сборник 6

Прогулка в незнакомой местности:
Сирень глядит через забор,
Ах, эта прелесть безызвестности,
Лучом разведанный зазор!


Густая тёмная сиреневость
Легла на золото доски,
Здесь появляется уверенность,
Что, приподнявшись на носки,


Замечу я извёстки крошево,
Больницу из ушедших лет,
Где ясно виден в свете прошлого
Открытый настежь кабинет.


Ячейки для лекарств — квадратные,
Здесь трудно встретить молодежь,
Так в эпицентре безвозвратного
Глаза огнем сирени жжешь...










Елене Добровенской










Когда дымок цветочных почек
Заполнит ветви изнутри,
Оставив всё, что было срочным,
Я вижу: дух святой творит.


Вновь собирают дирижёры
На сцену детский, в белом, хор,
И все смолкают разом споры,
Когда в эфире без опор


Летит их голос в поднебесье,
Как будто свет садов земных,
И гениальны все, без — если,
Без лестниц в небо приставных.


Бывают разом все солисты,
Лучи сливаются в поток,
Сценарий ветром перелистан,
Весна гуляет между строк.





















Под синим восточным, сверкающим небом
Даруется соснам особая стать,
Амур уплывает за временем следом,
Чтоб волны неспешные перелистать.

Жизнь, здесь проходящая, нетороплива,
И солнце подолгу стоит у крыльца,
Но волны всегда тяготеют к проливам,
И волосы ветер уносит с лица...










































Оправдываешь, не кляня,
И богохульный флёрт с Дантесом —
Змею Олегова коня...

Игорь Северянин







Муж гений был. И рядом с ним она —
Куст розовый в стекле оранжереи,
Но в свете жить свободно не вольна
Та пленница возвышенной идеи.


Меж тем ей руку подаёт Дантес,
Как медленно их взгляды расстаются,
В том имени и Данте, и эфес,
И отблески незримых революций.


Она войдёт в слепой водоворот,
Вершители судеб земные правы,
Так падают в объятья тёмных вод,
Склоняются на скошенные травы.


Всё Пушкин знал, казалось, про неё
И наперёд угадывал событья.
Он видел это снежное жнивьё,
Где можно, не забыв о ней, забыться...























Когда весна придёт на побережье,
И ветровое чистое стекло
Зеркально отпечатает безбрежность
И облака невинное крыло.


Я молча перелистываю выси —
Всё сходится на горизонте в них:
И вечно ускользающие мысли,
И взгляды обитателей земных.


Оставить бы гимнастику искусства —
Неловко вечно прыгать по бревну,
На берегу и ветрено, и пусто,
И камешки легко идут ко дну...































Владимиру Высоцкому





Хрипит Высоцкий в рупор: ?Три-четыре...?,
Зарядка позывными из Москвы,
Ну где такого вы найдёте в мире
Инструктора для ног и головы?


Взлетают в небо песен новостройки,
Эфир шумит, как море дальних стран,
Наш интерес подстёгивая стойкий,
Качает корабли и пёстрый хлам.


Кому-то хриплый голос под гитару
Опасен, будто Гамлет королю,
Но мы в шекспировском театре старом,
Как эхо повторяли: ?Я люблю...?



































Летит снежок на новогодний рынок,
На ёлки и замёрзших продавщиц,
Мир превратив в двухцветный фотоснимок,
Припорошил он даже крылья птиц.


Среди снежинок ломано-балетных
Вдруг вспомнился, не знаю почему,
Парад военный прошлого столетья:
Полки шагали снова на войну.


Какие судьбы! С северным конвоем
Простые операторы уйдут,
Им линия Гудзонского прибоя
Начертит непридуманный маршрут.


Вот Чарли Чаплин держит маргаритку
И смотрит чуть наивно в объектив,
Всё смешано: и ужас, и агитка,
Немецкий марш и джазовый мотив.


Я знаю: часть персон из мерседесов,
А больше незатейливый народ,
Случись вот так, что никуда не деться,
На плёнках снежно-пламенных пройдёт...


















