Нить - Венок Сонетов

НИТЬ

?ВЕНОК СОНЕТОВ?


…Опамятуйся, Ариадна!
Я даровал тебе слух,
Я даровал тебе свой слух –
Услышь же меня! -
Ежели не возненавидишь себя,
Себя не полюбишь.
Я – твой лабиринт…
Ф.Ницше
1

Оставь свой жест, приветствуя меня!
Клубок златой тебе несу навстречу.
Я – Ариадна. Лабиринт огня
Твоих путей ложится мне на плечи.
Пусть минотавра крик, кинжал клеймя,
Разбудит всех богов моей предтечи.
Меня ты бросил так по-человечьи,
В тот миг, на остров Наксос заманя.

Я разломила яблочный овал.
Како-то шут шаги исцеловал.
Созвездье Северной Короны тоньше бязи.
Полуовал обрушенных зеркал –
Тесей, любимый, ты ли не пытал
За смерть шута, свалившегося наземь.

2

За смерть шута, свалившегося наземь
Никто во все века не отвечал.
Засох бессмертник в опустевшей вазе.
Я стала той, чей след кроваво ал.
Теперь – Афина я – луна в топазе.
Мой жест не только войны укрощал.
Он дым амброзий ночью обещал
Но воины предали меня в моем наказе.

Упала нить в священный Парфенон.
Отныне он единственным стал он
Светилещем, где воск стоит звеня.
Стою – слоновой костью – вот мой трон,
А за спиною – головы Горгон.
Я меч брала, взлетая на коня.



3

Я меч брала, взлетая на коня,
Поскольку жрицей Весты родилась
Весталка - девочка, не знавшая меня,
Не распустилась в срок, не удалась.
Не потому ль, что Парфенон оставила
В беде, как в ризе тонко воплотясь,
Я - целомудрие. И я не отреклась
От женской сущности. Грехам – отрава я.

Погасший огнь – несчастье для людей.
Во храме Весты нет его святей,
Горящего под ладаном и мазью.
И снова я ропщу – смотри, Тесей,
Каких тебе я наплела сетей
Я – женщина, заплеванная грязью.

4

Я – женщина, заплеванная грязью
Не та ли неудачница Геро,
Чьё море было диким, как заказник
И чей Леандр с профилем Пьеро
В любви тугой пролив в слепом экстазе
Переплывал – до Сеста, как герой
Пока Геро светила в башне – про
Огонь, забыв однажды в ночь оказий.

Погас маяк любимой. Вот беда.
И унесла Леандра та вода,
И труб прибило к башне, волоча.
А я – Геро ушла на дно тогда
Я помню всё – вода сочла года
Я видела улыбку палача.

5

Я видела улыбку палача,
В тот миг, когда Гармонии в венчанье
Слепые Боги как бы невзначай
Венок и пеплос дали обручальный.
Моя ли свадьба то была? Шепча,
Дар от Гефеста, как посыл печальный,
Ненастье в дом вносил во мрак вуальный
И – погребальной таяла свеча.

Но я – Гармония. Зачем мне этот дар?
Войной добытый стал он, как удар.
Всё против этого во мне протестовало.
Я лучше бы погибла, как Икар,
Ведь помню суть свою – любви пожар
И Божий свет в расщелине подвалов.



6

И божий свет в расщелине подвалов
Рассудок заключал в свои поля.
Я вспомнила как брата отпевала
Одной из Гелиад цветущих - я
Всё плакала, вдову напоминала.
Мы – сестры братом бредили, моля
Тихонько превращаясь в тополя –
По воле всех богов и нас не стало.

Янтарный шрам на диких тополях.
Уже была женой, сестрой – всё прах.
В смоле сосновой – исповедь кинжала.
О, суть моя! Я помню ложь и страх
От поцелуя на моих руках –
Язык огня и злого жара жало.

7

Язык огня и злого жара жало
Стал на столетье дальше. Помню – Жанна…
Покликал кто-то, а я вся дрожала
В пылу таком ко мне сошла нирвана.
А я огню улыбкой подражала
Чуть ироничной. Лишь мои каштаны
Свечами плача, мне шептали – Жанна…
Ну а в толпе всё шикало и ржало.

О, нить моя! Через века – зачем
Тебе кровавый опыт теорем,
Чьи доказательства – круговорот смерча?
Неровный пламень на моем плече.
Зловещий танец звал в себя зачем
Пока толпа глумилась хохоча?



8

Пока толпа глумилась хохоча
Я вышла в ночь – в распахнутую даль.
Где травы льнут к губам, ластясь, горча
И мать – и – мачехи тумановая шаль.
В горсти у Федры – в клочьях алыча.
- Мой пасынок – любовник, а не враль –
Оклевещу его я – дева – сталь.
Убитый мною, пусть замрет в ночах.

Мой Ипполит! Тобой – себя сожгла –
Всю без остатка – тонкая игла.
Сквозь нашу смерть мой разум толк настиг.
Я больше быть иною не могла.
И вот когда прощенной я сошла.
И вот когда – кормящий женский лик.

9

И вот когда – кормящий женский лик
Меня привел к богине матерей.
О, Гера! Как твой бренный смысл велик.
Ты – женщина сильнее всех царей.
Своим же женским чудом, что как блик
На полотне невиданных морей
Блистает млечностью, где Геба и Арей
С детьми другими как вселенский тик.

А, может, пульс в сокрытии небес
Где так могуч и беспощаден Зевс.
Мудрейший из богов и не старик.
Он лишь в конце пути – владыка, бес,
Познав всю фальшь и наготу невест,
В полутонах свою же суть постиг.



10

В полутонах свою же суть постиг
Творец. Потухла аспидом доска.
Никто на свете так и не приник
К той жилке, что трепещет у виска.
Быть может, средь Психей и Эвридик,
Пигмалион один судьбу искал.
Любимую он выстрадал у скал.
И вылепил её. И в ней возник.

Мне – Галатее глина жжет уста.
Пигмалион! – Я рама без холста.
Зачем тебе из глины бесконечность?
Хотя тебе любая плоть пуста,
Тебе не верю я – одна из ста,
В тончайших клетках, впитывая млечность.

11

В тончайших клетках, впитывая млечность,
Сошла Селена на росистый луг.
Где лёг возлюбленный Эндимион. Извечность
Пути нашел он, променяв на дух.
Остался вечно юным. Человечность
Проникла в лунный пламенный испуг.
Храня любимого, вся превратилась в слух –
Луна – Селена, вниз роняя свечность.

Всё в этом мире – несогласья глас.
Пигмалион вдохнул из мертвых глаз.
Психея согласилась на постриг.
И в тьму Аида вышла, как отказ
В тот час, когда всем сущим напоказ,
Стоцветный мозг расплавился на крик.



12

Стоцветный мозг расплавился на крик,
Сверкнула нить на лабиринтном ложе.
Разбитой чаши проявился стык.
Уже не Артемида я. И что же,
Коль меж оленей, лип и повелик
Я – женщина любая слышу кожей
Игру Природы. Я в ней вся – о Боже!
На деревянной длани – семь гвоздик.

Среди людей клубок мой – связь времен,
Где каждый шут любовью заклеймен,
Хотя умом и сердцем невелик.
Сизифов труд – распятие знамён.
Услышав, чей мне приговор вменен,
Я – растворяясь в вечном – сжалась в миг.

13

Я – растворяясь в вечном – сжалась в миг.
Я так хотела заглянуть в частицы,
Молекулы – и дальше - вглубь – в родник,
В то темя, что так в голове светится.
Я самый первозданный ученик.
Мне космос в глубь души давно струится.
А мысли – это плачущие птицы,
Сквозящие в провалы снов и книг.

Ну что, богини милые, болит?
Забыли, как влекомые в Аид,
Вы все сложились в плаху – скоротечность.
А вы б убрали ненависть и стыд
И заглянули б в таинство Фемид,
В котором тонкой жилкой билась вечность.



14

В котором тонкой жилкой билась вечность,
Отстукивая раненое – Верь.
Весы, рок изобилия, сердечность,
Фемида – правосудие потерь.
Но где нам излечить бесчеловечность,
Когда толпа безлика и теперь,
С повязкой на глазах открою дверь
И пусть Харон обрядит в подвенечность.

Я разломила яблочный овал.
Какой-то шут шаги исцеловал.
А кто-то в ночь опять повел коня.
А мой любимый всё меня искал
И с горя всех богинь переласкал –
Оставь свой жест, приветствуя меня!


МАГИСТРАЛ

Оставь свой жест, приветствуя меня!
За смерть шута, свалившегося наземь
Я меч брала, взлетая на коня –
Я – женщина, заплеванная грязью.
Я видела улыбку палача
И Божий свет в расщелине подвалов,
Язык огня и злого жара жало,
Пока толпа глумилась хохоча.
И вот тогда – кормящий женский лик –
В полутонах свою же суть постиг,
В тончайших клетках, впитывая млечность.
Стоцветный мозг расплавился на крик.
Я – растворяясь в Вечном – сжалась в Миг,
В котором тонкой жилкой билась Вечность.

+ + +