Не ель

Контрреволюция в чулках

Молчите революции певцы,
Не покидайте рабские предместья,
Оркестры войн из жаркой меди труб
Упрятали цветы мелодий в трупах.

Спешу увидеть угли разрушенья,
Устлав бордовым полотном постель,
Не для коммун назначены свершенья,
Для нагих женщин в шёлковых чулках.

Блеск серебра луны в атласных перьях
И пятна золота гуляют по груди,
И взгляд устал не от работы тяжкой,
Но так милы их рабские труды.

Пусть тишина гуляет по алькову,
Пусть будет мир дворцам и ложе пухом,
А муж уродливый, ушедший на баррикаду,
Питается не негой - хижин духом.

Одр

Если души не слышно -
Тушью рисует цветною:
Ложе пишет ночное,
Четыре свечи витые.

Если не видно света -
Бархатный сдвинут полог,
Цепью стянут златою,
Жаждет при ветре рая.

Злата отверзнута цепь
В очи ударил ночи
Призрачный мрака огнь,
Заслоном ему ладонь.

Черпаю ощупью в ложечку
Красного тленья уголья
Равно на каждую сторону
Солнечных дней зола.

Четыре рассвета едины,
Вьются в пламени жилы,
Нежного воска вилы
Возносят на снежные горы.

Ноль девятые

Сегодня мне позволили:
Увидеть сон,
Проникнуть в небеса,
Поцеловать мечту.

Позволили забыть
Уродливость свою,
Не приукрашенную носом
Ни карлика, ни шевалье.

Улыбочка крупье
Повёрнута столом
Вновь на зеро,
Не слышно восхищенья: ?О!?.

Клубит пустышка
Зимний куст,
Плодов не видно,
Иглы под шарами.

Все кто не с нами
Не всегда и против,
Нельзя вообразить врага,
Когда тебя воображают.

Слепая ярость чёрного быка,
И под плащом стальная смерть
Встречает новую горячую волну,
И эту плоть торжественно убьют.

Зимник

Сугробы хрусталём бокалов
Кипят чрез край метелью щедрой,
Пронзил дорогу гребень льдов
Спиной колючей осетровой.

И радугой опух от ветра фонарь
Смотрителя – колодец в утро.
С кокардой на ведре журавль
Согнул над валенком колено.

Луны обман - накрытый стол
Степного тракта.
Храп пристяжных - накидка звёзд
Не чует тяжести столбов,
Здесь на версту по белой галке.

Колыбельная

Кони бродят на лугу
Косят зубками траву
Выбирают мягкую
Сочную и влажную

У реки горит костёр
Ветер дует из-за гор
Искры рвутся в небеса
Глаз косит на них лиса

Лапти лешего шуршат
Тучки звёзды тушат
Не увидишь и свечу
Трудно будет старику

Лешачиха запоёт
Лешего домой зовёт
Заночует он в гостях
Приютили в камышах

Ой ли сон ко мне идёт?
Не навет, не приворот?
Месяц, помоги укрыться
До зореньки сохраниться

Шарф-язык

Снег идёт, соседи-лодки
На язык поймать снежинку
Я теперь убийца снега
Напоённый, окрылённый

Я в толпе, не надо локтем
Подгонять к причалу-кофе
Покачайте. Капюшоном
Кливер ловит направленье

Бакен красный, бакен белый
Раздвигает нос кристаллы
Серебро красно черненьем
Я - глубинным упоеньем

Ног не вижу, в танце бит
Ритм дневной, седой купели
На двери висит мой щит
Позабыт он до апреля

Стрелы снега в грудь летят
Хладом пробивают клетку
Шарф раскручен. Кашемир
Топит пёрышки в усах

Табельщица

Калила заготовку, заголила колено
Искорка села - ножку обожгла
Пятнышко алое пройдёт незаметно
Вот с халатом беда - дыра

Не зашить-ушить края
Рассыпаются карманы дымя
Где ж игла моя стальная
И рука умелая

Половина цеха сбежалась
Глядя на мою комбинацию
Обещают ротацию

Повела я табель гордо
Одному директору
Зашторю окошечко
Покажу заметку

Проход в завод

Люблю старушек не на лавочках
А в заводских унылых проходных
Сказал бы, не спеша, им слово ласково
Но в пухлых списках пропуск вновь исчез

Здесь настоящее течёт как прошлое
Не выйти в шефы монстрам шерстяным
Погост на Пятницкой и тот не заслужили
Отправят в Домодедово лежать

Гуляю, щурясь подморгнувшей лампочке
И жду звонка, как ждут второй инсульт
Не надо пропуска – отправьте лучше
В пятницу под одеяло тонких леденцов

Я повторил историю покорно
Не вырвал корень из сырой земли веков
И, посинев от сквозняка, дождался
На милость сверху павшую печать

Теперь могу шагать сквозь ветер в корпусах
Но помнить надо важную обязанность
Четыре раза щёлкнуть в трёх местах рубильником
Чтоб пред звонком пожарником не стать

Не ель

Куцая ёлочка - никто не берёт
Разбежаться и впрянуть в иголки
Треснет в морду не мороз-сучок
Зацепятся щёки – так поют волки
Шар запрятали в синий мешок
Под колпак убраны белые букли
Бубенчик цокает – пони не лошадь
Подсадите меня на седло
Покачаться ушами
Лопоухо чудо

Кораблик на мели

Когда уходит море из души,
На мель садятся тайные мечты
И паруса не покидают суши -
Зря шквалы стылые рвут мачты.

Всосало киль в песчаную дорогу
И ни на румб не повернуть руля,
На башнях сторожа не бьют тревогу,
Вперёдсмотрящим не кричать: земля

Да вот она -
Едва прикрыта слоем
Блестящей зеркалом воды,
В ней не почувствовать и соли
Не то, чтоб рокота волны.

Стать мэром в пору капитану,
Матросу основать таверну,
Расширив погреб порохов,
Забыть, как открывали страны
И сны прервали тысяч островов.

А пакетбот, служивший правдой
Зафрахтовать под сеть для сельди
И плакать тихо по ночам,
Мундштук, прижав к гнилым зубам,
Пускать колечком дым,
А помнить ленты бескозырки…

Белая дама

Белая дама гуляет в саду
С отрешённой улыбкой
Она не нужна никому
Но ей нужны все поочерёдно

Не помнит о часе
Не знает тропинок
Гуляет по травам с росой
Не ищет знакомых
Не плачет о близких
Прибавила шаг
Не для встречи с сестрой
Жатва проста -
Плоды падают в ноги
Только собрать и укрыть
Выбор широкий
Звонко остра коса
Но вдруг встрепенулась
Птичка взметнулась
Уводит от деток своих
Нет ей пощады
Пух оседает
Трещит под ногою
Солома гнезда

Вдруг вся побелела Белая дама
Розовый ветер машет крылом
Грустно без власти
Нет и напасти
Зря свистнула сталь

Люди-бабочки

Шоколадницы-неладницы
Хмурят лица проказницы
Им хитиновые хитоны
Оттрясти бы от моли
Далеко им до Моны
Но улыбки на лицах
Едва теплят традиции
Провожать по умишкам
Встречать по одёжкам
Или ножкам-застёжкам
С волосатыми пятками
И брюшкам-коклюшкам
С длиннющим жалом
Скакать соло
По навощённым паркетам
Не волочиться бы
К небу стремиться
Или нектара напиться
Как с умишком-булавкой
И взглядом-пиявкой
Стать королевой павой

Конь-негр скрипач

Из дома кузнеца
Выносят звонкие пластины
То розы чугуна витые
Для сухости цветов корзины
В ногах покойника им завещали быть
Но делать что, когда душа горит
Работы требую глаза
Разворошить осиное гнездо
Внутри застывшего поэта
Певца сиреневого цвета
И что звучит напевней и скромней,
Чем палка по оградке
Иль ограда под ударом палки
Не трубы - трубочки завоют тише
Под крышечкой не крыши
Решёткой рама одноглаза
И клетью окон конные штаны
Сползают на штиблеты сатаны
Конём, уснувшим на снегу
Припляшет чёрный негр, к скуле
Со скрипом, прижимая деку,
А сам летит непрошеным валетом
Прибывшим к двадцати….

Частное мнение Бальтасара Грасиана

Вот что о нас писали
Достопочтенные испанцы,
Когда едва заснувший двор,
Двумя перстами трогали светила.
Ночное, бледность надевая, и ясное,
Лучи освободив, от тени пелены,
Зарю шестнадцатого века освещая.

?Ни крохи естества –
наполнен воздух представленьем.
Сердца из пробок –
стучат как бочки полные воды.
Не головы, не маски -
лики невесомы, и личность нельзя определить.
Мозги великих свойств –
внутри потвёрже кремня, а тронь как вата.
И стержня нет –
в умах ни капли разума….
Что может быть без цвета? –
Нет. Не вода, то кровь, -
Струится холод в души привнося.
Грудь колесом –
она не сталь, то воск, желтеющий потёком
Ножищи с пуд -
в пути для добрых дел
И пёрышком летят на злое развлеченье.
Ладони из смолы –
Всё липнет к ним, едва оставишь без надзора.
Зато они же и чисты,
Когда от друга пыльного сумели отказаться.
Языки не длинны, ни коротки,
Но так и валятся из ртов, нафаршированные фальшью.
Глаза блистают рыбьей чешуёй на злато,
Столкнутся с чистой красотой и оловом залиты.
Не люди нынче, а обман.
Всецелый и безбожный?.

Ответить бы….
Да тратить ли слова опять в обман,
Когда разоблачил его идальго Гарсиан.

Шагал над городом

Не долго думая испугом,
Чтоб разума копьё не затупить,
Собрав в единую черту удар бровей,
Считаю домики, на них печные трубы
И в окнах жаром пышущий рассвет.

