Деревенское лето
1
Деревенское лето…
Шёпот ветра и веток,
поцелуи соцветий –
не уснуть до утра.
Не уснёшь до рассвета,
деревенское лето.
Через сотни столетий –
сплав с зарёй серебра.
Звёзд бездонное небо
и ночные беседы
вдохновенных поэтов –
принимаю дары!
Путь мне нов и неведом.
За тобою я следом,
деревенское лето,
открываю миры!
2
Петухи с завидным постоянством
(не прокараулить бы рассвет!)
будоражат спящее пространство.
Нет, петух не проповедник хамства –
он певец первейший и поэт!
3
Стёклышки крыльев стрекоз большеглазых
веером ветра подхвачены ловко.
Дремлют цветы в аметистовой вазе,
солнцу подставив цветные головки.
Сад тяжелеет от яблок налива
и, до поры с веток груз боясь сбросить,
не шелохнётся, стоит молчаливо.
Весь – ожидание. Час его – осень.
Солнце скользит по листве и по крышам,
в воду речную лучи окуная.
И на закате земля легче дышит,
вечно цветущая и молодая.
4
Июль в бордо. Он в гроздьях вишни,
в вишнёвых чучелах в садах.
Он истомил, расплавил крыши,
и черепица вся в ручьях.
Он в бойком птичьем разнопенье –
и разобрать не силься слов.
И, кажется, не сыщешь тени,
чтоб спрятаться. Июль таков!
И нет спасенья от малины:
назойливая, лезет в рот,
где хор нестройный комариный
под каждым листиком поёт.
5
Язык ночных, притихших деревень,
разбросанных по побережью моря…
Он скуп, немногословен, точно лень
ворочаться ему до светлых зорек.
Пророчество кукушки не спасёт:
на небесах предрешено с рожденья.
Лягушечий народный хор поёт,
солист фальшивит явно от волненья.
И гомон беспокойных чаек слит
со вздохом ветра, шорохом прибоя.
У вечности в руках деревня спит
и видит сны в ромашках и левкоях.
6
Сверчки уже давно сошли с ума,
и оттого ещё волшебней ночи
вдруг стали деревенские. Дома
застыли под рукой небесных зодчих.
И глина к вечеру опять нежна,
податлива, покладиста, послушна,
и кажется ожившею она,
а не пустой материей бездушной.
Она во власти скульпторов ночных.
Расплющены дневные силуэты.
Её, живую ткань, из рук своих
ваятели не выпустят до света.
7
Таинство и волшебство
деревенской ночи…
Дальнее моё родство
до всего охоче.
И, влюблённая в простор,
в звуков переливы,
слушаю лягушек хор,
что вещает ливень.
Шёпот крыльев мотыльков,
стук в стекло упрямый
и тенёта пауков
у оконной рамы,
любопытной мошкары
тяготенье к свету
открывают мне миры,
новые планеты.
8
Утро доброе, певчая стая!
Славу звонким своим голосам
разнесёте на крыльях, летая
на рассвете по спящим садам.
До краёв заполняя пространство
болтовнёй о пустячных делах,
безусловно, само постоянство –
вы, небесные пташки в садах.
9
Жизнь пахнет солнцем и ультрамарином,
дождём, топочущим по всем дорожкам,
чуть-чуть укропом и немножко тмином,
цветами за стеклом, что на окошках,
пейзажем выгоревшим на картинке
и фотографиями в пыльных рамках,
малиной спелой в дочкиной корзинке
и сарафанчиком на тонких лямках.
Деревенское лето…
Шёпот ветра и веток,
поцелуи соцветий –
не уснуть до утра.
Не уснёшь до рассвета,
деревенское лето.
Через сотни столетий –
сплав с зарёй серебра.
Звёзд бездонное небо
и ночные беседы
вдохновенных поэтов –
принимаю дары!
Путь мне нов и неведом.
За тобою я следом,
деревенское лето,
открываю миры!
2
Петухи с завидным постоянством
(не прокараулить бы рассвет!)
будоражат спящее пространство.
Нет, петух не проповедник хамства –
он певец первейший и поэт!
3
Стёклышки крыльев стрекоз большеглазых
веером ветра подхвачены ловко.
Дремлют цветы в аметистовой вазе,
солнцу подставив цветные головки.
Сад тяжелеет от яблок налива
и, до поры с веток груз боясь сбросить,
не шелохнётся, стоит молчаливо.
Весь – ожидание. Час его – осень.
Солнце скользит по листве и по крышам,
в воду речную лучи окуная.
И на закате земля легче дышит,
вечно цветущая и молодая.
4
Июль в бордо. Он в гроздьях вишни,
в вишнёвых чучелах в садах.
Он истомил, расплавил крыши,
и черепица вся в ручьях.
Он в бойком птичьем разнопенье –
и разобрать не силься слов.
И, кажется, не сыщешь тени,
чтоб спрятаться. Июль таков!
И нет спасенья от малины:
назойливая, лезет в рот,
где хор нестройный комариный
под каждым листиком поёт.
5
Язык ночных, притихших деревень,
разбросанных по побережью моря…
Он скуп, немногословен, точно лень
ворочаться ему до светлых зорек.
Пророчество кукушки не спасёт:
на небесах предрешено с рожденья.
Лягушечий народный хор поёт,
солист фальшивит явно от волненья.
И гомон беспокойных чаек слит
со вздохом ветра, шорохом прибоя.
У вечности в руках деревня спит
и видит сны в ромашках и левкоях.
6
Сверчки уже давно сошли с ума,
и оттого ещё волшебней ночи
вдруг стали деревенские. Дома
застыли под рукой небесных зодчих.
И глина к вечеру опять нежна,
податлива, покладиста, послушна,
и кажется ожившею она,
а не пустой материей бездушной.
Она во власти скульпторов ночных.
Расплющены дневные силуэты.
Её, живую ткань, из рук своих
ваятели не выпустят до света.
7
Таинство и волшебство
деревенской ночи…
Дальнее моё родство
до всего охоче.
И, влюблённая в простор,
в звуков переливы,
слушаю лягушек хор,
что вещает ливень.
Шёпот крыльев мотыльков,
стук в стекло упрямый
и тенёта пауков
у оконной рамы,
любопытной мошкары
тяготенье к свету
открывают мне миры,
новые планеты.
8
Утро доброе, певчая стая!
Славу звонким своим голосам
разнесёте на крыльях, летая
на рассвете по спящим садам.
До краёв заполняя пространство
болтовнёй о пустячных делах,
безусловно, само постоянство –
вы, небесные пташки в садах.
9
Жизнь пахнет солнцем и ультрамарином,
дождём, топочущим по всем дорожкам,
чуть-чуть укропом и немножко тмином,
цветами за стеклом, что на окошках,
пейзажем выгоревшим на картинке
и фотографиями в пыльных рамках,
малиной спелой в дочкиной корзинке
и сарафанчиком на тонких лямках.
Метки: