Охотники
Руслан Албаков-Мяршхи
ОХОТНИКИ
Уроки судьбы
?Почему я не знал его? Почему я раньше не читал его стихи?? Это были первые вопросы, которые я задал себе, ознакомившись с тоненькой поэтической книжицей Руслана, которую он любезно преподнес мне с дарственной надписью.
В ингушской литературе не так уж и много поэтов, чтобы не знать их поименно. Передо мной сборник стихов. Он со-всем крохотный. В нем всего лишь 30 страниц, это где-то в пределах пятисот строк, даже не дотягивает до одного автор-ского листа. Тираж – кот наплакал: пятьдесят экземпляров. Но по содержанию, по глубине воспетых чувств и мыслей, она не показалась мне маленькой. Наоборот, мне казалось, будто я держу в руках полновесную книгу стихов весьма одаренного и вполне сложившегося поэта.
Прочитав одно стихотворение, мне захотелось прочитать второе, затем - третье, а там, как говорится, на едином дыха-нии ?проглотил? и всю книгу. И открыл для себя истинного поэта, наделенного характером и четко выраженной граждан-ской позицией, а это, поверьте, случается не часто.
В произведениях Руслана я увидел прочную основу, профессиональное мастерство, неординарное мышление. В его стихах неподдельная искренность, свежесть, они неволь-но западают в душу, будоражат, волнуют. После личного знакомства с Русланом мне открылась еще одна грань его творческой деятельности: он не только талантливый стихо-творец, он бард, поэт и музыкант, исполнитель собственных песен. Наверное, это помогает ему добиваться живости, афо-ристичности и красочности языка.
Мужественно, открыто и честно выражает автор свои мысли, свое отношение к жизни, к людям, ко времени:
Ничего, что в июне падает снег.
Ничего, что друзья не всегда откровенны.
Ничего, что сегодня стеснительных нет.
Говорят, что все это теперь современно…
Кто не смел - прогадал, кто успел - тот хорош,
Потому что цена чести - ломаный грош.
Потому что друг другу не смотрим в глаза,
Потому что надежды в кошелке дрожат…
В ней вмещается все - до чужих потрохов.
Потому что теперь ?не найдешь дураков?.
Потому что сегодня не те времена,
Когда чистая совесть наградой была.
“Времена”
Сильно, четко и зрело выразил поэт глубинные чувства своего сердца. В этом же духе, темпераментно и бескомпро-миссно написано и стихотворение ?Охотники?. Вчитайтесь в его строки:
Что может быть слаще, чем жизни глоток,
Когда ствол нацелен в дрожащий висок.
Куда бежать, в простреле все дороги.
Нет больше сил, свинцом налились ноги.
А палачи в азарте упоенья ищут -
Как бесконечно унизительно быть дичью.
Звенит осатанелый хохот пуль
Под шумный пир кровавого сезона.
Нет смысла ждать пощады от шальных пилюль.
Ведь если есть охота, нет закона.
Охотники, охотники патронов не щадят.
Охотники, охотники на жизнь в прицел глядят…
Стихотворение это, думаю, никого не оставит равнодуш-ным. Автор стал свидетелем преступления, и он поведал нам об этом преступлении с такой щемящей болью, что и мы, читатели, тоже как бы невольно становимся свидетелями этого чудовищного акта. Аккордом ко всему стихотворению звучат слова:
Ведь если есть охота, нет закона…
В этой строке заключена глобальная мысль. Поэт говорит не об охоте на зверя. Это было бы слишком просто. Разговор идет об охоте на человека, потому что – вновь повторяю слова поэта, - ?сегодня не те времена, когда чистая совесть наградой была?.
Стихи Руслана - это свежая струя в ингушской поэзии. Мне доставило истинное удовольствие знакомство с его творчеством. Истинное удовольствие доставляет мне и воз-можность цитировать его произведения.
У парадных дверей тут и там,
В коммунальном дворе сырость и хлам.
Коммунальная скука, коммунальная гарь,
Если город - наука, то это - букварь…
?Коммунальная совесть?.
Застыла праведная вечность
в напряженной тишине,
А перед ней стоит Поэт на фоне
матовой подсветки.
Его виски теснит венок колючей ветки,
А боль откликнулась в натянутой струне.
И разлилась в сердца неутолимой скорбью,
Но приговор поблажек не давал.
И, оскорбленный барабанной дробью,
Взошел Поэт на свой печальный пьедестал…
?Реквием? (Памяти В. Высоцкого).
Есть у автора стихотворение, посвященное женщине. Оно так и называется: ?Посвящение женщине?. Тема не нова. Поэты во все времена воспевали предмет своего обаяния и любви. Нашел и Руслан точные слова и образы для выраже-ния своих сокровенных чувств к женщине:
Как не легки и бесконечны эти муки,
Когда с любимым женщина в разлуке.
Когда спасенья нет от грусти и от скуки,
И чем-то заняты взволнованные руки,
А за окном унылый шум, чужие звуки,
Как не легки и бесконечны эти муки…
Пусть вашу жизнь весна нечаянно украсит,
И одиночества свечу любовь погасит.
Сердца сближаются и это не напрасно,
Не промедляя, покоритесь этой власти,-
Ведь женщина божественно прекрасна,
Когда она наедине со счастьем…
Умело используя метафоры, образы, размеры, ритм, рифмы, Руслан создает емкие колоритные поэтические про-изведения:
Но светлый мир в оранжевом закате
Вдоль горизонта расплескал прощальный свет,
Напоминая о неведомой утрате,
Из-за которой покаянья сердцу нет.
И только чувства запоздалые растопят
В груди усталой замороженный цветок.
Это судьбы непоправимые уроки.
Это души непокорившейся порок.
?Первый романс?
Не оставят равнодушными читателей и такие его стихи, как ?Разбуди меня, старушка, на заре?, ?Вечерняя симфония дождя? ?Реквием? (Памяти В. Высоцкого), ?Февраль 1944 г.?, ?Баллада о лошади?, ?Посвящение Санкт-Петербургу? и другие.
В его поэзии много афоризмов. Они встречаются почти в каждом его стихотворении. Вот некоторые из них:
?Ведь если есть охота, нет закона?.
?Как бесконечно унизительно быть дичью?.
?Есть приговор, но нет вины?.
?Коммунальная скука, коммунальная гарь,
Если город - наука, то это - букварь?.
?Моя суета- это рана в пространстве сомнений.
Моя правота – это брешь в кутерьме пустоты?.
?Потому что сегодня не те времена,
Когда чистая совесть наградой была?.
В его стихах прослеживается веяние русской поэзии, что нисколько не умаляет достоинства его творчества. Возможно, в чем-то я и перехвалил Руслана. Но я не боюсь этого: чело-век, написавший такие стихи как ?Времена?, ?Реквием? (Памяти В. Высоцкого), ?Охотники?, ?Первый романс?, ?Посвящение женщине? и другие, уверен, заслуживает доб-рых, теплых слов.
Саид Чахкиев
Посвящение Санкт-Петербургу
Я бежал туда, где нет пешеходов.
Я бежал туда, где нет машин.
Я бежал туда – поклониться Восходу…
Я бежал туда, я очень спешил…
Раскрываю дорожный блокнот сновидений,
Погружаюсь в его мимолетную зыбь,
Разменяю года на избыток недели, –
Лишь бы было куда от себя уходить…
Моя суета – это рана в пространстве сомнений…
Моя правота – это брешь в кутерьме пустоты…
Я прячусь в тени немоты сожженных деревьев,
Я вдыхаю отраву, которая с небом на ?ты?.
Пролетаю над кровлей чердачного свода,
Над столичной тоской однодневных затей,
Над которой раскинула плед непогоды
Петербургская мистика Белых ночей…
Я имею законное право на жизнь без надежды
В том мире, где нет притяженья к отрадам весны…
И музыка света на Землю спускается реже,
И спасают меня восковые, безумные сны…
На стерильном дне городских трущоб
Ветер рассыпал капли хрусталя,
А на площадях в чопорном бреду
Блеяли ?Козлы?, празднуя ?Убой?.
Распиная Век, разжигая страх,
Слепо ищут брод в жиже передряг.
Расторопный блеф башенных часов
Гимнами звенел, цифрами суля…
Я бежал туда, где нет пешеходов.
Я бежал туда, где нет машин.
Я бежал туда – поклониться Восходу…
Я бежал туда... К ?руинам души?…
I am the fugitive
I am the fugitive
I am running from paces by.
From on rushing cars
To meet the hair rise
Oh time rush on.
My angst a wound in emptiness than the doubts.
My truth a wavy in chaos then the hollowness.
I am covering in the shad of burning trees.
I am inhaling poison it is the era.
It is my truce rite to live in despair.
This world das not readjust in the spring of birth.
Sounds of in light meant is never drown night to oaf.
So my elusion remains my deliverance.
Oh time rush on…
Баллада о лошади
Тянет лошадь бричку с пьяной свитой.
По дороге, как душа ее, разбитой,
Богом проклятой, и позабытой.
Хлещет плетью по спине извозчик сытый.
Одурелый воздух пахнет дымом,
Из под хомута - усталость мылом,
Дрожь по телу, на пределе силы.
Стервенеет свита, в перегаре винном.
Покосившись к плети пьяным глазом,
Кричит извозчик – веселей зараза.
И, саданул, да так, чтоб не было отказа,
Помутился лошадиный разум…
И рванула лошадь от испуга,
Земля и небо заходили кругом,
Надорвались кожей витые подпруги,
Расползлись по швам от бешеной натуги.
В даль галопом от хмельной погони,
Словно крылья выросли на воле.
Разгулялась лошадь на просторе,
Позабыв усталость и избыток боли.
А потом, когда иссякли силы,
Буйной мыслью голову вскружило,
Погнала к высокому обрыву
И над черной бездной воспарила…
Февраль 1944 г.
Вчерашний день уходит прочь,
Дилемма прожитого – ночь,
Беда, но некому помочь –
Дилемма прожитого – ночь…
Жестокой поступью войны –
Есть приговор, но нет вины,
А ложь – потеха сатаны.