Владимиру Высоцкому




Уехать обещания не дам —
Мне в прошлое отправиться накладно,
Открыты Дели, Лондон, Магадан,
Париж открыт, но мне туда не надо.


В таёжных речках золото берут,
А муть уходит дальше по теченью,
У каждого есть собственный маршрут
И песни, будто пункты назначенья.


Но города теперь уже не те,
Лишь горы свой характер не меняют,
А я живу в привычной суете,
И небо укоряет не меня ли?


Оно открыто просто, как рояль,
Среди летящей облачной бумаги,
Перебирает клавиши печаль,
Туман листы пропитывает влагой.


И почему мне кажется порой,
Что небо стало чуточку, но выше?
Оно певца скрывает за горой,
Которого я больше не услышу.


Уехать обещания не дам,
Пусть мир лежит, раскинувшись парадно,
Открыты Дели, Лондон, Магадан,
Париж открыт... хотелось бы, да ладно!









Монолог красноармейца




Лететь по полю на коне,
рубить наотмашь травы,
Чтоб на двуглавого орла
найти в степи управу.
Я не жалею эту жизнь,
и мне лишь то отрадно,
Что светят звёзды нам в пути
с будёновок парадно.


Пусть пахнет лезвие травой,
ещё не смытой кровью,
Случайный вахмистр-герой
не поведёт и бровью,
Он, как подсолнух, головой
тяжёлой в поле никнет,
Герой наш — русский, но его
не будем хоронить мы.


Как будто росчерком пера,
врага в расход пустили,
С ним вместе будут юнкера
в одной лежать могиле,
А над могилой высоко
пшеница разгорится,
И царь отсюда далеко:
на небесах с царицей.


На пепелище вижу смерть —
всё вяжет свой веночек,
Вот подойти бы к ней посметь,
как будто между прочим,
Погибнуть здесь, а не потом,
пока земля дымится,
?А что, товарищ военком,
на ней мне, что ль жениться?






Был неразборчив я в друзьях
и в бабах неразборчив,
Перешагнуть никак не мог
я жизненный заборчик.
У белых вон, что офицер,
так сразу — благородье,
Его возьми-ка на прицел —
мы все одно отродье!


Они — как колос к колоску,
и кость у них белее,
А мне бы чем залить тоску,
ведь жизнь-то смерти злее,
Пусть бронепоезд опоздал,
накрылась переправа,
Ещё горит моя звезда,
цветёт полынь-отрава...?



















































В мишени центра, средь офисов элитных,
Скульптур, утративших былую актуальность,
Был парк старинный — холмами и молитвой
Хранил тургеневскую он провинциальность.


Свет выборочно просеивали кроны:
Так шкура зверя отблесками на просушке
Сияет, рукой измятая неровно,
Таёжной роскошью покой людей нарушив...




































Дни марта почти сочтены,
И снег, вызывающий нежность,
Безвольно коснулся стены,
Весны подчеркнув неизбежность.


Мы снег не досмотрим, уснём,
И завтра не вспомним подробно,
Зачем пожалели о нём,
Что были на это способны.


Так спички короткий рассказ
Мгновенно исчез в круговерти,
Так память стирается в нас
Ночными прогонами смерти,


Чтоб жить нам во сне-наяву
В плену у высокого неба,
Где все беззаботно плывут,
Где всё исчезает бесследно.


Дни марта почти сочтены...
И снова хожу я по водам,
Что можно в предместьях весны
Не только богам-пароходам.
























Восходит солнце, берегов зажигая чеканку,
На главной реке Востока выстроен город большой,
Сбегают улицы, листвой шелестя спозаранку,
Впадают в Амур бульвары, жить просто и хорошо.


Я всеми картинами и улицами владею —
Пред городом, как перед небом,
жители все равны,
Почувствовать стоит его основную идею —
Быть утренним городом на Дальнем Востоке страны.


Привязанность это
или скрытая внешне нежность,
Все мы живём в Хабаровске
и жить будем в нём потом,
В душе остаётся амурских просторов безбрежность,
Таёжная лиственница рядом с бетонным мостом.