В сиреневую синь
На запад дует ветер,
Уносит Мовша Беллу из местечка,
Чертой оседлости им будет небосвод.
Останется Малаховка с сиротами,
Им и сейчас ещё ведут водопровод.
Осиротеют за змеями заборами
И полномочья комиссарских панталон,
Души им предстоит работа ретушёрами
Бог им судья, а не Шагал….
Мигнёт Европа прусскими оковами,
Бетоном встретит Новый шумный Йорк.
Но не минует избранную душу
Ни Палестина с гробом Исполина
Ни каталонских мавританок жар….

Фарфоровые лица
Тени гнутся
Им чайники с заваркой зеркала
У самовара скрипочки сжимают
Козлы, ослы, коровы и Глаза,
Печальные как реквием
по дыму Холокоста,
Оборочки, кружавчики…

Роса.
На всём лежит роса…

Осенний романс

В движении лёгком и задорном,
Под дуновеньем ветерка
Бумажный лист, огнём не опалённый,
Ждут ласки сонные глаза.

Они внимательны и серы
Как день осенний за окном,
Но сколько в них взрывоопасной серы
Две бочки - с порохом фугас.

Не подноси к ним факел страсти,
Достаточно одной напасти,
Что видел их и был влюблён,
Не ошельмованный их огнём.

Шуршат паденьем увлечёны
Листы осенние в саду,
Я видел зелень поощрённый,
Но разрезала осень спину.

И зябкость серых туч пронзала
Всю бирюзовую мечту,
Я чувствовал, как ты страдала,
С мольбою глядя на луну.

В движении лёгком нет укора
Он ветра ждёт испепелённый
Бумаги лист, тобой сожжённый,
Полночи синего письма.

Песенка

Привянут лепестки, не тронь их,
Овалы сгинут в острой бахроме,
Стекают капли соков поздних,
Их тянет сухостью к земле.

Не оросить погибший корень,
Он напряжён, но будто голень
В резину сапога ужала осень,
Оставив нежности сусаль.

Хруст веток тикает часами,
В латинских цифрах небосвод,
Дождь разделил его штрихами,
Спешат в линейку тучи нот.

Басовый знак изображает месяц.
Поклон. Он ветру золотой телец.

Душещипательная соломина

Вкушу плодов от щедрого востока;
Покину стол пустой и стонущее ложе;

Иду на рынок в предвкушении лени;
Глазам дать волю, кошельку дороже;

Но что я вижу, лишь мальчишку рикшу;
Что будет русу сытому укором строже;

Кругом рабочие спешат продать работу;
Придётся, обленившись в туре тоже

Купить метлу и пыль смести в углу отеля;
Но как мне быть, она подстать уж коже.

...когда-то вылеплена, теперь о…

Скучно камню в порыжевшей седине.
Держит на плечах квадратных башни.
Башен две, как в небе пара птиц,
Только неподвижны крылья-стены.

Разодень их в пух и прах лепнины,
Драгоценным камнем одари,
Но парить не смогут исполины,
Им не оторваться от земли.

Так и будет барбаросса камня,
На улыбке небной прилепившись,
Отвечать на вечности вопросы,
Плакать водосливами в грозу.

Хочется потрогать их ладонью
Малым жестом приласкать, утешить,
Но не слышат окна за решёткой
Шорох птичьих крыл и вольный клёкот.

Кружевная рамка небес

У кого нет города в душе?
Тот и жизнь свою ведёт в пустыне.
Пусть деревья колыхают кроной -
День чудес покинул мостовые,
Вышел на прогулку подышать
Воздухом приморским и солёным
Или травку солнышком примять.
Но земная благодать минует –
Он опять вернётся в шумный град,
Будет свой товар распродавать,
Чтобы стал ковригою закат,
Чтобы небо не печалил ветер,
Не гонял клубящийся парок,
И в очаг усталого трудяги
Попадал заслуженный кусок,
И запит был чудом винограда
Всей семьёй, воздавшей Богу честь
Пред ночною, тихою молитвой.

Чрево Валенсии

Сегодня ветер дует в море,
Уносит он не корабли,
Он треплет голубые флаги,
Вьёт саги башням крепостным.

Бока домов надёжно скрыты
Им ветер странствий без угроз,
Не якоря, но держат крепче
Фундамента гранит узором.

Колонны в панталонах кружев
Манят не хуже, чем прибой,
Прибрал к рукам любви оковы
Лукавый юбочный народ.

Серебро и молчание

Не разговорами, а уговорами
Горами движет вздорная глава,
Ветра проектов в черепе заборами,
Слов серебро рожает тихо олово.

Но вдруг аукнется молчание,
Как звон катящихся монет,
Шумят их рёбра в осмеяние:
Без серебра и злата нет.

Дом с поганкой

Словно в шутку пургою в зиму
Припорошило гриб ледяной
Или заяц потёр свою спину
И оставил клок шерсти седой.

Или ветер на море холодный
Побросал на покинутый пляж
От медуз полукруглые шапки,
Ветер сгинул, а им умирать.

И окно в полутьму окунули,
Разноцветные блики залив
Роговыми очками наличников,
Окрестив, башню-спичку уныло.