Есть приговор, но нет вины…
Ползет этапом эшелон,
Быть может это страшный сон?
Но гложет души вьюги стон.
Быть может это страшный сон?
У матери нет молока,
В глазах детей упрек векам,
Мороз и голод, не достанешь кипятка.
В глазах детей упрек векам.
На переездах под прицел.
Два шага в сторону – расстрел.
Но каждый Верил и терпел!
Два шага в сторону – расстрел.
И вдоль заснеженных путей
Могилки старых и детей -
Посев затерянных смертей.
Могилки старых и детей.
Слепа История, как бред…
Во времени чернеет след,
Кого винить, кто даст ответ?
Во времени чернеет след…
Чернеет след!
Охотники
Охотники, охотники патронов не щадят.
Охотники, охотники на жизнь в прицел глядят…
Сведет с ума тревожный шелест камыша,
Застыла в жилах кровь, вот-вот не выдержит душа.
Затаив дыханье, слышит смерти клич –
Не зверь, не птица, а затравленная дичь.
Есть у охотников со смертию порука,
Эти узы скреплены давным-давно,
Ведь сеять смерть – нехитрая наука,
И лишь прощать ошибки мудрено…
Охотники, охотники патронов не щадят.
Охотники, охотники на жизнь в прицел глядят…
Что может быть слаще, чем жизни глоток,
Когда ствол нацелен в дрожащий висок.
Когда на мгновенье оставит тревога,
И нету надежды на господа Бога.
В лицо повеет незнакомым холодком,
И тайна Вечности раскроет свои двери.
Все станет ясно, обретет душа покой,
Как нелегко в это поверить…
Охотники, охотники патронов не щадят.
Охотники, охотники на жизнь в прицел глядят…
Куда бежать, в простреле все дороги.
Нет больше сил, свинцом налились ноги.
А палачи в азарте упоенья ищут –
Как бесконечно унизительно быть дичью…
Звенит осатанелый хохот пуль
Под шумный пир кровавого сезона.
Нет смысла ждать пощады от шальных пилюль,
Ведь если есть охота, нет закона…
Охотники, охотники патронов не щадят.
Охотники, охотники на жизнь в прицел глядят…
Реквием
(Памяти В. Высоцкого)
Застыла праведная вечность в напряженной тишине,
А перед ней стоит Поэт на фоне матовой подсветки.
Его виски теснит венок колючей ветки,
А боль откликнулась в натянутой струне.
И разлилась в сердца неутолимой скорбью,
Но приговор поблажек не давал.
И оскорбленный, барабанной дробью,
Взошел Поэт на свой печальный пьедестал…
А колокола под золотыми куполами,
Потускнев от времени, молчали.
Лишь на высоте, да над головами,
Птицы черные кричали.
Приняв без страха затянувшуюся кару,
Душа Поэта волю обрела.
И песней недопетой, по дорогам побрела,
Под аккомпанемент сестры - гитары.
Душа ютилась у костра в пыли дорожной.
Шагала в горы натощак, и без сумы.
Дралась при встрече с безобразной ложью,
Пронзала пагубный заслон ?худой молвы?.
Удар судьбы, как бешеный свинец,
Разит наверняка и бьет в ?десятку?.
Но тот, кто принял эту роковую схватку,
Не предпочел бы для себя другой конец…
Да потому, что нет живой душе покоя,
Когда теряет свои краски белый свет.
Когда вершатся истины дешевого покроя,
Внушая праведности свой спесивый бред.
А колокола под золотыми куполами,
Потускнев от времени, молчали.
Лишь на высоте, да над головами
Птицы черные кричали…
Коммунальная совесть
У парадных дверей тут и там,
В коммунальном дворе сырость и хлам.
Коммунальная скука, коммунальная гарь,
Если город - наука, то это - букварь…
За чертой коммунальных условий, – в суете,
Поклялась коммунальная совесть в чистоте
И взывала: ?Любви бескорыстной не трожь!?
Но сама продалась очень быстро за ломаный грош.
И ее покупная невинность лгала,
Разогретая допингом винным, крала
У любви, у надежды, у веры, у слез,
Разменяв коммунальную верность на спрос.
Коммунальная повесть, коммунальный букварь.
Коммунальная совесть, коммунальная тварь.
Посвящение женщине
Неповторим рассвет лилово-красный,
Когда последняя звезда в ночи погаснет.
Таят неведомый восторг земные страсти,
Когда весна заголосит под солнцем ясным.
А женщина божественно прекрасна,
Когда она наедине со счастьем.
Как не легки и бесконечны эти муки,
Когда с любимым женщина в разлуке.
Когда спасенья нет от грусти и от скуки,
И чем-то заняты взволнованные руки,
А за окном унылый шум, чужие звуки.
Как не легки и бесконечны эти муки…
Не приходите к женщине не званным.
Не напоите преданность обманом,
Чтобы ваши чувства не рассеялись туманом,
Чтобы равнодушием не предать ее тайну,
И чтобы вам не показалось это странным -
Не приходите к женщине не званным
Пусть вашу жизнь весна нечаянно украсит
И одиночества свечу любовь погасит.
Сердца сближаются и это не напрасно,
Не промедляя покоритесь этой власти,-
Ведь женщина божественно прекрасна,
Когда она наедине со счастьем…
Одиночество
Без приюта во власти мороза,
Коченея, дрожит лепесток.
Пронеслась мимолетная проза,
День осенний подводит итог.
Золотые лучи потускнели
На холодном осеннем ветру.
И полей запоздалую зелень
Белый иней сковал поутру…
Все не так, ведь судьба беспощадна,
Нет тепла, пожелтели луга.
И дрожит лепесток где-то рядом,
Но бессильна немая мольба.
А ведь было и солнце и лето,
Во хмелю от прозрачной росы.
И, казалось, не все еще спето,
И взойдут на рассвете мечты.
Пой, гитара
Я гитару обниму, как подругу верную.
И спою, как в старину, песню задушевную.
Зазвала меня отрада прокатиться на санях,
А я с тобою рядом сяду, если покоришь меня.
Пой, гитара, пой, подруга,
Мы с тобой поймем друг друга.
Ничего душе моей не надо,
Если ты со мною рядом.
Разгулялась наша тройка, позабыл я свою грусть.
Будь поласковей красотка – я влюбиться не боюсь.
На просторе вьюга стонет, вороша сугробы,
А нас с тобой уносят кони, – веселись зазноба!
Пой, гитара, пой, подруга,
Мы с тобой поймем друг друга.
Пусть мороз январский злится,
А я буду веселиться.
Приласкай меня забава, шепни мне сладкие слова,
Да поцелуй, чтоб жарко стало, да так, чтоб кругом
голова.
Колокольчики смеются, тройка пляшет на скаку,
А в чистом поле песни льются, разгоняя
грусть-тоску.
Пой, гитара, пой, подруга,
Мы с тобой поймем друг друга.
Не хочу, чтоб ты скучала,
Мне, хмельному, места мало.
Солдат
Пришел солдат домой –
Пилотка с козырьком.
Два года за спиной,
А на спине три шрама – ?косяком?.
Пришел солдат домой –
Хотелось плакать, но не смел...
И чтобы справиться с собой –
Он пил вино и песни пел.
Да не ругайте вы солдата,
Что поет он песни спьяну,
Он свой долг исполнил свято -
Он вернулся из ?Афгана?...
Он глазам своим не верит,
Тишина его пугает.
Он в запое всю неделю,
Но вино не помогает…
Цыганка
Ах, цыганка моя – глазки черные,
Заждались тебя кони проворные.
Мы умчимся с тобой в ночку темную,
Там спою тебе песню любовную.
Припев: А вы несите меня, кони,
Далеко на край земли.
Пусть гитара звонче стонет,
Пусть душа огнем горит.
А я пою, а ветры пляшут,
Я рыдаю, гром гремит.
Не могу я жить иначе-
Без моей шальной любви.
Ах, цыганка моя - непослушница.
Без тебя мое счастье порушится.
Украду я тебя - непокорную,
Уведу за собой в степь привольную.
Припев:
Ах, цыганка моя – губки алые.
Лаской страстной меня ты балуешь.
Обвенчались с тобой мы под звездами,
Засыпали под красными розами.
Припев:
Колея
Ты искал верный путь, находил, но не тот…
Все вернется потом, и Эдем и Потоп…
Мы успеем туда, нам успеть бы теперь!
Не смотри на лучи, разгляди свою тень…
Разошлась колея: влево - ты, вправо - я.
Разошлась колея: вправо - ты, влево - я.
На краю нет конца, острие не удел…
Под ногами земля превращается в мел.
Сон сбывается вновь, поднимается пыль,
Мотылек не помог, не поможет фитиль…
Разошлась колея: влево - ты, вправо - я.
Разошлась колея: вправо - ты, влево - я.
Во хмелю без причины болит голова,
У разлуки повинность – в угоду словам.
? На семерку туза? – приговором на карту,
За победу – казна и глоток за утрату…
Разошлась колея: пьян и ты, пьян и я.
Разошлась колея: пьян и ты, пьян и я.
А дорога ведет когда-нибудь к Небу,
Если есть на пути подорожник-молебен…
В лист слезою строка, за туманом – рассвет,
Подорожник-трава окунается в снег.
Разошлась колея: прав и ты, прав и я.
Разошлась колея: прав и ты, прав и я.
Остров
Я живу на острове под названьем Вера,
Он усыпан колкими веточками древа.
Веточки акации – запахи певучие,
Но не пробежаться мне в заросли колючие.
Я живу на острове – острове Надежды,
Очарован веснами и цветами нежными.
Только прелесть зелени увядает к осени,
Покоряясь времени, укрываясь проседью.
Я живу на острове – острове Любви,
Встречи жду без устали, только позови.
Но любовь нечаянно раскололась надвое,
Эта весть печальная нас с тобой не радует.
