
Средь мха, валежника и ягод
Уходит под бивак весь чисто,
Другого золота не надо.

2012 г.





Тельпос ю
Напрямик, не колеблясь, лишь с верою,
Через дебри, распадки болота
Мчит к Щугору сплошной он шиверою,
Убегая на север от поворота.

И искрится слезой и катится вода,
Ей не долгая в камнях работа.
Расставаться с горой, уходить навсегда
От родимой земли неохота.

А река спешит к Щугору,
Оставляя острова,
Там не выдержит напора
И раскинет рукава.

И воды за годы море
Переносит без следа,
Тельпос ю спешит к Щугору
И сегодня и всегда.

2012 г.




Бурелом
Над Ыджид пармой осенней холод и мрак;
Октябрьский стынет долгий вечер.
Сам Тимаиз – медведь, не успокоится никак,
А тут с Печоры накатился ветер.

Он хочет слабым удаль показать,
Он ищет без причины драться повод,
Свою оставить здесь тиснёную печать.
Он – зол, назойлив, словно овод.

С горой столкнулся пришлый интриган,
Её стянув с раскинутой постели.
Седой заволновался великан,
Деревья тужно зашумели.

И вздыбилась щетиною гора,
Протяжный стон и хруст разлился по округе.
То была горькая пора:
Враги “метелили” друг друга.

Суровая тайга опалена войной.
Увы, на биржах не менялись котировки…
Пусть кедрачи, что встали за горой,
Как будто атомной подвергнуты бомбардировке.

На правом берегу у Подчер ю
Случайно я набрёл на грустное кладбище:
Там смерч прошёл повальной полосой,
Там короеду много пищи…

2012 г.





Нежданная встреча
Шёл плотный дождь. Безжалостно хлестало
И над водой реки косые струи висли.
Я с низа шёл, и у скалы устало
Присел. Упёрся в камень взгляд. За ним туристы.

Огромный камень, часть большой скалы,
А люди рядом копошились червяками.
Прервался дождь. Приветствия пошли,
Мне объяснили, вижу Овин-камень.

Он равнодушно спит без пьедестала.
Площадки стол лишает камень жизни.
О, сколько лет водой его кромсало?
Он много повидал: рождений дни и тризны.

С поверженным Щугор неразговорчив.
Других, высоких скал милы ему приметы…
А я стою и мину недовольства корчу!
Был сильный тёплый дождь и середина лета…

2012 г.







Возвращение к Подчер ю
Я рвался к ней наверняка,
От Щугора комп;с сжимая.
Здесь у болот бежит река,
Течёт, проблем моих не зная.

Я устал, в нетерпении изнемог.
А сутки упорхнули птицей.
Меня не ждёшь, ты, видит Бог!
Ты спряталась, моя царица.

И смеялась над спавшим в бурьяне,
Не открыв в перелесках лица,
Как шутница – Несмеяна,
Всех чувств и дум моих царица.

Я ругаю тебя осторожно,
Сколько можно пилигриму сниться?
Встретиться, казалось, так несложно,
Но горда ревнивая царица.

И бежит она к Печоре,
Ускользнув за косогор;
Там полно воды, как в море,
Там жених её – Щугор!
. . . . .
Буреломы иду рассекая,
Мне бы чистой напиться водицы.
Я забыл, что река не простая,
Не река – шамаханская царица.

2012 г.




Снежок
(Августовский этюд)
Кончался август добрый и ядрёный.
На склонах горных отцветала голубика.
От Патока я возвращался опьянённый,
Не уловив аккорд в гусей прощальном крике.

Курилась Сабля чёрною трубой,
И ветром потянуло с перевала;
Светило скрылось за соседнею горой,
А напряженье странно нарастало.

Посыпал крупкой плотно снег.
Такое здесь уже не раз бывало,
И ход становится похож на бег,
Остаться без укрытия лишь не хватало.

Одёжку ветер всю пересчитал.
Я путь держу к изреженной опушке.
Там, где Лун вож свой ход начал,
Мне показалось, горбится избушка.