Я живу на острове под названьем Вера.
Я живу на острове – острове Надежды.
Я живу на острове – острове Любви.
Встречи жду без устали, только позови…
I am living on an island
I am living on an island
This island’s name is “Faith”.
Here the vegetation
So prickly grows.
I don’t have shoes,
I can’t run.
I am living on an island
This island’s name is “Hope”.
Spring and wild flowers charms
And brings me song,
But in time all will wither
To emptiness and cold.
I am living on an island.
This island’s name is “Love”.
Every day and every night
I await you, so
Our love – a shatter mirror
Now we are without solace…
My island – it is my inspiration.
My island – it is my pain.
My island – it is my continuation.
On my island I live in vain…
Ожидание Весны
Говорящее дерево, красные камни
Повстречались в долине бродячей луны…
Камни прятались в снег, а дерево долго стояло
В ожидании весны…
Берега и дороги помечены небом,
А примета разлуки – молчанье в ответ.
Уходил далеко, а дерево долго стояло
В ожидании весны…
Повторяется день, от которого прячусь,
И теряется в сумерках след тишины…
Возвращался домой, а дерево долго стояло
В ожидании весны и любви…
Червячок
(шуточная, но грустная)
Жил на свете земляной червячок,
Он не думал, не мечтал ни о чем.
Много пользы он земле приносил
И ничегошеньки взамен он не просил.
Но однажды захотелось ему
Хоть на часок оставить сырость и тьму.
Ведь на солнышке погреться не грех
И пробился червячок на самый верх.
Посмотрел он с удивлением вокруг,
Только очень грустно стало ему вдруг.
Впервые в жизни червячок стал мечтать, –
Захотелось в синем небе полетать.
Размечтался червячок вне себя
И не заметил над собой воробья,
Воробей поднял в полет червячка, –
Вот так исполнилась заветная мечта…
Времена
Ничего, что в июне падает снег.
Ничего, что друзья не всегда откровенны.
Ничего, что сегодня стеснительных нет,
Говорят, что все это теперь современно…
?Жизнь дается однажды?, – твердит ?весельчак?,
Но цена этой истины – медный пятак.
Просто собственной меркой привыкли мы мерить,
Потому что давно разучились мы Верить.
Кто не смел – прогадал, кто успел – тот хорош
Потому что цена чести – ломаный грош.
Потому что друг другу не смотрим в глаза,
Потому что надежды в кошелке дрожат…
В ней вмещается все – до чужих потрохов,
Потому что теперь ?не найдешь дураков?.
Потому что сегодня не те времена,
Когда чистая совесть наградой была…
Ничего, что в июне падает снег.
Ничего, что друзья не всегда откровенны.
Ничего, что сегодня стеснительных нет,
Говорят, что все это теперь современно…
Первый романс
Снимите с плеч своих немые украшенья,
Освободитесь от беспечности забот.
Найдите в песне позабытой утешенье -
Ее вам кто-нибудь случайно пропоет.
И лишь сумейте не растратить удивленья,
Когда коснется сердца бережная грусть,
Когда наступит незаметно пробужденье,
И вдруг захочется вчерашнее вернуть.
Но светлый мир в оранжевом закате
Вдоль горизонта расплескал прощальный свет,
Напоминая о неведомой утрате,
Из-за которой покаянья сердцу нет.
И только чувства запоздалые растопят
В груди усталой замороженный цветок.
Это судьбы непоправимые уроки.
Это души непокорившейся порок.
Восхождение
Через перевал, то лавина, то обвал,
То дорога крута – не сдается высота…
Горы в бреду мне пророчат беду,
Только я не сойду – все равно к вершине дойду.
А за склоном - склон, над обрывом - стон,
Разыграл потеху пересмешник с эхом.
Ночь опускала свое покрывало,
Холодно стало, но Земля меня согревала…
И снова вперед, вершина зовет,
Только рыхлый снег замедляет мой бег,
Все ближе и ближе, над облаком рыжим,
Я цель свою вижу: душа моя - здесь, а боль
моя – ниже…
Разбуди меня, старушка, на заре
Разбуди меня, старушка, на заре.
Я вздремну в саду на травке, под луною.
А если крепко буду спать, то не жалей,
Окати мне грудь студеною водою.
Я в прохладу с чистым сердцем окунусь,
В ней развеется усталость и тревога.
Я прозрачною росою похмелюсь,
А потом отправлюсь в дальнюю дорогу.
Припев: А на рассвете да меня встретит
Мой товарищ - вольный ветер.
А мы с ним вместе затянем песню
И пойдем бродить по белу свету.
Разбуди меня, старушка, на заре.
Отпусти меня, родная, на свободу.
Я в плену твоем сгораю, как в огне,
Не могу я жить людской молве в угоду.
Рвется к воле беспокойная душа,
Даль далекая мне грезится ночами,
Если выйду на простор я подышать -
Позабуду навсегда свои печали.
Припев:
Студенческая, молодежная
Друзья, протяните друг другу ладони,
Сомкните их крепко, нас ждет дальний путь.
Ни штормы, ни бури нас не остановят,
Ничто не заставит назад повернуть.
Припев:
В идущем столетии друг друга мы встретим
В цветном хороводе старинных друзей.
Пусть юность шагает по нашей планете
Под знаменем вечного мира людей.
Влекут нашу юность огни горизонта,
Зовут отголоски неведомых тайн.
Нас ждут океаны и звездные тропы,
Дерзания наши не знают окраин.
Припев:
Мы разуму в завтра проложим дорогу,
И этому жизни свои посвятим.
Когда мы теснее друг к другу – нас много,
А если нас много – мы все покорим.
Припев:
Вечерняя симфония дождя
Притихли сумерки в покорном ожидании,
Когда вокруг царила неземная тайна,
Когда какой-то незнакомый нам маэстро
Собрал над городом чудесный свой оркестр.
В тот миг – безмолвное признание начала
Открылась для тебя и для меня,
А над уставшим миром зазвучала
Вечерняя симфония дождя.
Дыханье музыки нам небо посылало.
От этих звуков тишина затрепетала.
Дождинки теплые ласкали наши лица
И нам хотелось их восторгу покориться.
Умылось лето от вчерашней грусти
И нас с тобой околдовала, не щадя,
Растормошив нетронутые чувства,
Вечерняя симфония дождя.
Быть может, это праздник откровения,
Или беспечная причуда вдохновения.
Ведь нас случайно приютил дождливый вечер –
Поверенный любви и нашей встречи…
Очнется мир – неведомый и чистый,
Засуетившись на потребу дня,
Но в отражении листьев затаится
Вечерняя симфония дождя.
Грезы
Чтобы вылилось все, без остатка,
Раскупорю бутылку с шампанским,
И, прицелив в граненую стопку,
Я пальну фейерверком из стекол.
Чтобы вылилось все, без остатка…
И когда, вдруг, я стану богатым,
Соберу все богатство и злато,
И построю большую дорогу,
Для друзей, от порога к порогу.
Когда стану однажды богатым…
А когда захочу быть отважным,
То корабликом стану бумажным.
И приняв все морские законы,
Я пойду на бурлящие волны.
Если буду, когда-то, отважным…
Осень
…А листья падают, как прежде,
И песню прежнюю поют.
В осенний день - печально, нежно,
Душе покоя не дают.
Черствеют годы, словно листья,
Вот-вот и наземь опадут-
Как все ушло, внезапно, быстро,
Как незаметно дни бегут.
Зачем прекрасное не вечно?
Зачем кончается любовь?
Зачем разлука безутешна,
Тревожит сердце вновь и вновь?
А день осенний все короче,
И шепчет что-то о былом-
Неповторимом, непорочном,
О невозвратном, но живом.
Ностальгия
Горы, милые горы!
Устала от боли разлуки родная Земля…
Горы, милые горы!
Идут на чужбину этапом твои сыновья.
Реки, горные реки!
Млечным потоком к далеким ущельям спешат.
Реки, горные реки!
Жажду уставшего горца в пути утолят.
Ветры, горные ветры!
Вольным порывом развейте багровый закат.
Ветры, горные ветры!
Пули, которые в спину, верните назад.
Камни, горные камни!
Дружбу и стойкость Галгай укрепите в беде.
Камни, горные камни!
Мужество прадедов наших - в единой судьбе.
Птицы, горные птицы!
Памятью храбрых сердец над вершиной парят.
Птицы, горные птицы!
Песни свободной Отчизны веками хранят!
Питеру…
Мои мозги соскучились по сахару,
Я песни исповедую ?собакою?,
А Петербург все капает, да капает,
А Питер-царь законченный ?сапер?…
Стеной к лицу – подарок деда Ленина.
Спиной к отцу – сомнения, наверное.
Окно в Европу – авантюра смелая,
Но мир – по-прежнему и до сих пор…
Жена и война сводят с ума.
Хула и молва – сердце в дрова.
Всегда – никогда, страх и мольба…
Трещина – Женщина…
Охранник-царь командует циклопами.
Племяннику даруется безропотно.
Карманнику – вору чужие хлопоты.
Советнику сегодня повезло…
На берегу вода - чернее похоти.
Синица дорожит сухими крохами.
Над головами каменные лошади,
От их галопа вдребезги стекло…
Сестра и брат я твой ?дорожный пасынок?.
Слова и слава заручились дракой.
И я, рожденный волком, стал собакой,
А Петербург все капает, да капает…
Жена и война…
Хула и молва…
Трещина…
Почему я теперь Албаков-Мяршхи
Родился я в 1962 г., в г. Фрунзе – бывшей столице Кирги-зии. Вырос я в интернациональном поселке – в большинстве турки-месхетинцы, русские, украинцы, немцы, казахи, уйгу-ры, корейцы и наша семья. С детства говорил на трех языках – русском, казахском и турецком. С родным языком были ?проблемы? – отец работал ?дальнобойщиком? на больше-грузном автомобиле ?Колхида? и все время был в команди-ровках, а мать работала бухгалтером в крупной организации МВД, и свободного времени у них было очень мало…
В школе учился не плохо, особенно преуспевал в матема-тике, с тринадцати лет часто замещал преподавателей в па-раллельных и младших классах, и возможно мог бы быть отличником но, было очень много неотложных дел в компа-нии с друзьями…
В вооруженные Силы СА был призван осенью 1980 г., где впервые встретил ингушей, и заметил, что своим темпера-ментом, я совсем от них не отличаюсь, но у меня был единст-венный недостаток, который преследует меня, по сей день - незнание родного языка…
С детства я ни чего не знал о своем народе, кроме того, что мы были невинно обвинены и депортированы. Желая, приблизится к своему народу – ингушам, я ностальгически коллекционировал пластинки, картинки, книги – все, что было связано с Кавказом, для меня это была моя далекая, незнакомая, но горячо любимая Родина. Все положительные качества я приписывал ингушам, и пытался сам, в себе вос-питать достойный характер, чтобы в среде моих друзей вы-звать уважение к своему народу, которого я совсем не знал…
После демобилизации, я впервые приехал домой – на Кав-каз, родители переехали сюда, пока я служил в армии. Здесь в Мочкъий-Юрте, на моей исторической Родине, я столкнулся с родственниками, но они не могли понять моего незнания многих элементарных вещей, которые прививаются с раннего детства …
Столкнувшись с отчуждением, через месяц, я уехал в г. Ленинград, туда, где проходил службу в армии. И решил устраивать свою жизнь самостоятельно, убедившись, что чем дальше ты от своей Родины, тем ближе она твоему сердцу.
В Ленинграде было много интересного и познавательного – книги, музеи, ходил на всевозможные лекции и тематиче-ские показы фильмов во Всероссийском театральном обще-стве (ВТО), занимался самообразованием и собирался посту-пать во МХАТ, но.… Когда в очередной отпуск, весной, я приехал домой, чтобы порадовать своих родных и поделится планами, меня встретила буря негодования и протест. Мне было объявлено, что моя Ленинградская карьера закончи-лась, и чтобы я в кратчайшие сроки рассчитался на работе и приехал на Кавказ.
Делать было нечего, я выполнил волю родителей, о чем жалею до сих пор, и на следующий год в 1986 г. поступил в СОГУ г. Орджоникидзе, на исторический факультет.
Учиться было интересно - много нового в познаниях мест-ного колорита, интересные преподаватели, замечательные сокурсники.
Тогда-то я и начал писать песни. Сначала это были записи мыслей в тетрадь – строчка, две, четыре. Затем они начали обретать рифму и, за рифмой само по себе появлялось музы-кальное содержание. Петь я любил с детства, в четырнадцать, покорив три гитарных аккорда, распевал под нехитрую гар-монию большой, разносторонний репертуар.
В 1988 г. Горисполком г. Орджоникидзе утвердил мой ре-пертуар и дал разрешение на платные концерты. С этого момента началась моя самостоятельная гастрольная деятель-ность.
Дорогу и приключения я любил с детства. Положив в спортивную сумку все самое необходимое, с концертами я отправился в ?длительное турне? - Курск, Уфа, Киев, Влади-мир, Москва, Рига, Ленинград, Израиль и т.д..
Программу авторского концерта я составил самостоятель-но – лирика, цыганские напевы, написанные для студенче-ского спектакля ?Цыганская гостиная?, социальные песни. В сущности, каждая моя песня это определенный этап моей жизни, моего субъективного восприятия и формирования – как личности, гражданина, патриота. Это своего рода испо-ведь перед людьми и перед всем сущим, к которому боль-шинство из нас стремится всю сознательную жизнь…
Яркий период жизни – Израиль. Приехал я туда по госте-вому приглашению, с идеей - по возможности дать несколько концертов, но попал в период вооруженного конфликта меж-ду Ираком и Кувейтом, затем крупномасштабная акция США – ?Буря в пустыне?. Все авиакомпании мира прекратили свои авиарейсы в ?Землю Обетованную?.
В населенном пункте, где я остановился, было много ино-странцев со всех континентов – они, как и я не могли улететь домой…
За время общения с ребятами из других стран очень скоро я заговорил на английском языке. И друзей у меня появилось намного больше – знаю точно, что меня с радостью встретят в любой точке планеты.
Вернувшись на Родину в 1991 г. я опять отправился в тур-не но, это была уже совсем другая страна. После августов-ского путча что-то невероятное творилось с ?когда-то совет-скими? людьми – экономический хаос, хаос идеологиче-ский…
Моя попытка найти свое место в этом новом неустойчивом и прагматичном мире не увенчалась успехом.
После многих перипетий, личных спадов и подъемов, в 2001 г. я вернулся домой осознанно и окончательно. Для себя сделал вывод – ?В поисках истины я скитался по белому свету, искал свое место в этой жизни, и понял - истина таится в душе каждого человека, а свое место человек находит там, где он чувствует глубокую ответственность не только за себя, но и за всех окружающих его людей?.
В конце лета 2001 г. в Таргимском ущелье горной Ингу-шетии, в детском оздоровительном лагере ?Эрзи?, я позна-комился с человеком, который повлиял на коренной перелом моей жизни. Директор мемориального комплекса жертвам репрессий Дозариев Алихан реставрировал древний склеп, который был обстрелян вандалами с вертолета, а я по при-глашению зам. директора детского лагеря Цурова Мухтара устроился на один поток организатором мероприятий для детей.
Каждый вечер, до поздней ночи мы беседовали об исто-рии ингушского народа, Алихан был интересным собеседни-ком, он открыл для меня множество новых граней нашей древней истории, колорита и особенностей ингушской мен-тальности. Время моего контракта подходило к концу. Узнав мою искушенность в истории и неравнодушное отношение к трагедии ингушей в 1944 и 1992 гг., Алихан предложил мне должность научного сотрудника в мемориальном комплексе жертвам репрессий.
В первый раз, когда я подошел к этому величественному монументу, я долго смотрел на него и торжествовал…
Я был в Москве, Санкт-Петербурге, Риге, Вильнюсе, Кие-ве, Иерусалиме и во многих других городах, но нигде не было ничего подобного ингушским башням. Мурат Полонко-ев воплотил в своем ансамбле все архитектурные периоды нашей истории, и этот монумент заслуженно является памят-ником архитектуры.
Коллектив музея мемориала оказался небольшим – не-сколько человек. Моей наставницей стала Мадина Зангиева, научный сотрудник и замечательный человек…
Мадина является своеобразным талисманом музея. Она сама в четыре года от роду была депортирована в Казахстан и знала проблему из первых уст. Гости со всех уголков земного шара, посетившие нашу республику, будут помнить ее мяг-кий голос и красивые черты лица ингушской женщины, ко-торая не жаловалась на трагическую судьбу своего народа, а умело, с материнской рассудительностью рассказывала – как это было…
В 2004 году я узнал, что моя настоящая фамилия Албаков (Мошхой). Я был озадачен, 42 года под чужой фамилией – Оздоев, почему?
Мои дальние родственники рассказали мне, что в 20-ые годы прошлого столетия моего дедушку Магомеда Албакова и трех его братьев преследовали большевики - в период рас-кулачивания. Исраила, старшего брата, мой дед был вторым по возрасту, полгода продержали в тюрьме г. Владикавказа. Али Горчханов, известный революционер того времени, доводился им родственником по матери, используя свои связи и авторитет, помог вытащить из заключения Исраила. Затем, он посоветовал братьям - дать взятку большевистским чиновникам, и поменять свою фамилию на более распро-страненную в то время среди ингушей - Оздоевых, что спас-ло их от верной гибели…
Я занялся собственным расследованием подтверждения истинности своего происхождения. В Госархиве Республики Ингушетия мне любезно предоставили архивные материалы – посемейный список селения Базоркино 1-го участка. Вла-дикавказского округа Терской области, составленные в 1864 и 1896 году.
В этих списках: 1864 г. - мой предок Албак и три его сына записаны 224, 225 и 226 номером, что говорит о их прожива-нии с самого основания с. Базоркино; в 1896 г. сыновья Ал-бака – Або, Эльмырза (мой прапрадедушка) и Табиш записа-ны под фамилией – Галиматов (он же Татыров - вопрос, ко-торый я пытаюсь выяснить)…
В начале двадцатого века мой прадед Эльберд и его братья взяли себе фамилию Албаков, как дань уважения к своему дедушке, который этого заслуживал…
Один из моих знакомых задал мне вопрос – чем тебе не нравится фамилия Оздоев? Я ничего не имею против этой фамилии, за 45 лет я к ней даже привык, тем более, что мои предки - выходцы из аула Маьшхе Цоринского ущелья – они Цикмабухой, т.е. Оздой. Если бы мой дедушка сменил свою фамилию по каким-то другим соображениям, без принужде-ния в критической ситуации, то я бы согласился быть Оздое-вым но…
С детства у меня было болезненное чувство справедливо-сти, и начать восстанавливать, ее я решил с себя…
По поводу второй половины фамилии Мяршхи. Дослов-ный перевод названия аула Маьшхе звучит как – ?благодат-ный источник? или ?благородная вода?. В слове ?маьшхе? выпал согласный звук ?р?, как во многих других названиях и топонимах ингушского языка выпадают согласные - эту справку мне дали компетентные люди.
Я человек пишущий и думающий, иногда в печати появ-лялся автограф автора статей с такими же инициалами, как и у меня - Р. Оздоев, но быть чьим-то двойником у меня нет никакого желания. Я допускаю, что может появиться и авто-граф - Р. Албаков, а эта фамилия распространена не только среди ингушей, поэтому я взял фамилию Албаков-Мяршхи, и надеюсь, второй такой фамилии нет…
Сегодня я живу на Родине со своим народом. У меня ин-тересная работа, чувствую себя востребованным, и самое главное то, что я нашел свое место в жизни, среди людей, которыми всю жизнь гордился. Мне всегда везло на хоро-ших, скажу больше – замечательных людей…
Р. Албаков-Мяршхи
ОХОТНИКИ
Уроки судьбы
?Почему я не знал его? Почему я раньше не читал его стихи?? Это были первые вопросы, которые я задал себе, ознакомившись с тоненькой поэтической книжицей Руслана, которую он любезно преподнес мне с дарственной надписью.