К ней настороженно иду,
И дверь сырую открываю.
Свеча и спички, соль в углу,
Тетрадочка записей с краю.

Пяток сухарей, крупчатки щепоть
Под потолком на гвозде различаю;
Печ – куб железа, топить её – ночь,
Дровишки гнилые, себе отмечаю.

Под нары пустые бросаю рюкзак,
И спальник на них расстилаю.
Чай выпит, а дым не исчезнет никак…
Пустяк! Королём засыпаю.

Бледнеет рассвета натужно лицо,
За стенами редкие всхлипы.
Снег в;лит, уже скрыто крыльцо;
Похоже, товарищ, что “влип” ты.

На бок повернулся, подсунув кулак:
Ведь сухо, тепло как в раю.
Сегодня – день отдыха. Будет, бурлак!
Счастливым опять засыпаю.

Стемнело… Проснулся, а снег всё шуршит,
При свечке продукты считаю…
Тетрадочка рядом на полке лежит.
Есть время, с вниманьем её почитаю.

Зимой перевал проходился не раз;
Туристы хребет уважают.
О драмах, потерях в тетрадочке сказ,
Суровую быль горы знают…

А утром, что голод? Я выспался, свеж,
Дровишки из хлама ещё набираю.
А снег всё валит… Посрамит он невежд:
Настроен держаться до мая!

День списан. Уже экономлю свечу,
А в мыслях давно на работе.
Петь, с собой говорить - не хочу .
В новой теперь заботе:

Снег (и видеть того не могу!)
Со стойкой травой мне по пояс.
И как же к Печоре теперь побегу?
Рвётся спасения волос…

Ночь пролетела, а снег всё шуршит.
Страхом вещает внутренний голос.
Продукты делю, но тревога стучит,
Зреет сомнения колос.

Вечером стихло. Крепчает мороз;
Белые горы в закате алом.
Сухарик мочу в кипяточке. Авось,
Выдержу. Есть треть от вершка ещё сала…

И ещё есть в мире нетленном Бог!
Верь и не прельщайся лжою*).
Дунуло с юга и месяца рог
Смыло промозглой мжою.
. . . .
Просекой старой с трудом я бреду,
Новой недели день отмечая.
Всё тут другое, в глубоком снегу.
Некогда пить даже чая…

Я вышел к Печоре, поставив рекорд:
Повергнуты долгие мили.
Хороший в тот год получился аккорд –
Такие таёжные были…

… Избушки нескладной темнеющий мрак,
Признаюсь, нахлынет порой;
В истоке Лун вожа заснежен лозняк
Под грозной, известной горой…

*) – старославянское значение слова “ложь”.

1997 – 2012г.





Сыня
Мне “Печорские Альпы” - как шок,
И красивей, чем Сыня, реки не видел.
Но не понял тогда, где же Бог?
Почему ГУЛАГ лучшее место обидел?

А на Сыне у станции зона,
Здесь встречаются странные лица.
Я уеду в плацкартном вагоне,
А река долго будет мне сниться.

Там в верховьях луга и “ворота”,
А под скалами рыбные ямы…
Но колючая сетка за поворотом,
И охранник вас гонит упрямо.

Там тайга превращается в брёвна,
И у “катки” дежурит охрана…
А жена капитана – Петровна
На работу к столовой спешит утром рано.

А на Сыне у станции зона,
Здесь встречаются странные лица.
Я уеду в плацкартном вагоне,
А река долго будет мне сниться.

1977 – 2012 г.





Парфён
Избушка крепкая на скальном берегу
На месте старого зимовья встала прочно.
Найдётся путнику приют; к ней я бегу.
Отраду мне подарит встреча точно.

Здесь Подчер ю свой совершает поворот,
Шиверою дробясь, перед вхожденьем в яму.
Подъёмы скал и сочетания “ворот” –
Картин сюжет, им место в раме.

Богатством фауны местечко славилось всегда…
Хозяин бывший знал охоту и рыбалку;
Встречал гостей случайных иногда,
С трудом нарушив долгую молчанку.

Иных времён сияет здесь звезда.
Но хлеб и соль на столике в “запасе”;
Дровишек стопка, чистая вода -
Как прежде ждут гостей, на счастье.

И отдых дан измученному телу;
А это у таёжника в цене…
“Спасибо тем, кто этот дом построил!”, -
Прочёл в ней врезку я у двери на стене.

Август 2012 г.







“ Медведь”
С Печоры Аранецкою тропой
На Саблю путь с товарищем держали.
Старт выдался не раннею порой,
Но, всё равно, до вечера устали.

Тропа исчезла. Трудно без дороги.
Удача уж не ставка лота.
В тупой какой-то безнадёге,
Не вдруг, выходим на болото.

Оно легло огромным кругом
И вездесущий лес убрало.
Тут страховать приходиться друг друга;
Лишь водных нам препятствий не хватало!

Сверяем азимут и держим “прямо”,
Мочажины стараясь обходить по гривам,
Но оказалась тактика “корявой”:
Мы отклоняемся и не находится альтернативы.

Тупик. В трясине тонем … Выход - возвращенье.
Кусочек тверди, помним, позади…
А там, к большому удивленью,
Пасущегося видим мы медведя.

У нас - подветренная сторона.
Зверь, увлечённый ягодой, людей не чует.
Сближаться выпала судьба:
Без опасений мишка в нашу сторону кочует.

Мы в столбняке. Да, что ему топор иль нож?
Но избегаем паники, испуга.
Всё громче разговор, подавлен нетерпёж…
Уверенностью мы осаживаем “друга”.

Уходит косолапый с неохотой.
Как растворился, не понять куда?!
Шагать бы далее на “автопилоте”,
Но поднималась первая звезда.

Сухой с валежником попался пятачок,
Костёрчик, плёнки сень – нехитрый наш бивак.
Рюкзак и сапоги кладутся под бочок,
И спящих вскоре накрывает ночи мрак.

. . . . . .
В холодной свежести мой сон недолог;
Светало, зари лучи струились лишь едва.
Гляжу через прозрачной плёнки полог –
Снаружи на меня уставилась медвежья голова.

Она в каких-то жалких сантиметрах…
Команда мозга глупая: лежи, не шевелись!
Топор, вторая мысль, поблизости на ветках,
Хватай его, ещё поборешься за жизнь.

Но равнодушна зверя голова, статична…
Секундам не было конца:
Холодный пот прошиб меня прилично,
В тот миг лишился я лица.

Очки нацеплены в испуге,
И вижу: предо мною полусгнивший пень.
Рассеяно ведь вечером внимание округой,
Труху приметить лишь позволил день.

Большое выпало с зарёю потрясенье:
Утробный страх не отпускал на час.
Наш путь продолжился, но исцеление
Не приходило долго, смущая обоих нас.

Тот бурый пень – “медведь” стоит перед глазами,
И даже пофигисту – спутнику уж не до смеха.
Вот так, ходить таёжными тропами!
Цена своя у каждого успеха…

1987 – 2012гг.







Ностальгия
Мне Кожима глубокие ямы
Вздыбить вёслами не суждено,
Под крутыми его берегами
Не искать золотое руно.

Там Саледы на вахте стоят,
Километры – длиннющие мили,
И вершины в снегу, и туманы висят,
Молодыми друзья их ещё проходили.

Мне Кожима лихую трубу
На байдарке пройти не дано.
Пусть в мечтах раскатаю губу,
В лету кануло время мое.

Там Уральские горы высоки,
Километры – длиннющие мили,
Тропы – камень, лозняк и осока,
Их геологи все исходили.

Мне Кожима былого не зреть,
Перекаты как прежде струятся…
Мне о нём говорить, только петь,
И во снах на порогах ломаться.

Там на вахте Саледы стоят,
Километры – длиннющие мили,
И не стало уж многих ребят,
И забыты походные были…

2012г.