В ингушской литературе не так уж и много поэтов, чтобы не знать их поименно. Передо мной сборник стихов. Он со-всем крохотный. В нем всего лишь 30 страниц, это где-то в пределах пятисот строк, даже не дотягивает до одного автор-ского листа. Тираж – кот наплакал: пятьдесят экземпляров. Но по содержанию, по глубине воспетых чувств и мыслей, она не показалась мне маленькой. Наоборот, мне казалось, будто я держу в руках полновесную книгу стихов весьма одаренного и вполне сложившегося поэта.
Прочитав одно стихотворение, мне захотелось прочитать второе, затем - третье, а там, как говорится, на едином дыха-нии ?проглотил? и всю книгу. И открыл для себя истинного поэта, наделенного характером и четко выраженной граждан-ской позицией, а это, поверьте, случается не часто.
В произведениях Руслана я увидел прочную основу, профессиональное мастерство, неординарное мышление. В его стихах неподдельная искренность, свежесть, они неволь-но западают в душу, будоражат, волнуют. После личного знакомства с Русланом мне открылась еще одна грань его творческой деятельности: он не только талантливый стихо-творец, он бард, поэт и музыкант, исполнитель собственных песен. Наверное, это помогает ему добиваться живости, афо-ристичности и красочности языка.
Мужественно, открыто и честно выражает автор свои мысли, свое отношение к жизни, к людям, ко времени:
Ничего, что в июне падает снег.
Ничего, что друзья не всегда откровенны.
Ничего, что сегодня стеснительных нет.
Говорят, что все это теперь современно…
Кто не смел - прогадал, кто успел - тот хорош,
Потому что цена чести - ломаный грош.
Потому что друг другу не смотрим в глаза,
Потому что надежды в кошелке дрожат…
В ней вмещается все - до чужих потрохов.
Потому что теперь ?не найдешь дураков?.
Потому что сегодня не те времена,
Когда чистая совесть наградой была.
“Времена”
Сильно, четко и зрело выразил поэт глубинные чувства своего сердца. В этом же духе, темпераментно и бескомпро-миссно написано и стихотворение ?Охотники?. Вчитайтесь в его строки:
Что может быть слаще, чем жизни глоток,
Когда ствол нацелен в дрожащий висок.
Куда бежать, в простреле все дороги.
Нет больше сил, свинцом налились ноги.
А палачи в азарте упоенья ищут -
Как бесконечно унизительно быть дичью.
Звенит осатанелый хохот пуль
Под шумный пир кровавого сезона.
Нет смысла ждать пощады от шальных пилюль.
Ведь если есть охота, нет закона.
Охотники, охотники патронов не щадят.
Охотники, охотники на жизнь в прицел глядят…
Стихотворение это, думаю, никого не оставит равнодуш-ным. Автор стал свидетелем преступления, и он поведал нам об этом преступлении с такой щемящей болью, что и мы, читатели, тоже как бы невольно становимся свидетелями этого чудовищного акта. Аккордом ко всему стихотворению звучат слова:
Ведь если есть охота, нет закона…
В этой строке заключена глобальная мысль. Поэт говорит не об охоте на зверя. Это было бы слишком просто. Разговор идет об охоте на человека, потому что – вновь повторяю слова поэта, - ?сегодня не те времена, когда чистая совесть наградой была?.
Стихи Руслана - это свежая струя в ингушской поэзии. Мне доставило истинное удовольствие знакомство с его творчеством. Истинное удовольствие доставляет мне и воз-можность цитировать его произведения.
У парадных дверей тут и там,
В коммунальном дворе сырость и хлам.
Коммунальная скука, коммунальная гарь,
Если город - наука, то это - букварь…
?Коммунальная совесть?.
Застыла праведная вечность
в напряженной тишине,
А перед ней стоит Поэт на фоне
матовой подсветки.
Его виски теснит венок колючей ветки,
А боль откликнулась в натянутой струне.
И разлилась в сердца неутолимой скорбью,
Но приговор поблажек не давал.
И, оскорбленный барабанной дробью,
Взошел Поэт на свой печальный пьедестал…
?Реквием? (Памяти В. Высоцкого).
Есть у автора стихотворение, посвященное женщине. Оно так и называется: ?Посвящение женщине?. Тема не нова. Поэты во все времена воспевали предмет своего обаяния и любви. Нашел и Руслан точные слова и образы для выраже-ния своих сокровенных чувств к женщине:
Как не легки и бесконечны эти муки,
Когда с любимым женщина в разлуке.
Когда спасенья нет от грусти и от скуки,
И чем-то заняты взволнованные руки,
А за окном унылый шум, чужие звуки,
Как не легки и бесконечны эти муки…
Пусть вашу жизнь весна нечаянно украсит,
И одиночества свечу любовь погасит.
Сердца сближаются и это не напрасно,
Не промедляя, покоритесь этой власти,-
Ведь женщина божественно прекрасна,
Когда она наедине со счастьем…
Умело используя метафоры, образы, размеры, ритм, рифмы, Руслан создает емкие колоритные поэтические про-изведения:
Но светлый мир в оранжевом закате
Вдоль горизонта расплескал прощальный свет,
Напоминая о неведомой утрате,
Из-за которой покаянья сердцу нет.
И только чувства запоздалые растопят
В груди усталой замороженный цветок.
Это судьбы непоправимые уроки.
Это души непокорившейся порок.
?Первый романс?
Не оставят равнодушными читателей и такие его стихи, как ?Разбуди меня, старушка, на заре?, ?Вечерняя симфония дождя? ?Реквием? (Памяти В. Высоцкого), ?Февраль 1944 г.?, ?Баллада о лошади?, ?Посвящение Санкт-Петербургу? и другие.
В его поэзии много афоризмов. Они встречаются почти в каждом его стихотворении. Вот некоторые из них:
?Ведь если есть охота, нет закона?.
?Как бесконечно унизительно быть дичью?.
?Есть приговор, но нет вины?.
?Коммунальная скука, коммунальная гарь,
Если город - наука, то это - букварь?.
?Моя суета- это рана в пространстве сомнений.
Моя правота – это брешь в кутерьме пустоты?.
?Потому что сегодня не те времена,
Когда чистая совесть наградой была?.
В его стихах прослеживается веяние русской поэзии, что нисколько не умаляет достоинства его творчества. Возможно, в чем-то я и перехвалил Руслана. Но я не боюсь этого: чело-век, написавший такие стихи как ?Времена?, ?Реквием? (Памяти В. Высоцкого), ?Охотники?, ?Первый романс?, ?Посвящение женщине? и другие, уверен, заслуживает доб-рых, теплых слов.
Саид Чахкиев
Посвящение Санкт-Петербургу
Я бежал туда, где нет пешеходов.
Я бежал туда, где нет машин.
Я бежал туда – поклониться Восходу…
Я бежал туда, я очень спешил…
Раскрываю дорожный блокнот сновидений,
Погружаюсь в его мимолетную зыбь,
Разменяю года на избыток недели, –
Лишь бы было куда от себя уходить…
Моя суета – это рана в пространстве сомнений…
Моя правота – это брешь в кутерьме пустоты…
Я прячусь в тени немоты сожженных деревьев,
Я вдыхаю отраву, которая с небом на ?ты?.
Пролетаю над кровлей чердачного свода,
Над столичной тоской однодневных затей,
Над которой раскинула плед непогоды
Петербургская мистика Белых ночей…
Я имею законное право на жизнь без надежды
В том мире, где нет притяженья к отрадам весны…
И музыка света на Землю спускается реже,
И спасают меня восковые, безумные сны…
На стерильном дне городских трущоб
Ветер рассыпал капли хрусталя,
А на площадях в чопорном бреду
Блеяли ?Козлы?, празднуя ?Убой?.
Распиная Век, разжигая страх,
Слепо ищут брод в жиже передряг.
Расторопный блеф башенных часов
Гимнами звенел, цифрами суля…
Я бежал туда, где нет пешеходов.
Я бежал туда, где нет машин.
Я бежал туда – поклониться Восходу…
Я бежал туда... К ?руинам души?…
I am the fugitive
I am the fugitive
I am running from paces by.
From on rushing cars
To meet the hair rise
Oh time rush on.
My angst a wound in emptiness than the doubts.
My truth a wavy in chaos then the hollowness.
I am covering in the shad of burning trees.
I am inhaling poison it is the era.
It is my truce rite to live in despair.
This world das not readjust in the spring of birth.
Sounds of in light meant is never drown night to oaf.
So my elusion remains my deliverance.
Oh time rush on…
Баллада о лошади
Тянет лошадь бричку с пьяной свитой.
По дороге, как душа ее, разбитой,
Богом проклятой, и позабытой.
Хлещет плетью по спине извозчик сытый.
Одурелый воздух пахнет дымом,
Из под хомута - усталость мылом,
Дрожь по телу, на пределе силы.
Стервенеет свита, в перегаре винном.
Покосившись к плети пьяным глазом,
Кричит извозчик – веселей зараза.
И, саданул, да так, чтоб не было отказа,
Помутился лошадиный разум…
И рванула лошадь от испуга,
Земля и небо заходили кругом,
Надорвались кожей витые подпруги,
Расползлись по швам от бешеной натуги.
В даль галопом от хмельной погони,
Словно крылья выросли на воле.
Разгулялась лошадь на просторе,
Позабыв усталость и избыток боли.
А потом, когда иссякли силы,
Буйной мыслью голову вскружило,
Погнала к высокому обрыву
И над черной бездной воспарила…
Февраль 1944 г.
Вчерашний день уходит прочь,
Дилемма прожитого – ночь,
Беда, но некому помочь –
Дилемма прожитого – ночь…
Жестокой поступью войны –
Есть приговор, но нет вины,
А ложь – потеха сатаны.
Есть приговор, но нет вины…
Ползет этапом эшелон,
Быть может это страшный сон?
Но гложет души вьюги стон.
Быть может это страшный сон?
У матери нет молока,
В глазах детей упрек векам,
Мороз и голод, не достанешь кипятка.
В глазах детей упрек векам.
На переездах под прицел.
Два шага в сторону – расстрел.
Но каждый Верил и терпел!
Два шага в сторону – расстрел.
И вдоль заснеженных путей
Могилки старых и детей -
Посев затерянных смертей.
Могилки старых и детей.
Слепа История, как бред…
Во времени чернеет след,
Кого винить, кто даст ответ?
Во времени чернеет след…
Чернеет след!
Охотники
Охотники, охотники патронов не щадят.
Охотники, охотники на жизнь в прицел глядят…
Сведет с ума тревожный шелест камыша,
Застыла в жилах кровь, вот-вот не выдержит душа.
Затаив дыханье, слышит смерти клич –
Не зверь, не птица, а затравленная дичь.
Есть у охотников со смертию порука,
Эти узы скреплены давным-давно,
Ведь сеять смерть – нехитрая наука,
И лишь прощать ошибки мудрено…
Охотники, охотники патронов не щадят.
Охотники, охотники на жизнь в прицел глядят…
Что может быть слаще, чем жизни глоток,
Когда ствол нацелен в дрожащий висок.
Когда на мгновенье оставит тревога,
И нету надежды на господа Бога.
В лицо повеет незнакомым холодком,
И тайна Вечности раскроет свои двери.
Все станет ясно, обретет душа покой,
Как нелегко в это поверить…
Охотники, охотники патронов не щадят.
Охотники, охотники на жизнь в прицел глядят…
Куда бежать, в простреле все дороги.
Нет больше сил, свинцом налились ноги.
А палачи в азарте упоенья ищут –
Как бесконечно унизительно быть дичью…
Звенит осатанелый хохот пуль
Под шумный пир кровавого сезона.
Нет смысла ждать пощады от шальных пилюль,
Ведь если есть охота, нет закона…
Охотники, охотники патронов не щадят.
Охотники, охотники на жизнь в прицел глядят…
Реквием
(Памяти В. Высоцкого)
Застыла праведная вечность в напряженной тишине,
А перед ней стоит Поэт на фоне матовой подсветки.
Его виски теснит венок колючей ветки,
А боль откликнулась в натянутой струне.
И разлилась в сердца неутолимой скорбью,
Но приговор поблажек не давал.
И оскорбленный, барабанной дробью,
Взошел Поэт на свой печальный пьедестал…
А колокола под золотыми куполами,
Потускнев от времени, молчали.
Лишь на высоте, да над головами,
Птицы черные кричали.
Приняв без страха затянувшуюся кару,
Душа Поэта волю обрела.
И песней недопетой, по дорогам побрела,
Под аккомпанемент сестры - гитары.
Душа ютилась у костра в пыли дорожной.
Шагала в горы натощак, и без сумы.
Дралась при встрече с безобразной ложью,
Пронзала пагубный заслон ?худой молвы?.
Удар судьбы, как бешеный свинец,
Разит наверняка и бьет в ?десятку?.
Но тот, кто принял эту роковую схватку,
Не предпочел бы для себя другой конец…
Да потому, что нет живой душе покоя,
Когда теряет свои краски белый свет.
Когда вершатся истины дешевого покроя,
Внушая праведности свой спесивый бред.
А колокола под золотыми куполами,
Потускнев от времени, молчали.
Лишь на высоте, да над головами
Птицы черные кричали…
Коммунальная совесть
У парадных дверей тут и там,
В коммунальном дворе сырость и хлам.
Коммунальная скука, коммунальная гарь,
Если город - наука, то это - букварь…
За чертой коммунальных условий, – в суете,
Поклялась коммунальная совесть в чистоте
И взывала: ?Любви бескорыстной не трожь!?
Но сама продалась очень быстро за ломаный грош.
И ее покупная невинность лгала,
Разогретая допингом винным, крала
У любви, у надежды, у веры, у слез,
Разменяв коммунальную верность на спрос.
Коммунальная повесть, коммунальный букварь.
Коммунальная совесть, коммунальная тварь.
Посвящение женщине
Неповторим рассвет лилово-красный,
Когда последняя звезда в ночи погаснет.
Таят неведомый восторг земные страсти,
Когда весна заголосит под солнцем ясным.
А женщина божественно прекрасна,
Когда она наедине со счастьем.
Как не легки и бесконечны эти муки,
Когда с любимым женщина в разлуке.
Когда спасенья нет от грусти и от скуки,
И чем-то заняты взволнованные руки,
А за окном унылый шум, чужие звуки.
Как не легки и бесконечны эти муки…
Не приходите к женщине не званным.
Не напоите преданность обманом,
Чтобы ваши чувства не рассеялись туманом,
Чтобы равнодушием не предать ее тайну,
И чтобы вам не показалось это странным -
Не приходите к женщине не званным
Пусть вашу жизнь весна нечаянно украсит
И одиночества свечу любовь погасит.
Сердца сближаются и это не напрасно,
Не промедляя покоритесь этой власти,-
Ведь женщина божественно прекрасна,
Когда она наедине со счастьем…
Одиночество
Без приюта во власти мороза,
Коченея, дрожит лепесток.
Пронеслась мимолетная проза,
День осенний подводит итог.
Золотые лучи потускнели
На холодном осеннем ветру.
И полей запоздалую зелень
Белый иней сковал поутру…
Все не так, ведь судьба беспощадна,
Нет тепла, пожелтели луга.
И дрожит лепесток где-то рядом,
Но бессильна немая мольба.
А ведь было и солнце и лето,
Во хмелю от прозрачной росы.
И, казалось, не все еще спето,
И взойдут на рассвете мечты.
Пой, гитара
Я гитару обниму, как подругу верную.
И спою, как в старину, песню задушевную.
Зазвала меня отрада прокатиться на санях,
А я с тобою рядом сяду, если покоришь меня.
Пой, гитара, пой, подруга,
Мы с тобой поймем друг друга.
Ничего душе моей не надо,
Если ты со мною рядом.
Разгулялась наша тройка, позабыл я свою грусть.
Будь поласковей красотка – я влюбиться не боюсь.
На просторе вьюга стонет, вороша сугробы,
А нас с тобой уносят кони, – веселись зазноба!
Пой, гитара, пой, подруга,
Мы с тобой поймем друг друга.
Пусть мороз январский злится,
А я буду веселиться.
Приласкай меня забава, шепни мне сладкие слова,
Да поцелуй, чтоб жарко стало, да так, чтоб кругом
голова.
Колокольчики смеются, тройка пляшет на скаку,
А в чистом поле песни льются, разгоняя
грусть-тоску.
Пой, гитара, пой, подруга,
Мы с тобой поймем друг друга.
Не хочу, чтоб ты скучала,
Мне, хмельному, места мало.
Солдат
Пришел солдат домой –
Пилотка с козырьком.
Два года за спиной,
А на спине три шрама – ?косяком?.
Пришел солдат домой –
Хотелось плакать, но не смел...
И чтобы справиться с собой –
Он пил вино и песни пел.
Да не ругайте вы солдата,
Что поет он песни спьяну,
Он свой долг исполнил свято -
Он вернулся из ?Афгана?...
Он глазам своим не верит,
Тишина его пугает.
Он в запое всю неделю,
Но вино не помогает…
Цыганка
Ах, цыганка моя – глазки черные,
Заждались тебя кони проворные.
Мы умчимся с тобой в ночку темную,
Там спою тебе песню любовную.
Припев: А вы несите меня, кони,
Далеко на край земли.
Пусть гитара звонче стонет,
Пусть душа огнем горит.
А я пою, а ветры пляшут,
Я рыдаю, гром гремит.
Не могу я жить иначе-
Без моей шальной любви.
Ах, цыганка моя - непослушница.
Без тебя мое счастье порушится.
Украду я тебя - непокорную,
Уведу за собой в степь привольную.
Припев:
Ах, цыганка моя – губки алые.
Лаской страстной меня ты балуешь.
Обвенчались с тобой мы под звездами,
Засыпали под красными розами.
Припев:
Колея
Ты искал верный путь, находил, но не тот…
Все вернется потом, и Эдем и Потоп…
Мы успеем туда, нам успеть бы теперь!
Не смотри на лучи, разгляди свою тень…
Разошлась колея: влево - ты, вправо - я.
Разошлась колея: вправо - ты, влево - я.
На краю нет конца, острие не удел…
Под ногами земля превращается в мел.
Сон сбывается вновь, поднимается пыль,
Мотылек не помог, не поможет фитиль…
Разошлась колея: влево - ты, вправо - я.
Разошлась колея: вправо - ты, влево - я.
Во хмелю без причины болит голова,
У разлуки повинность – в угоду словам.
? На семерку туза? – приговором на карту,
За победу – казна и глоток за утрату…
Разошлась колея: пьян и ты, пьян и я.
Разошлась колея: пьян и ты, пьян и я.
А дорога ведет когда-нибудь к Небу,
Если есть на пути подорожник-молебен…
В лист слезою строка, за туманом – рассвет,
Подорожник-трава окунается в снег.
Разошлась колея: прав и ты, прав и я.
Разошлась колея: прав и ты, прав и я.
Остров
Я живу на острове под названьем Вера,
Он усыпан колкими веточками древа.
Веточки акации – запахи певучие,
Но не пробежаться мне в заросли колючие.
Я живу на острове – острове Надежды,
Очарован веснами и цветами нежными.
Только прелесть зелени увядает к осени,
Покоряясь времени, укрываясь проседью.
Я живу на острове – острове Любви,
Встречи жду без устали, только позови.
Но любовь нечаянно раскололась надвое,
Эта весть печальная нас с тобой не радует.
Я живу на острове под названьем Вера.
Я живу на острове – острове Надежды.
Я живу на острове – острове Любви.
Встречи жду без устали, только позови…
I am living on an island
I am living on an island
This island’s name is “Faith”.
Here the vegetation
So prickly grows.
I don’t have shoes,
I can’t run.
I am living on an island
This island’s name is “Hope”.
Spring and wild flowers charms
And brings me song,
But in time all will wither
To emptiness and cold.
I am living on an island.
This island’s name is “Love”.
Every day and every night
I await you, so
Our love – a shatter mirror
Now we are without solace…
My island – it is my inspiration.
My island – it is my pain.
My island – it is my continuation.
On my island I live in vain…
Ожидание Весны
Говорящее дерево, красные камни
Повстречались в долине бродячей луны…
Камни прятались в снег, а дерево долго стояло
В ожидании весны…
Берега и дороги помечены небом,
А примета разлуки – молчанье в ответ.
Уходил далеко, а дерево долго стояло
В ожидании весны…
Повторяется день, от которого прячусь,
И теряется в сумерках след тишины…
Возвращался домой, а дерево долго стояло
В ожидании весны и любви…
Червячок
(шуточная, но грустная)
Жил на свете земляной червячок,
Он не думал, не мечтал ни о чем.
Много пользы он земле приносил
И ничегошеньки взамен он не просил.
Но однажды захотелось ему
Хоть на часок оставить сырость и тьму.
Ведь на солнышке погреться не грех
И пробился червячок на самый верх.
Посмотрел он с удивлением вокруг,
Только очень грустно стало ему вдруг.
Впервые в жизни червячок стал мечтать, –
Захотелось в синем небе полетать.
Размечтался червячок вне себя
И не заметил над собой воробья,
Воробей поднял в полет червячка, –
Вот так исполнилась заветная мечта…
Времена
Ничего, что в июне падает снег.
Ничего, что друзья не всегда откровенны.
Ничего, что сегодня стеснительных нет,
Говорят, что все это теперь современно…
?Жизнь дается однажды?, – твердит ?весельчак?,
Но цена этой истины – медный пятак.
Просто собственной меркой привыкли мы мерить,
Потому что давно разучились мы Верить.
Кто не смел – прогадал, кто успел – тот хорош
Потому что цена чести – ломаный грош.
Потому что друг другу не смотрим в глаза,
Потому что надежды в кошелке дрожат…
В ней вмещается все – до чужих потрохов,
Потому что теперь ?не найдешь дураков?.
Потому что сегодня не те времена,
Когда чистая совесть наградой была…
Ничего, что в июне падает снег.
Ничего, что друзья не всегда откровенны.
Ничего, что сегодня стеснительных нет,
Говорят, что все это теперь современно…
Первый романс
Снимите с плеч своих немые украшенья,
Освободитесь от беспечности забот.
Найдите в песне позабытой утешенье -
Ее вам кто-нибудь случайно пропоет.
И лишь сумейте не растратить удивленья,
Когда коснется сердца бережная грусть,
Когда наступит незаметно пробужденье,
И вдруг захочется вчерашнее вернуть.
Но светлый мир в оранжевом закате
Вдоль горизонта расплескал прощальный свет,
Напоминая о неведомой утрате,
Из-за которой покаянья сердцу нет.
И только чувства запоздалые растопят
В груди усталой замороженный цветок.
Это судьбы непоправимые уроки.
Это души непокорившейся порок.
Восхождение
Через перевал, то лавина, то обвал,
То дорога крута – не сдается высота…
Горы в бреду мне пророчат беду,
Только я не сойду – все равно к вершине дойду.
А за склоном - склон, над обрывом - стон,
Разыграл потеху пересмешник с эхом.
Ночь опускала свое покрывало,
Холодно стало, но Земля меня согревала…
И снова вперед, вершина зовет,
Только рыхлый снег замедляет мой бег,
Все ближе и ближе, над облаком рыжим,
Я цель свою вижу: душа моя - здесь, а боль
моя – ниже…
Разбуди меня, старушка, на заре
Разбуди меня, старушка, на заре.
Я вздремну в саду на травке, под луною.
А если крепко буду спать, то не жалей,
Окати мне грудь студеною водою.
Я в прохладу с чистым сердцем окунусь,
В ней развеется усталость и тревога.
Я прозрачною росою похмелюсь,
А потом отправлюсь в дальнюю дорогу.
Припев: А на рассвете да меня встретит
Мой товарищ - вольный ветер.
А мы с ним вместе затянем песню
И пойдем бродить по белу свету.
Разбуди меня, старушка, на заре.
Отпусти меня, родная, на свободу.
Я в плену твоем сгораю, как в огне,
Не могу я жить людской молве в угоду.
Рвется к воле беспокойная душа,
Даль далекая мне грезится ночами,
Если выйду на простор я подышать -
Позабуду навсегда свои печали.
Припев:
Студенческая, молодежная
Друзья, протяните друг другу ладони,
Сомкните их крепко, нас ждет дальний путь.
Ни штормы, ни бури нас не остановят,
Ничто не заставит назад повернуть.
Припев:
В идущем столетии друг друга мы встретим
В цветном хороводе старинных друзей.
Пусть юность шагает по нашей планете
Под знаменем вечного мира людей.
Влекут нашу юность огни горизонта,
Зовут отголоски неведомых тайн.
Нас ждут океаны и звездные тропы,
Дерзания наши не знают окраин.
Припев:
Мы разуму в завтра проложим дорогу,
И этому жизни свои посвятим.
Когда мы теснее друг к другу – нас много,
А если нас много – мы все покорим.
Припев:
Вечерняя симфония дождя
Притихли сумерки в покорном ожидании,
Когда вокруг царила неземная тайна,
Когда какой-то незнакомый нам маэстро
Собрал над городом чудесный свой оркестр.
В тот миг – безмолвное признание начала
Открылась для тебя и для меня,
А над уставшим миром зазвучала
Вечерняя симфония дождя.
Дыханье музыки нам небо посылало.
От этих звуков тишина затрепетала.
Дождинки теплые ласкали наши лица
И нам хотелось их восторгу покориться.
Умылось лето от вчерашней грусти
И нас с тобой околдовала, не щадя,
Растормошив нетронутые чувства,
Вечерняя симфония дождя.
Быть может, это праздник откровения,
Или беспечная причуда вдохновения.
Ведь нас случайно приютил дождливый вечер –
Поверенный любви и нашей встречи…
Очнется мир – неведомый и чистый,
Засуетившись на потребу дня,
Но в отражении листьев затаится
Вечерняя симфония дождя.
Грезы
Чтобы вылилось все, без остатка,
Раскупорю бутылку с шампанским,
И, прицелив в граненую стопку,
Я пальну фейерверком из стекол.
Чтобы вылилось все, без остатка…
И когда, вдруг, я стану богатым,
Соберу все богатство и злато,
И построю большую дорогу,
Для друзей, от порога к порогу.
Когда стану однажды богатым…
А когда захочу быть отважным,
То корабликом стану бумажным.
И приняв все морские законы,
Я пойду на бурлящие волны.
Если буду, когда-то, отважным…
Осень
…А листья падают, как прежде,
И песню прежнюю поют.
В осенний день - печально, нежно,
Душе покоя не дают.
Черствеют годы, словно листья,
Вот-вот и наземь опадут-
Как все ушло, внезапно, быстро,
Как незаметно дни бегут.
Зачем прекрасное не вечно?
Зачем кончается любовь?
Зачем разлука безутешна,
Тревожит сердце вновь и вновь?
А день осенний все короче,
И шепчет что-то о былом-
Неповторимом, непорочном,
О невозвратном, но живом.
Ностальгия
Горы, милые горы!
Устала от боли разлуки родная Земля…
Горы, милые горы!
Идут на чужбину этапом твои сыновья.
Реки, горные реки!
Млечным потоком к далеким ущельям спешат.
Реки, горные реки!
Жажду уставшего горца в пути утолят.
Ветры, горные ветры!
Вольным порывом развейте багровый закат.
Ветры, горные ветры!
Пули, которые в спину, верните назад.
Камни, горные камни!
Дружбу и стойкость Галгай укрепите в беде.
Камни, горные камни!
Мужество прадедов наших - в единой судьбе.
Птицы, горные птицы!
Памятью храбрых сердец над вершиной парят.
Птицы, горные птицы!
Песни свободной Отчизны веками хранят!
Питеру…
Мои мозги соскучились по сахару,
Я песни исповедую ?собакою?,
А Петербург все капает, да капает,
А Питер-царь законченный ?сапер?…
Стеной к лицу – подарок деда Ленина.
Спиной к отцу – сомнения, наверное.
Окно в Европу – авантюра смелая,
Но мир – по-прежнему и до сих пор…
Жена и война сводят с ума.
Хула и молва – сердце в дрова.
Всегда – никогда, страх и мольба…
Трещина – Женщина…
Охранник-царь командует циклопами.
Племяннику даруется безропотно.
Карманнику – вору чужие хлопоты.
Советнику сегодня повезло…
На берегу вода - чернее похоти.
Синица дорожит сухими крохами.
Над головами каменные лошади,
От их галопа вдребезги стекло…
Сестра и брат я твой ?дорожный пасынок?.
Слова и слава заручились дракой.
И я, рожденный волком, стал собакой,
А Петербург все капает, да капает…
Жена и война…
Хула и молва…
Трещина…
Почему я теперь Албаков-Мяршхи
Родился я в 1962 г., в г. Фрунзе – бывшей столице Кирги-зии. Вырос я в интернациональном поселке – в большинстве турки-месхетинцы, русские, украинцы, немцы, казахи, уйгу-ры, корейцы и наша семья. С детства говорил на трех языках – русском, казахском и турецком. С родным языком были ?проблемы? – отец работал ?дальнобойщиком? на больше-грузном автомобиле ?Колхида? и все время был в команди-ровках, а мать работала бухгалтером в крупной организации МВД, и свободного времени у них было очень мало…
В школе учился не плохо, особенно преуспевал в матема-тике, с тринадцати лет часто замещал преподавателей в па-раллельных и младших классах, и возможно мог бы быть отличником но, было очень много неотложных дел в компа-нии с друзьями…
В вооруженные Силы СА был призван осенью 1980 г., где впервые встретил ингушей, и заметил, что своим темпера-ментом, я совсем от них не отличаюсь, но у меня был единст-венный недостаток, который преследует меня, по сей день - незнание родного языка…
С детства я ни чего не знал о своем народе, кроме того, что мы были невинно обвинены и депортированы. Желая, приблизится к своему народу – ингушам, я ностальгически коллекционировал пластинки, картинки, книги – все, что было связано с Кавказом, для меня это была моя далекая, незнакомая, но горячо любимая Родина. Все положительные качества я приписывал ингушам, и пытался сам, в себе вос-питать достойный характер, чтобы в среде моих друзей вы-звать уважение к своему народу, которого я совсем не знал…
После демобилизации, я впервые приехал домой – на Кав-каз, родители переехали сюда, пока я служил в армии. Здесь в Мочкъий-Юрте, на моей исторической Родине, я столкнулся с родственниками, но они не могли понять моего незнания многих элементарных вещей, которые прививаются с раннего детства …
Столкнувшись с отчуждением, через месяц, я уехал в г. Ленинград, туда, где проходил службу в армии. И решил устраивать свою жизнь самостоятельно, убедившись, что чем дальше ты от своей Родины, тем ближе она твоему сердцу.
В Ленинграде было много интересного и познавательного – книги, музеи, ходил на всевозможные лекции и тематиче-ские показы фильмов во Всероссийском театральном обще-стве (ВТО), занимался самообразованием и собирался посту-пать во МХАТ, но.… Когда в очередной отпуск, весной, я приехал домой, чтобы порадовать своих родных и поделится планами, меня встретила буря негодования и протест. Мне было объявлено, что моя Ленинградская карьера закончи-лась, и чтобы я в кратчайшие сроки рассчитался на работе и приехал на Кавказ.
Делать было нечего, я выполнил волю родителей, о чем жалею до сих пор, и на следующий год в 1986 г. поступил в СОГУ г. Орджоникидзе, на исторический факультет.
Учиться было интересно - много нового в познаниях мест-ного колорита, интересные преподаватели, замечательные сокурсники.
Тогда-то я и начал писать песни. Сначала это были записи мыслей в тетрадь – строчка, две, четыре. Затем они начали обретать рифму и, за рифмой само по себе появлялось музы-кальное содержание. Петь я любил с детства, в четырнадцать, покорив три гитарных аккорда, распевал под нехитрую гар-монию большой, разносторонний репертуар.
В 1988 г. Горисполком г. Орджоникидзе утвердил мой ре-пертуар и дал разрешение на платные концерты. С этого момента началась моя самостоятельная гастрольная деятель-ность.
Дорогу и приключения я любил с детства. Положив в спортивную сумку все самое необходимое, с концертами я отправился в ?длительное турне? - Курск, Уфа, Киев, Влади-мир, Москва, Рига, Ленинград, Израиль и т.д..
Программу авторского концерта я составил самостоятель-но – лирика, цыганские напевы, написанные для студенче-ского спектакля ?Цыганская гостиная?, социальные песни. В сущности, каждая моя песня это определенный этап моей жизни, моего субъективного восприятия и формирования – как личности, гражданина, патриота. Это своего рода испо-ведь перед людьми и перед всем сущим, к которому боль-шинство из нас стремится всю сознательную жизнь…
Яркий период жизни – Израиль. Приехал я туда по госте-вому приглашению, с идеей - по возможности дать несколько концертов, но попал в период вооруженного конфликта меж-ду Ираком и Кувейтом, затем крупномасштабная акция США – ?Буря в пустыне?. Все авиакомпании мира прекратили свои авиарейсы в ?Землю Обетованную?.
В населенном пункте, где я остановился, было много ино-странцев со всех континентов – они, как и я не могли улететь домой…
За время общения с ребятами из других стран очень скоро я заговорил на английском языке. И друзей у меня появилось намного больше – знаю точно, что меня с радостью встретят в любой точке планеты.
Вернувшись на Родину в 1991 г. я опять отправился в тур-не но, это была уже совсем другая страна. После августов-ского путча что-то невероятное творилось с ?когда-то совет-скими? людьми – экономический хаос, хаос идеологиче-ский…
Моя попытка найти свое место в этом новом неустойчивом и прагматичном мире не увенчалась успехом.
После многих перипетий, личных спадов и подъемов, в 2001 г. я вернулся домой осознанно и окончательно. Для себя сделал вывод – ?В поисках истины я скитался по белому свету, искал свое место в этой жизни, и понял - истина таится в душе каждого человека, а свое место человек находит там, где он чувствует глубокую ответственность не только за себя, но и за всех окружающих его людей?.
В конце лета 2001 г. в Таргимском ущелье горной Ингу-шетии, в детском оздоровительном лагере ?Эрзи?, я позна-комился с человеком, который повлиял на коренной перелом моей жизни. Директор мемориального комплекса жертвам репрессий Дозариев Алихан реставрировал древний склеп, который был обстрелян вандалами с вертолета, а я по при-глашению зам. директора детского лагеря Цурова Мухтара устроился на один поток организатором мероприятий для детей.
Каждый вечер, до поздней ночи мы беседовали об исто-рии ингушского народа, Алихан был интересным собеседни-ком, он открыл для меня множество новых граней нашей древней истории, колорита и особенностей ингушской мен-тальности. Время моего контракта подходило к концу. Узнав мою искушенность в истории и неравнодушное отношение к трагедии ингушей в 1944 и 1992 гг., Алихан предложил мне должность научного сотрудника в мемориальном комплексе жертвам репрессий.
В первый раз, когда я подошел к этому величественному монументу, я долго смотрел на него и торжествовал…
Я был в Москве, Санкт-Петербурге, Риге, Вильнюсе, Кие-ве, Иерусалиме и во многих других городах, но нигде не было ничего подобного ингушским башням. Мурат Полонко-ев воплотил в своем ансамбле все архитектурные периоды нашей истории, и этот монумент заслуженно является памят-ником архитектуры.
Коллектив музея мемориала оказался небольшим – не-сколько человек. Моей наставницей стала Мадина Зангиева, научный сотрудник и замечательный человек…
Мадина является своеобразным талисманом музея. Она сама в четыре года от роду была депортирована в Казахстан и знала проблему из первых уст. Гости со всех уголков земного шара, посетившие нашу республику, будут помнить ее мяг-кий голос и красивые черты лица ингушской женщины, ко-торая не жаловалась на трагическую судьбу своего народа, а умело, с материнской рассудительностью рассказывала – как это было…
В 2004 году я узнал, что моя настоящая фамилия Албаков (Мошхой). Я был озадачен, 42 года под чужой фамилией – Оздоев, почему?
Мои дальние родственники рассказали мне, что в 20-ые годы прошлого столетия моего дедушку Магомеда Албакова и трех его братьев преследовали большевики - в период рас-кулачивания. Исраила, старшего брата, мой дед был вторым по возрасту, полгода продержали в тюрьме г. Владикавказа. Али Горчханов, известный революционер того времени, доводился им родственником по матери, используя свои связи и авторитет, помог вытащить из заключения Исраила. Затем, он посоветовал братьям - дать взятку большевистским чиновникам, и поменять свою фамилию на более распро-страненную в то время среди ингушей - Оздоевых, что спас-ло их от верной гибели…
Я занялся собственным расследованием подтверждения истинности своего происхождения. В Госархиве Республики Ингушетия мне любезно предоставили архивные материалы – посемейный список селения Базоркино 1-го участка. Вла-дикавказского округа Терской области, составленные в 1864 и 1896 году.
В этих списках: 1864 г. - мой предок Албак и три его сына записаны 224, 225 и 226 номером, что говорит о их прожива-нии с самого основания с. Базоркино; в 1896 г. сыновья Ал-бака – Або, Эльмырза (мой прапрадедушка) и Табиш записа-ны под фамилией – Галиматов (он же Татыров - вопрос, ко-торый я пытаюсь выяснить)…
В начале двадцатого века мой прадед Эльберд и его братья взяли себе фамилию Албаков, как дань уважения к своему дедушке, который этого заслуживал…
Один из моих знакомых задал мне вопрос – чем тебе не нравится фамилия Оздоев? Я ничего не имею против этой фамилии, за 45 лет я к ней даже привык, тем более, что мои предки - выходцы из аула Маьшхе Цоринского ущелья – они Цикмабухой, т.е. Оздой. Если бы мой дедушка сменил свою фамилию по каким-то другим соображениям, без принужде-ния в критической ситуации, то я бы согласился быть Оздое-вым но…
С детства у меня было болезненное чувство справедливо-сти, и начать восстанавливать, ее я решил с себя…
По поводу второй половины фамилии Мяршхи. Дослов-ный перевод названия аула Маьшхе звучит как – ?благодат-ный источник? или ?благородная вода?. В слове ?маьшхе? выпал согласный звук ?р?, как во многих других названиях и топонимах ингушского языка выпадают согласные - эту справку мне дали компетентные люди.
Я человек пишущий и думающий, иногда в печати появ-лялся автограф автора статей с такими же инициалами, как и у меня - Р. Оздоев, но быть чьим-то двойником у меня нет никакого желания. Я допускаю, что может появиться и авто-граф - Р. Албаков, а эта фамилия распространена не только среди ингушей, поэтому я взял фамилию Албаков-Мяршхи, и надеюсь, второй такой фамилии нет…
Сегодня я живу на Родине со своим народом. У меня ин-тересная работа, чувствую себя востребованным, и самое главное то, что я нашел свое место в жизни, среди людей, которыми всю жизнь гордился. Мне всегда везло на хоро-ших, скажу больше – замечательных людей…
Р. Албаков-Мяршхи
Метки:
