Стихи по разным поводам
Стихи по разным поводам
***
2001
Закончился год високосный
2-х тысячный памятный год.
А что нам сулит год грядущий?
Какой ждёт нас с ним поворот?
Такие вопросы всплывают,
когда одеваешь наряд
для встречи ночною порою -
вершить новогодний обряд.
Но если вздохнуть, но не сильно,
и чуть оглянуться назад,
то скажешь себе и подруге,
что Новому Году ты рад.
Пусть в Старый уйдут неудачи
болячки и мало ли что,
что жить нам мешает, и часто
о том нам забыть не легко.
А радости, кто их измерил?
Пусть чаще приходят в наш дом,
надеюсь нам что-то осталось
и есть с кем делиться о том.
31 декабря 2000 г.
***
Лёне Гойфману.
Приветствуем тебя, наш добрый, верный друг,
Поклонник Бахуса и перлов Афродиты.
Мы ценим этот твой большой недуг.
А “дринки” в рюмки нам уже налиты?!
Ты несгибаем ни в жару, ни в зной,
Ты с болью борешься. Пилюли - как снаряды.
Ты победил. Ты воин. Ты герой.
Но не дождался от властей награды.
Ты любишь шутку и весёлый смех,
И книги для тебя не только для забавы,
А на экране, если без помех, -
“Бандитский Петербург” шагает для отрады.
Неподражаем. Долгие года ты славишь
Море Чёрное и пляжи Чесапика,
Когда с тобою рядом, иногда, гуляем в парках.
А вино налито!
Игрок. Его казино ждёт порой.
Атлантик-Сити Игрока боится.
Судите сами. Он своей игрой
Заставил Трампа в бомжа обратиться.
А уж гостей заставить, то не грех,
Напиться так, чтоб пьяниц в них узнали.
Наверно, думает, что ждёт его успех,
Но гости умные подвох тот разгадали.
И в полном здравии и в трезвости большой
Бокалы полные, и чуть пустые - тоже,
Мы поднимаем, друг мой дорогой.
Надеемся, что выпьешь с нами тут же.
17 июня 2000 г.
***
Алику Лапидусу и в шутку, и всерьёз
Счастливый случай раз привёл нежданно
Меня в знакомый с добрым духом дом,
Как путника, который стосковался о
Русской бане с венничком при том.
Хозяин добр и с милою подругой
Стремятся гостя в кресло усадить,
А он как ванька-встанька не согласен
И взгляд его по всем углам - “скользить”.
Наверно вы подумали, что вором
В не хитром сказе я пришёл в тот дом,
Не ведая, что гость в немом восторге
Чудесными пейзажами пленён.
Хозяин, черепом под люстрою сверкая,
Отводит нового знакомца в кабинет.
Альбомами, как картами играя,
Он в транс приводит гостя наконец.
Счастливый дар увидеть то, что ново
И миг поймать - его не повторить,
Подарит сердцу, взгляду, чувству, слову
Ту благость, что ничем не заменить.
В твоих цветах любовное волнененье
Сплетаются с щемящую тоской,
Со стоном, уносящим вожделенье,
С томленьем вызывающим покой.
И тут же капельки, как вишеньки слипаются
На красно-красно-алом лепестке,
Как будто поцелуи пригубляются
На девичьей волнующей щеке.
И если б только этим был исчерпан
Твоих умений милых сердцу круг,
В энциклопедии он не был бы обойден
При честном описании заслуг.
Ноябрь 2000
***
Аркадию Берковичу.
Аркадий, добрый мой приятель,
Приехал с берегов Невы,
Чтобы украсить, мой читатель,
Тот край, где повстречались мы.
Не ведал я, не знал откуда,
Мне выпала такая честь,
Что мы не можем жить без друга,
Надеюсь в доме водка есть.
Но так случилось, что в разведку
Нам не пришлось с тобой ходить,
Но заграничную поездку
Мы “хочим” вместе проводить.
А уж в делах, что ни затеем,
Решаем вместе, как нам быть.
Считаем, мерим, планы строим,
И спорим, как пилюли пить.
Но истина всего дороже.
И правде изменить нельзя.
Она в бокале, где искрится
Вино, что выпьем за тебя.
***
Бенору Гурфелю.
Венец необходимости осознанной -
Счастливый рабский труд в придуманном раю.
Вот потому осознанно, сознательно
Живет мой друг совсем в ином краю.
Еврей всегда во всем к еврею тянется.
Антисемиту это - к горлу нож.
Вот потому осозннано, сознательно
Ушел мой друг от гнусных, хамских рож.
Хоть говорят, что пар костей не ломит,
Но жар израильский совсем не благодать.
Вот потому осознанно, сознательно
Решил мой друг в нем волю испытать.
Ученье свет, а неученье тьма.
Об этом знаем мы еще с пеленок.
И друг опять осознанно, сознательно
В Америку летит, а путь сюда не долог.
Осваивая грамоты азы,
Мы помним, повторенье – мать ученья.
Вот потому осознанно, сознательно
Учет бухгалтерский был взят в воруженье.
Чтоб “экономика не стала экономной”
В стране, где правит грубый капитал,
Мой друг осознанно, сознательно
Учётчиком в науке твердым стал.
“Но час настал”, и встала у порога
Не та мечта, “что нам всегда лгала”.
А новая свобода нам от Бога –
По возрасту - и честь ей и хвала.
28 января 2000 г.
***
Бенору Гурфелю.
Известна притча - в ней лишь два ответа:
Хороший и плохой. С какого мне начать?
Плохой ответ - “друзья должны уехать”,
Хороший - “будет, где их навещать”.
Нам грустно сознавать, что прекратятся встречи
В домашнем и читательском кругу,
Но как тут не сказать друзьям: “Ещё не вечер,
Я в Калифорнию без спроса добегу”.
И интернет в свиданиях помощник.
Откроет сайт беноровским ключём.
Мы вас увидим в нём, услышим ясный голос,
Но вместе выпить, жаль, и кушать “не смогём”.
15 апреля 2001 г.
***
Феликсу Ройтману
День Феликса сегодня отмечая,
Потребность есть: и пить, и рассказать,
Что с Феликсом знаком я очень мало,
Коль от семидесяти суметь проценты взять.
Не в этом суть, а жаль, что в городе прекрасном
Мы рядом топали примерно сорок лет,
Но не случилось вместе пить .. и строить
Тот горизонт, куда дороги нет.
На театре жизни, одолев преграды,
Таможню в Пулково и паспортный контроль,
Оставив Родине квартиры и награды,
Мы в Балтиморе встретились. И в этом суть и соль.
Нам вместе поработать захотелось,
Хозяин был не русский, но похож,
Поэтому не долго служба длилась,
Тут от судьбы - злодейки не уйдешь.
Без дела мы, конечно, не остались.
И заняты не детскою игрой,
Осмыслить то, с чем в жизни повстречались,
И делать то, что велено судьбой.
Мы верим, что в Америке не старимся,
И можем с дамой.. тихо танцевать,
А если случай нам такой представится
Сумеем и партнёршу поддержать.
В гуляньях в парке не найти нам равных,
Мы можем в день кругов по семь пройти,
А вот когда с друзьями повстречаемся,
То вовсе нам из парка не уйти.
Мы не забыли ни цемент, ни стройки,
Панельные хрущёвские дома,
Стандартный вид у спальной новостройки,
И новых русских ловкие дела.
Мы не забыли также старый город,
Чудесный замок, тихий Летний сад,
Неву и площади, мосты, решётки,
Берег.. у Финского залива и Кронштадт.
Однако, в чём-то стали мы богаче,
Знаком нам и Нью-Йорк, и Вашингтон,
А впереди, конечно при удаче,
Весь мир мы потихоньку обойдём.
***
Пути еврея исповедимы
Ведут в Израиль, ведут в Германию.
А друг в Америку добрался и радуется.
Это действо я и без очков вижу.
В Америке живёшь - не состаришься.
И в 70 станцуешь танго.
- Послушай, а в Milford-парке пробежать кругов десять?
- Могу и одиннадцать, пожалуйста.
В круге первом - обсудим новости.
В круге втором - спорим жарко.
В круге третьем ужо печалимся:
Россию бедную жалко.
А дальше овалами - то про цемент, то о стройке,
Как хрущовки строили многоэтажные.
Полы дворцовые, двери дубовые.
А окна? На них и сегодня смотреть горько - веницианские.
В круге пятом себе признаемся,
Что лапшу нам на уши вешали гладко.
Но зато какая нам разница,
Коль коммуналка без нас останется.
Так и ходим кругами - мили меряем
И заботы обсуждаем приятные,
Как учиться хорошо со стипендией,
Как покупки в Seven Mile делать разные.
А сегодня у китайцев собралися,
Чтоб отметить событие важное,
Чтобы в речи сказать незаурядное.
А напьёмся, тогда и расстанемся.
***
Об одном Бухарском еврее
В прекрасном древнем Самарканде,
Где Тамерлан войска водил,
А Улуг-бек своим уменьем
Ученых древних поразил.
Народ гонимый поселился.
В нем сила божия была.
И здесь он скоро утвердился,
Как Феникс, так звучит молва.
Среди поклонников ислама
Не просто было сохранить
Избранность, Книгу, тягу к знаньям,
Обычаи и просто жизнь.
“Неверные” так часто звали,
Здесь тех, кто вере верным был
Не христианской, не исламской.
А с иудейским богом жил….
Шумели на дворе эпохи,
Шли войны и страдал народ.
Евреи выжили, но вскоре
Дошел до них переворот.
И началось. Нет больше власти.
Менялись беи и вожди.
Пока на голову народа
Не сели комсекретари.
И стало плохо всем живущим.
Неверных нет, и верных нет.
Живут теперь одним народом.
Узбек еврею - друг навек.
Вы вспомните, как в Самарканде
По улицам вас гид водил
И с восхищением глубоким
К гробницам древним подводил.
И в этом городе прекрасном,
Где зреет чудный виноград.
А запах дынь раскошных, сладких
Преследует доселе нас.
В семье еврейской из сефардов
Родился мальчик, полный сил.
Вот почему я так надолго
Вниманье ваше захватил.
А дальше все пошло привычно.
Наверно он обрезан был.
А тот конец ему прилично
И верно с честью послужил.
Впоследствии. А вы, конечно,
Знакомы с внуками его
И с сыновьями, что навечно
Прославят папы ремесло.
Герой наш рос, учился в школе,
Ходил с девчонками в кино.
Хоть папа строг, по доброй воле
Сын с Торою дружил давно.
Впоследствии он к ней приучит
Не только нас по мере сил,
Но и соседей в Круглом доме,
Куда сегодня пригласил.
Успех. Учеба в умном вузе.
Наука. Степеней набор.
Устали? Потерпите.
Вскоре наденет свадебный убор.
Не на себя - жену, конечно.
Которую посмел просить
Принять его любовь навечно
И клятву верным другом быть.
Впоследствии. В том жизни сила.
Строй мальчиков идет к отцу
Учиться Торе, быть врачами,
Похоже, все им по плечу.
И нас свела судьба с семьею,
Где правит балом наш герой,
Но не на Старом - Новом Свете
О Старом лишь грустит порой.
***
Крещатик. Днепр. Лавра. Подол. Лина.
Какие музыкальные слова!
- Звучат?
- Звучат! А в сочетаньи с Линой
Их прелесть обольстительно мила.
Не привелось мне повстречаться с Линой,
Когда жирел на киевских хлебах.
Иначе б Марик не был бы весёлым
На здешних чесапикских берегах.
- Мечты?
- Мечты!
А что теперь предложишь,
Когда увы не восемнадцать лет.
- А девочка?
- А девочка, похоже, уже не девочка!
- Ну, Марик! Молодец!
Мы Лину с днём рожденья поздравляем,
С тем, что осталась юной, молодой,
Такой - такой, какою оказалась,
Когда впервые с нами повстречалась,
А это значит - с Мурой и со мной.
Что пожелать счастливой умной даме,
Чей взгляд приветлив и друзьям открыт?
Задача трудная, но нам её решает…
Прибор, который дом не запылит.
Желаем, Лина, ни одной пылинки
Ни в жизнь, ни в дом к себе не допустить,
Ни камушка на длинной - в жизнь - тропинке,
Ходить по ней и не переходить.
***
От радости и по поводу приобретения и освоения компьютера
Михаилом Семёновичем Гельфенбоймом – бывшим большим советским чиновником.
С тех пор, как бес принудил Еву
Вкусить запретный, сладкий плод,
С тех пор потомков искушает миг радости,
Который нам рождает познанья нового восторг.
Так не один чудак споткнулся
На этом каверзном пути,
Но кто до цели дотянулся, её поймал и не свихнулся,
Тем лучшей доли не найти.
Есть среди нас один, похожий на чудака.
Зовется он красиво, звучно и тревожно:
Михал Семёныч Гельфенбом,
Его названье я немножко для тайности подсократил,
Чтоб идентичность с
Гельфен-бой-мом
лишь ЦРУ установил.
Итак, прослышал Миша где-то, что чудо в мире завелось
И как микроб в бульоне жизни повсюду быстро развелось.
И не даёт ему покоя, а он подруге - не даёт.
В нём нет теперь других желаний, пока микроба не убьёт.
Вы догадались, что компьютер вошёл хозяином в их дом,
И не сегодня, завтра, вскоре на “ты” с микробом будет он.
И вот тогда нас ждёт рожденье исканий Мишиных поток.
А следом наше наслажденье как поисков его итог.
А ФСБ и не узнает, кто тайны прошлых лет раскрыл,
Все точки кто над “и” поставил,
Кому пинком под зад добавил,
Кого нам славой осветил.
***
Марине и Роне по поводу 2-х союытий 2000 года
“Пусть будет празднеством отмечен
Из года в год ваш День Сближенья.
Друзья, мы вместе с вами –
вечность,
Но пробежать её мгновенье.” *
В прекрасном строгом Ленинграде
В особняке из серых стен
Мы с Роней встретились. Не знали,
Что то знаменье перемен.
Я был неграмотный телёнок.
К тому ж нуждался в пастухе,
Ведь из студенческих пелёнок
Мы вылезаем налегке.
Учителем ты был не строгим
И, не желая утомлять,
Отдал отчёт - научный вроде -
Мне, чтоб в проект переписать.
Но время выиграли. Вскоре,
Стремясь постичь науки вязь,
Мы оказались на заводе,
Вдыхая глинозёма грязь.
Гуляли часто вдоль Исети,
Ходили с б ..абами в кино,
Шумели, пили, ели, спали.
Ах! Это было так давно..…
Арон в ВАМИ тогда крутился,
И с автоматикой дружил.
Я ж с электролизом возился,
Скорей постичь его стремился,
Проект кропал по мере сил.
Он часто ездил на заводы.
Мечтал им чем-нибудь помочь.
А в Ленинграде на природу..
Возил с собой жену и дочь.
Марина, в ней искусства сила
Бурлила красками звеня,
Проект тогда мой осветила,
Обложку голубым залила,
А проще - просто защитила
Проект туманный за меня.
Весь ГЭК смотрел обложку гуртом.
И мне ни слова говоря,
Решил, что быть мне инженером
И в институт пошёл не зря.
Мы часто виделись на Невском,
Когда я к девушке ходил,
С которой вскоре и надолго
Роман любовный закрутил.
Есть в том моих друзей заслуга,
Не устаю я повторять,
Что одобрили, поощрили
Мою подругу в жёны взять.
Бывало были “за границей”
В азербайджанской стороне.
Барашков ели, коньяк пили,
А по ночам слегка бузили..
Азербайджанцы с нами пили,
Те, что обет не пить - забыли,
Мы их тогда уму учили,
Как глинозём добыть из пыли,
Тогда мы все ещё служили
Коммунистической стране.
Потом на Лоз’е я вертелся
И change с Ароном совершил.
Командировки одолели
Его, Марину выше сил.
Марина делает плакаты,
Чтобы Америку догнать.
По молоку, по мясу, хлебу,
Догнать и даже перегнать.
Мы с Роней делаем приборы,
Стараясь мир наш удивить,
Но нам становится труднее
С Россией:… быть в ней иль не быть?
Проблема старая.. с жидами,
Кому Россию не постичь.
И вот тогда друзья решили
Не надо им в России жить.
У них был Рим, а прежде Вена,
Рочестер их не долго ждал,
Чикаго принял их отменно
И… в Калифорнию отдал.
Шли годы. В славном
Сан-Франциско
У Оли дети родились.
И ясно стало бабке с дедом,
Что только так и надо жить.
Работа есть и внуки близко,
Но дует ветер перемен…
Град голивудский потихоньку
Францискому пришёл в замен.
Бассейн открытый, море близко
Почти весь год стоит тепло.
А сердце все-таки томится:
“Наверно внуки далеко”.
Но Провиденье справедливо,
Ругать его не будем зря,
Про Сан Диего не забыло,
Детей к ним ближе привезя.
Мы встретились не очень скоро.
Прошло не мало - 20 лет,
Когда открылся перед нами
Давно для многих Новый Свет.
“ Марина с Роней ждут вас в
гости”.
Всё как в былые времена.
Мы к ним пришли, как прежде…
бросить
В окно бутылку от вина.
* абзац является перефразом стихотворения Леонида Аронзона
***
По поводу юбилея
Не знаю как, но говорят, что браки
Свершаются обычно в небесах:
Львов с Телками,
Рыб с Раками,
Дев с Овнами,
Весов с Тельцами…
Телец с Весами? Что-то здесь не так.
По Фрейду видится совсем другая схема,
И звезды в ней, наверно, не причем.
В основе - секс, потом любовь и бремя,
Что брак несет, но это на потом.
И так случилось…. Не в дворце. В больнице.
Жил доктор с психами (простите, их лечил),
А в мыслях с девушкой, с которой в это время,
По-русски, просто - напросто дружил.
И девушка устроилась в больнице.
И кардиологом при этом назвалась,
И сердцем ведала, а проще точно знала,
Как сердце к сердцу крепче привязать.
Играли свадьбу зимней, южной ночью.
В том смысл великий, в нём мороз и зной
Смешались, вызывая к жизни,
Что мы зовем счастливою семьей.
Уместно вспомнить, что сказал Создатель,
Всем тварям, что явились на земле:
“Плодитесь, размножайтесь“ и старайтесь
Оставить след на жизненной стезе.
Настало время нам назвать героев:
То Яков с Адою – друзья их так зовут.
Живут в любви и в нечто свято верят,
В больнице лечат, скоро дочку ждут.
А дочка штучка! Раз - и в кандидаты
От тех наук, что папе не постичь.
Два - замужем. И вот теперь богата
Двумя мальчишками. И как их не любить.
Вести рассказ не много надо времени.
А тут смотри прошло уж сорок лет.
И в них вместилось русской жизни бремя
И радость от того, что дарит Новый Свет.
И как когда-то зимней, южной ночью,
Что “лед и пламень” превращает в кровь,
Мы счастливы, мы рады Вас поздравить
С тем, что хранили дружбу и любовь.
29 января 2000 г.
***
К 75-летию М.С. Гельфенбойма
День юбилея отмечая,
Традициям, давая дань,
Посмотрим в прошлое сначала,
Чтобы увидеть жизни ткань.
Мы не знакомы столь глубоко,
Чтоб мог биографом я стать,
Но мы беседовали много.
Хочу об этом рассказать.
Мне видится ваш день рожденья
В эпоху пост-октябрьских лет,
Когда на Красном небосводе
Вэметнулся, чтоб исчезнуть, НЭП
Но след остался и глубоко
Он в душу детскую вошёл.
Так в экономике надолго
Наш юбиляр себя нашёл.
И путь был славен, хоть не просто
еврею этот путь пройти.
Рассказывать тут можно много,
И есть к чему вперёд идти.
Я вижу Мишу депутатом
В торговой думе тех времён.
И уж совсем не кандидатом,
А доктором больного раком
(коммунистическим) при том.
Он знал, что дело безнадёжно.
Больного вылечить нельзя.
Но он лечил самозабвенно,
В “Берёзке” оффис заведя.
Здесь надо сделать отступленье,
Чтобы отчётливо понять,
То было славных дел рожденье,
Чтоб позже ”перестройкой” стать.
Работа Мишина при этом
Тут несомненно помогла.
Но тёзка был помечен бесом,
А бес вершит свои дела.
“В душе настало пробужденье”,
И Миша вскоре осознал:
Есть! Есть возможность продолженья!
И в Новом Свете нас догнал.
Вот тут-то мы и повстречались.
А для него “ воскресли вновь”
Не божество, не вдохновенье,
А жизнь и радость и ..любовь.
Нет! Нет! Постойте! Вы не вправе
Смущённо годову склонять:
Любовь к Салине непреклонна!
Весь век в любви им прошагать.
Воскресла вновь любовь к России.
Её страданья так близки.
Мы жили там, мы там творили.
Любовь - не море перейти.
А как любить коль ты далёко?
“ Где избы серые твои”?
Их не понюхать, не потрогать.
А лишь в TV смотри...смотри.
Однажды в Мильбруке собрались
Мы это дело обсудить.
Судили! С прошлым не расстались!
А с настоящим будем жить!
Есть будущее - это важно.
Простим банальные слова.
Оно у нас. Оно у внуков.
Нас “ ждут великие дела”.
И в парке нужных и ненужных
Надеюсь долго нам гулять
От юбилея, если “начать”,
Наверно лет 125.
А в год 2041-й никто не будет
заставлять
Продукт вторичный на первичный
(С посудой или без посуды)
На хлеб насущный поменять.
16 июля 1999 г.
***
К пятилетию литературной гостиной “У Якова!”
Пять лет назад до двух рождний Христовых*
(ни ЦРУ ни ФСБ не раскусить сей орех)
У балтиморцев к чудесам не готовых
Родился новый клуб - не сочтите за грех.
Он сначала качался, как робкий телёнок.
Дух был нежен, а статью ещё не окреп.
И пытался зазвать нас в заманчивый отдых,
То в Нью-Йорк, то в Канаду и в Майями. Не грех!
Но потом спохватился: ”Зачем нам дороги,
По которым нас возит любителей тьма.
А не лучше ль в гостиной собраться - на пробу,
Где есть пища уму и сомнений сума”.
И не медля, в гостиной поэт появился,
И сказал балтиморцам такие слова.
Что писаньям его и сегодня дивимся,
Не сочтите за грех, он и медик слегка.
(Ал. Левин)
Показался затем путешественник - доктор,
Он в восторге от стран, где пожить нам не грех.
Показал нам картинки, и снова в дорогу.
Ноги править он может - это тоже не грех.
(Dr. Irvin Danik)
А однажды пи.. с..сатель ба-а-лшой появился,
И в Большой Вашингтон, не смущаясь позвал:
И читать, и писать, и в подписку включиться.
Почитал нам стишки, и поэта позвал.
(С. Кузнецов)
Вы знакомы с поэтом. В далёкой России
На руках его в “Цирке” Михоэлс качал.
Он в Россию поверил, а её не измеришь.
Вот причина тому, что к нам в гости попал.
(Джим Патерсон)
Книгам разным мы здесь постоянно дивимся.
Об иных только слышим. Их ни взять, не прочесть.
Но к тому мы привыкли - не знаем, так верим,
Это ж было когда-то, и поверьте, не грех.
(А. Шерман)
Хор, музыка, стихи, смех и умелая проза
Тут не редко звучали, усладу неся.
Пожелаем и дальше, чтоб в этой гостиной
Сохранялся дух дружбы, а муза цвела.
Я могу продолжать, но свой пыл, усмиряя,
И боясь утомить благородных людей,
Не сочтите за грех, я пока замолкаю,
Чтоб услышать других в этом клубе гостей.
*(25 декабря и 7 января в соответствии с католической и православной традициям)
***
“Здравствуй моя Мурка, здравствуй дорогая..”
В году, уверен, 35-том
У мамы дочка родилась.
И нет теперь у ней заботы,
Как с малой в куклы поиграть.
Однако, в то лихое время
Россией правил дядя Джо,
А друг его, усатый тоже,
Европой правил без него.
Вот от того друзья подрались,
И тут такое начало…..,
Тут ни прибавить, ни убавить -
Война - худое ремесло.
Знакомая нам дочка Мура
Укрылась за Урал, в село,
Где провела три долгих года
Вдали от папы своего.
Но войны самые плохие
И те кончаются, и вот
Наш паровоз через Россию
К нам в Ленинград семью везёт.
Вернулись в старую квартиру,
На стенке тот же дядя Джо,
Он не пустил семью по миру,
И это очень хорошо.
А дом - музей, в нём Достоевский
недолго - долго проживал,
А рядом театр, близко Невский,
Где позже с Мурой я гулял.
А Мура тихо, незаметно,
Утёнком гадким побывав,
Девицей сделалась приметной
И ходит аж в десятый класс.
Дворец Аничков посещает,
Каток и танцы, не шути,
Свой день рожденья отмечает
И знает как себя вести.
Мальчишки вьются и порою
Она не может их прогнать
И иногда им разрешает
Себя невинно целовать.
Об этом я не знаю точно,
Я не посмел её спросить,
Но познакомившись поближе
Себя не смог остановить.
Об этом позже, а сегодня
По счастью умер дядя Джо,
И потому еврейку Муру
В Биробиджан не унесло.
И Мура тихо поступила
В престижный ВУЗ и зацвела,
В том ВУЗе жизнь ключом бурлила,
Она ж студенкою была.
Мы познакомились случайно,
С подругой я её дружил,
И в нужный день её подругу
На поезд дальний проводил.
А дальше вам конец известен,
Я с Мурою ходил в кино,
Бывал на пляже, целовался,
А дальше.. ..знать вам не дано.
На Голодае был заводик,
Он нежной кожею пропах,
Где Мура - мастер кожу мочит,
Но не сбежать с него никак.
Но повезло. И вот по блату
Она меняет ремесло.
И с той поры её карьеру
В науку круто повело.
Пробирки, склянки и бутали!
Их мыть и мыть – не перемыть,
Но это сильно помогает,
Раз кандидатом хочешь быть.
Помех не мало в жизни было,
То дети, то профессор - вор
Не постеснялся и заправил
В свой труд чужих потуг набор.
Однако стала кандитатом
И в СНСы путь открыт,
Но тут приспичило евреям
С Россией больше не дружить.
Теперь живём мы в Балтиморе,
И с Балтикой он слогом схож,
Здесь море есть, озёра, реки,
Но рядом нет партийных рож.
9 апреля 2001 г.
***
Людмиле Штерн
О, Люда-Пимен! Прочитал
Твою волнующую книгу.
Про Штернов нечто я узнал,
И Josefа сквозь время вижу.
Его нобельские стихи,
Их ухо слышит неотвязно,
Прочтёт и “друг степей калмык”
Столь восхищенье Штерн заразно.
Вписав в портрет друзей, стишки,
Ты угол виденья меняешь.
Так грань в бриллианте открывает
Его сокрытые черты.
Нужна ль поэту эта грань?
В гробу не просто повернуться.
Но слово сказано. И впредь
От дум твоих не отмахнуться.
И это радует тебя.
Всяк видит так, как слух устроен.
Тут нету дыма без огня,
И за успех твой Штерн спокоен.
14 сентября 2001 г.
***
Виталики – “Вестнику”
Увы, не часто в наши годы
Гермес спускается в народ.
Но вдруг пришёл и принял роды.
…Не знал, кто будет, наперёд.
Но физики, что в миф не верят,
Решили бога ободрить,
И “Вестником” крестят
Младенца - ему в миру Журналом быть.
- Крестят?
- Простите, магиндовят они ребёнка своего.
И в круг проблем российских вводят,
Не обрезая ничего.
Демократических традиций блюдя Америки завет,
Растят дитё и запрещают играть в те игры, что играют
Все те, кто часто забывают,
Что их профессия - “Вторая”, и с ”Первой” - древней –
дружбы нет.
Минуло десять лет - немалый в информационном деле срок.
А сколько битов - не забытых !
Статей, эссе и книг - открытых !
А тем, кто без сомнений пишет, - интеллигентности урок.
Олимп успехами доволен.
И “Вестника” победам рад.
А Зевс Гермеса удостоит
Своих божественных наград.
25 декабря 2001 г.
***
Albert’s hobby
Ты “по Минску не мало
хаживал”,
Мял подруг и водил в кино.
По пути и к друзьям заглядывал,
Поболтать и испить вино.
Помечтать себе не отказывал,
Как достигнувши зрелых лет,
Делать то, что давно откладывал,
На вопросы искать ответ.
И сбылось. Море книг
нечитанных
Хоть листай, хоть неси домой.
Океан уже книг прочитанных
Часть вопросов закрыл волной.
Ну, а hobby, что так нас радует,
Это hobby всегда с тобой.
Ты его и к грудям прикладывал,
И к глазам подносил порой.
И продукт твой теперь красуется
На столах, на стенах, в руках.
В них природа, друзья тусуются,
И закат в крутых облаках.
Не забудь, что не всё исхожено.
Кроме Мильбрука много мест
Пожелают с тобою встретиться,
Чтоб оставить на память след.
31 октября 2001 г.
***
Abert’s hobby (песня)
Ты “по Минску немало хаживал”,
Звал подруг и водил в кино.
Поболтать и испить вино.
Припев
Не забудь, что тобою гордится
Вся мешпуха и наша семья.
Глянь какие весёлые лица-
Их без водки оставить нельзя.
Помечтать ты себе не отказывал,
Как добравшись до зрелых лет,
Делать то, что давно откладывал,
На вопросы искать ответ.
Припев
Не забудь, что тобою гордится
Вся мешпуха и наша семья.
Глянь какие серьёзные лица -
Без ответа их бросить нельзя.
И сбылось. Море книжек нечитанных
Хоть листай, хоть неси домой.
Океан уже книг прочитанных
Часть вопросов закрыл волной.
Припев
Не забудь, что тобою гордится
Вся мешпуха и наша семья.
Глянь какие умнейшие лица -
Их без книжек оставить нельзя.
Ну, а hobby, что так нас радует,
Это hobby всегда с тобой.
Ты его и к грудям прикладывал,
И к глазам подносил порой.
Припев
Не забудь, что тобою гордится
Вся мешпуха и наша семья.
Глянь какие красивые лица -
Их без фото оставить нельзя.
И продукт твой теперь красуется
На столах, на стенах, в руках.
В них природа, друзья тусуются,
И закат в крутых облаках.
Припев
Не забудь, что тобою гордится
Вся мешпуха и наша семья.
Глянь какие счастливые лица -
Их без рамок оставить нельзя.
Но на свете не всё исхожено.
Кроме Мильбрука много мест
Пожелают с тобою встретиться,
Чтоб оставить на память след.
Припев
Не забудь, что тобою гордится
Вся мешпуха и наша семья.
Глянь какие влюблённые лица -
Их без дружбы оставить нельзя.
31 октября 2001
***
Роне
6:00 АМ по Западному времени, 31 марта 2002 года
“Как сладко в день урочный поутру
почувствовать жены прикосновенье
и с теплых влажных губ слизнуть призыв её:
отметить ласкою день моего рожденья.”
Так думал друг уже немолодой,
с трудом одолевая пробужденье
и чувствуя приход забытого (иль нет?)
почти что молодого возбужденья.
Надеюсь я не так уж и не прав,
представив не больным воображеньем,
как начинаешь день (уже в который раз?),
чудесный день чудесного рожденья.
А мой привет пускай уж подождёт,
и я его компьютером отправлю,
чтоб не отвлечь звонком (не дай Бог
он прервёт!) желанный миг…..
Потом тебя поздравлю!
14 марта 20002 г.
***
2001
Закончился год високосный
2-х тысячный памятный год.
А что нам сулит год грядущий?
Какой ждёт нас с ним поворот?
Такие вопросы всплывают,
когда одеваешь наряд
для встречи ночною порою -
вершить новогодний обряд.
Но если вздохнуть, но не сильно,
и чуть оглянуться назад,
то скажешь себе и подруге,
что Новому Году ты рад.
Пусть в Старый уйдут неудачи
болячки и мало ли что,
что жить нам мешает, и часто
о том нам забыть не легко.
А радости, кто их измерил?
Пусть чаще приходят в наш дом,
надеюсь нам что-то осталось
и есть с кем делиться о том.
31 декабря 2000 г.
***
Лёне Гойфману.
Приветствуем тебя, наш добрый, верный друг,
Поклонник Бахуса и перлов Афродиты.
Мы ценим этот твой большой недуг.
А “дринки” в рюмки нам уже налиты?!
Ты несгибаем ни в жару, ни в зной,
Ты с болью борешься. Пилюли - как снаряды.
Ты победил. Ты воин. Ты герой.
Но не дождался от властей награды.
Ты любишь шутку и весёлый смех,
И книги для тебя не только для забавы,
А на экране, если без помех, -
“Бандитский Петербург” шагает для отрады.
Неподражаем. Долгие года ты славишь
Море Чёрное и пляжи Чесапика,
Когда с тобою рядом, иногда, гуляем в парках.
А вино налито!
Игрок. Его казино ждёт порой.
Атлантик-Сити Игрока боится.
Судите сами. Он своей игрой
Заставил Трампа в бомжа обратиться.
А уж гостей заставить, то не грех,
Напиться так, чтоб пьяниц в них узнали.
Наверно, думает, что ждёт его успех,
Но гости умные подвох тот разгадали.
И в полном здравии и в трезвости большой
Бокалы полные, и чуть пустые - тоже,
Мы поднимаем, друг мой дорогой.
Надеемся, что выпьешь с нами тут же.
17 июня 2000 г.
***
Алику Лапидусу и в шутку, и всерьёз
Счастливый случай раз привёл нежданно
Меня в знакомый с добрым духом дом,
Как путника, который стосковался о
Русской бане с венничком при том.
Хозяин добр и с милою подругой
Стремятся гостя в кресло усадить,
А он как ванька-встанька не согласен
И взгляд его по всем углам - “скользить”.
Наверно вы подумали, что вором
В не хитром сказе я пришёл в тот дом,
Не ведая, что гость в немом восторге
Чудесными пейзажами пленён.
Хозяин, черепом под люстрою сверкая,
Отводит нового знакомца в кабинет.
Альбомами, как картами играя,
Он в транс приводит гостя наконец.
Счастливый дар увидеть то, что ново
И миг поймать - его не повторить,
Подарит сердцу, взгляду, чувству, слову
Ту благость, что ничем не заменить.
В твоих цветах любовное волнененье
Сплетаются с щемящую тоской,
Со стоном, уносящим вожделенье,
С томленьем вызывающим покой.
И тут же капельки, как вишеньки слипаются
На красно-красно-алом лепестке,
Как будто поцелуи пригубляются
На девичьей волнующей щеке.
И если б только этим был исчерпан
Твоих умений милых сердцу круг,
В энциклопедии он не был бы обойден
При честном описании заслуг.
Ноябрь 2000
***
Аркадию Берковичу.
Аркадий, добрый мой приятель,
Приехал с берегов Невы,
Чтобы украсить, мой читатель,
Тот край, где повстречались мы.
Не ведал я, не знал откуда,
Мне выпала такая честь,
Что мы не можем жить без друга,
Надеюсь в доме водка есть.
Но так случилось, что в разведку
Нам не пришлось с тобой ходить,
Но заграничную поездку
Мы “хочим” вместе проводить.
А уж в делах, что ни затеем,
Решаем вместе, как нам быть.
Считаем, мерим, планы строим,
И спорим, как пилюли пить.
Но истина всего дороже.
И правде изменить нельзя.
Она в бокале, где искрится
Вино, что выпьем за тебя.
***
Бенору Гурфелю.
Венец необходимости осознанной -
Счастливый рабский труд в придуманном раю.
Вот потому осознанно, сознательно
Живет мой друг совсем в ином краю.
Еврей всегда во всем к еврею тянется.
Антисемиту это - к горлу нож.
Вот потому осозннано, сознательно
Ушел мой друг от гнусных, хамских рож.
Хоть говорят, что пар костей не ломит,
Но жар израильский совсем не благодать.
Вот потому осознанно, сознательно
Решил мой друг в нем волю испытать.
Ученье свет, а неученье тьма.
Об этом знаем мы еще с пеленок.
И друг опять осознанно, сознательно
В Америку летит, а путь сюда не долог.
Осваивая грамоты азы,
Мы помним, повторенье – мать ученья.
Вот потому осознанно, сознательно
Учет бухгалтерский был взят в воруженье.
Чтоб “экономика не стала экономной”
В стране, где правит грубый капитал,
Мой друг осознанно, сознательно
Учётчиком в науке твердым стал.
“Но час настал”, и встала у порога
Не та мечта, “что нам всегда лгала”.
А новая свобода нам от Бога –
По возрасту - и честь ей и хвала.
28 января 2000 г.
***
Бенору Гурфелю.
Известна притча - в ней лишь два ответа:
Хороший и плохой. С какого мне начать?
Плохой ответ - “друзья должны уехать”,
Хороший - “будет, где их навещать”.
Нам грустно сознавать, что прекратятся встречи
В домашнем и читательском кругу,
Но как тут не сказать друзьям: “Ещё не вечер,
Я в Калифорнию без спроса добегу”.
И интернет в свиданиях помощник.
Откроет сайт беноровским ключём.
Мы вас увидим в нём, услышим ясный голос,
Но вместе выпить, жаль, и кушать “не смогём”.
15 апреля 2001 г.
***
Феликсу Ройтману
День Феликса сегодня отмечая,
Потребность есть: и пить, и рассказать,
Что с Феликсом знаком я очень мало,
Коль от семидесяти суметь проценты взять.
Не в этом суть, а жаль, что в городе прекрасном
Мы рядом топали примерно сорок лет,
Но не случилось вместе пить .. и строить
Тот горизонт, куда дороги нет.
На театре жизни, одолев преграды,
Таможню в Пулково и паспортный контроль,
Оставив Родине квартиры и награды,
Мы в Балтиморе встретились. И в этом суть и соль.
Нам вместе поработать захотелось,
Хозяин был не русский, но похож,
Поэтому не долго служба длилась,
Тут от судьбы - злодейки не уйдешь.
Без дела мы, конечно, не остались.
И заняты не детскою игрой,
Осмыслить то, с чем в жизни повстречались,
И делать то, что велено судьбой.
Мы верим, что в Америке не старимся,
И можем с дамой.. тихо танцевать,
А если случай нам такой представится
Сумеем и партнёршу поддержать.
В гуляньях в парке не найти нам равных,
Мы можем в день кругов по семь пройти,
А вот когда с друзьями повстречаемся,
То вовсе нам из парка не уйти.
Мы не забыли ни цемент, ни стройки,
Панельные хрущёвские дома,
Стандартный вид у спальной новостройки,
И новых русских ловкие дела.
Мы не забыли также старый город,
Чудесный замок, тихий Летний сад,
Неву и площади, мосты, решётки,
Берег.. у Финского залива и Кронштадт.
Однако, в чём-то стали мы богаче,
Знаком нам и Нью-Йорк, и Вашингтон,
А впереди, конечно при удаче,
Весь мир мы потихоньку обойдём.
***
Пути еврея исповедимы
Ведут в Израиль, ведут в Германию.
А друг в Америку добрался и радуется.
Это действо я и без очков вижу.
В Америке живёшь - не состаришься.
И в 70 станцуешь танго.
- Послушай, а в Milford-парке пробежать кругов десять?
- Могу и одиннадцать, пожалуйста.
В круге первом - обсудим новости.
В круге втором - спорим жарко.
В круге третьем ужо печалимся:
Россию бедную жалко.
А дальше овалами - то про цемент, то о стройке,
Как хрущовки строили многоэтажные.
Полы дворцовые, двери дубовые.
А окна? На них и сегодня смотреть горько - веницианские.
В круге пятом себе признаемся,
Что лапшу нам на уши вешали гладко.
Но зато какая нам разница,
Коль коммуналка без нас останется.
Так и ходим кругами - мили меряем
И заботы обсуждаем приятные,
Как учиться хорошо со стипендией,
Как покупки в Seven Mile делать разные.
А сегодня у китайцев собралися,
Чтоб отметить событие важное,
Чтобы в речи сказать незаурядное.
А напьёмся, тогда и расстанемся.
***
Об одном Бухарском еврее
В прекрасном древнем Самарканде,
Где Тамерлан войска водил,
А Улуг-бек своим уменьем
Ученых древних поразил.
Народ гонимый поселился.
В нем сила божия была.
И здесь он скоро утвердился,
Как Феникс, так звучит молва.
Среди поклонников ислама
Не просто было сохранить
Избранность, Книгу, тягу к знаньям,
Обычаи и просто жизнь.
“Неверные” так часто звали,
Здесь тех, кто вере верным был
Не христианской, не исламской.
А с иудейским богом жил….
Шумели на дворе эпохи,
Шли войны и страдал народ.
Евреи выжили, но вскоре
Дошел до них переворот.
И началось. Нет больше власти.
Менялись беи и вожди.
Пока на голову народа
Не сели комсекретари.
И стало плохо всем живущим.
Неверных нет, и верных нет.
Живут теперь одним народом.
Узбек еврею - друг навек.
Вы вспомните, как в Самарканде
По улицам вас гид водил
И с восхищением глубоким
К гробницам древним подводил.
И в этом городе прекрасном,
Где зреет чудный виноград.
А запах дынь раскошных, сладких
Преследует доселе нас.
В семье еврейской из сефардов
Родился мальчик, полный сил.
Вот почему я так надолго
Вниманье ваше захватил.
А дальше все пошло привычно.
Наверно он обрезан был.
А тот конец ему прилично
И верно с честью послужил.
Впоследствии. А вы, конечно,
Знакомы с внуками его
И с сыновьями, что навечно
Прославят папы ремесло.
Герой наш рос, учился в школе,
Ходил с девчонками в кино.
Хоть папа строг, по доброй воле
Сын с Торою дружил давно.
Впоследствии он к ней приучит
Не только нас по мере сил,
Но и соседей в Круглом доме,
Куда сегодня пригласил.
Успех. Учеба в умном вузе.
Наука. Степеней набор.
Устали? Потерпите.
Вскоре наденет свадебный убор.
Не на себя - жену, конечно.
Которую посмел просить
Принять его любовь навечно
И клятву верным другом быть.
Впоследствии. В том жизни сила.
Строй мальчиков идет к отцу
Учиться Торе, быть врачами,
Похоже, все им по плечу.
И нас свела судьба с семьею,
Где правит балом наш герой,
Но не на Старом - Новом Свете
О Старом лишь грустит порой.
***
Крещатик. Днепр. Лавра. Подол. Лина.
Какие музыкальные слова!
- Звучат?
- Звучат! А в сочетаньи с Линой
Их прелесть обольстительно мила.
Не привелось мне повстречаться с Линой,
Когда жирел на киевских хлебах.
Иначе б Марик не был бы весёлым
На здешних чесапикских берегах.
- Мечты?
- Мечты!
А что теперь предложишь,
Когда увы не восемнадцать лет.
- А девочка?
- А девочка, похоже, уже не девочка!
- Ну, Марик! Молодец!
Мы Лину с днём рожденья поздравляем,
С тем, что осталась юной, молодой,
Такой - такой, какою оказалась,
Когда впервые с нами повстречалась,
А это значит - с Мурой и со мной.
Что пожелать счастливой умной даме,
Чей взгляд приветлив и друзьям открыт?
Задача трудная, но нам её решает…
Прибор, который дом не запылит.
Желаем, Лина, ни одной пылинки
Ни в жизнь, ни в дом к себе не допустить,
Ни камушка на длинной - в жизнь - тропинке,
Ходить по ней и не переходить.
***
От радости и по поводу приобретения и освоения компьютера
Михаилом Семёновичем Гельфенбоймом – бывшим большим советским чиновником.
С тех пор, как бес принудил Еву
Вкусить запретный, сладкий плод,
С тех пор потомков искушает миг радости,
Который нам рождает познанья нового восторг.
Так не один чудак споткнулся
На этом каверзном пути,
Но кто до цели дотянулся, её поймал и не свихнулся,
Тем лучшей доли не найти.
Есть среди нас один, похожий на чудака.
Зовется он красиво, звучно и тревожно:
Михал Семёныч Гельфенбом,
Его названье я немножко для тайности подсократил,
Чтоб идентичность с
Гельфен-бой-мом
лишь ЦРУ установил.
Итак, прослышал Миша где-то, что чудо в мире завелось
И как микроб в бульоне жизни повсюду быстро развелось.
И не даёт ему покоя, а он подруге - не даёт.
В нём нет теперь других желаний, пока микроба не убьёт.
Вы догадались, что компьютер вошёл хозяином в их дом,
И не сегодня, завтра, вскоре на “ты” с микробом будет он.
И вот тогда нас ждёт рожденье исканий Мишиных поток.
А следом наше наслажденье как поисков его итог.
А ФСБ и не узнает, кто тайны прошлых лет раскрыл,
Все точки кто над “и” поставил,
Кому пинком под зад добавил,
Кого нам славой осветил.
***
Марине и Роне по поводу 2-х союытий 2000 года
“Пусть будет празднеством отмечен
Из года в год ваш День Сближенья.
Друзья, мы вместе с вами –
вечность,
Но пробежать её мгновенье.” *
В прекрасном строгом Ленинграде
В особняке из серых стен
Мы с Роней встретились. Не знали,
Что то знаменье перемен.
Я был неграмотный телёнок.
К тому ж нуждался в пастухе,
Ведь из студенческих пелёнок
Мы вылезаем налегке.
Учителем ты был не строгим
И, не желая утомлять,
Отдал отчёт - научный вроде -
Мне, чтоб в проект переписать.
Но время выиграли. Вскоре,
Стремясь постичь науки вязь,
Мы оказались на заводе,
Вдыхая глинозёма грязь.
Гуляли часто вдоль Исети,
Ходили с б ..абами в кино,
Шумели, пили, ели, спали.
Ах! Это было так давно..…
Арон в ВАМИ тогда крутился,
И с автоматикой дружил.
Я ж с электролизом возился,
Скорей постичь его стремился,
Проект кропал по мере сил.
Он часто ездил на заводы.
Мечтал им чем-нибудь помочь.
А в Ленинграде на природу..
Возил с собой жену и дочь.
Марина, в ней искусства сила
Бурлила красками звеня,
Проект тогда мой осветила,
Обложку голубым залила,
А проще - просто защитила
Проект туманный за меня.
Весь ГЭК смотрел обложку гуртом.
И мне ни слова говоря,
Решил, что быть мне инженером
И в институт пошёл не зря.
Мы часто виделись на Невском,
Когда я к девушке ходил,
С которой вскоре и надолго
Роман любовный закрутил.
Есть в том моих друзей заслуга,
Не устаю я повторять,
Что одобрили, поощрили
Мою подругу в жёны взять.
Бывало были “за границей”
В азербайджанской стороне.
Барашков ели, коньяк пили,
А по ночам слегка бузили..
Азербайджанцы с нами пили,
Те, что обет не пить - забыли,
Мы их тогда уму учили,
Как глинозём добыть из пыли,
Тогда мы все ещё служили
Коммунистической стране.
Потом на Лоз’е я вертелся
И change с Ароном совершил.
Командировки одолели
Его, Марину выше сил.
Марина делает плакаты,
Чтобы Америку догнать.
По молоку, по мясу, хлебу,
Догнать и даже перегнать.
Мы с Роней делаем приборы,
Стараясь мир наш удивить,
Но нам становится труднее
С Россией:… быть в ней иль не быть?
Проблема старая.. с жидами,
Кому Россию не постичь.
И вот тогда друзья решили
Не надо им в России жить.
У них был Рим, а прежде Вена,
Рочестер их не долго ждал,
Чикаго принял их отменно
И… в Калифорнию отдал.
Шли годы. В славном
Сан-Франциско
У Оли дети родились.
И ясно стало бабке с дедом,
Что только так и надо жить.
Работа есть и внуки близко,
Но дует ветер перемен…
Град голивудский потихоньку
Францискому пришёл в замен.
Бассейн открытый, море близко
Почти весь год стоит тепло.
А сердце все-таки томится:
“Наверно внуки далеко”.
Но Провиденье справедливо,
Ругать его не будем зря,
Про Сан Диего не забыло,
Детей к ним ближе привезя.
Мы встретились не очень скоро.
Прошло не мало - 20 лет,
Когда открылся перед нами
Давно для многих Новый Свет.
“ Марина с Роней ждут вас в
гости”.
Всё как в былые времена.
Мы к ним пришли, как прежде…
бросить
В окно бутылку от вина.
* абзац является перефразом стихотворения Леонида Аронзона
***
По поводу юбилея
Не знаю как, но говорят, что браки
Свершаются обычно в небесах:
Львов с Телками,
Рыб с Раками,
Дев с Овнами,
Весов с Тельцами…
Телец с Весами? Что-то здесь не так.
По Фрейду видится совсем другая схема,
И звезды в ней, наверно, не причем.
В основе - секс, потом любовь и бремя,
Что брак несет, но это на потом.
И так случилось…. Не в дворце. В больнице.
Жил доктор с психами (простите, их лечил),
А в мыслях с девушкой, с которой в это время,
По-русски, просто - напросто дружил.
И девушка устроилась в больнице.
И кардиологом при этом назвалась,
И сердцем ведала, а проще точно знала,
Как сердце к сердцу крепче привязать.
Играли свадьбу зимней, южной ночью.
В том смысл великий, в нём мороз и зной
Смешались, вызывая к жизни,
Что мы зовем счастливою семьей.
Уместно вспомнить, что сказал Создатель,
Всем тварям, что явились на земле:
“Плодитесь, размножайтесь“ и старайтесь
Оставить след на жизненной стезе.
Настало время нам назвать героев:
То Яков с Адою – друзья их так зовут.
Живут в любви и в нечто свято верят,
В больнице лечат, скоро дочку ждут.
А дочка штучка! Раз - и в кандидаты
От тех наук, что папе не постичь.
Два - замужем. И вот теперь богата
Двумя мальчишками. И как их не любить.
Вести рассказ не много надо времени.
А тут смотри прошло уж сорок лет.
И в них вместилось русской жизни бремя
И радость от того, что дарит Новый Свет.
И как когда-то зимней, южной ночью,
Что “лед и пламень” превращает в кровь,
Мы счастливы, мы рады Вас поздравить
С тем, что хранили дружбу и любовь.
29 января 2000 г.
***
К 75-летию М.С. Гельфенбойма
День юбилея отмечая,
Традициям, давая дань,
Посмотрим в прошлое сначала,
Чтобы увидеть жизни ткань.
Мы не знакомы столь глубоко,
Чтоб мог биографом я стать,
Но мы беседовали много.
Хочу об этом рассказать.
Мне видится ваш день рожденья
В эпоху пост-октябрьских лет,
Когда на Красном небосводе
Вэметнулся, чтоб исчезнуть, НЭП
Но след остался и глубоко
Он в душу детскую вошёл.
Так в экономике надолго
Наш юбиляр себя нашёл.
И путь был славен, хоть не просто
еврею этот путь пройти.
Рассказывать тут можно много,
И есть к чему вперёд идти.
Я вижу Мишу депутатом
В торговой думе тех времён.
И уж совсем не кандидатом,
А доктором больного раком
(коммунистическим) при том.
Он знал, что дело безнадёжно.
Больного вылечить нельзя.
Но он лечил самозабвенно,
В “Берёзке” оффис заведя.
Здесь надо сделать отступленье,
Чтобы отчётливо понять,
То было славных дел рожденье,
Чтоб позже ”перестройкой” стать.
Работа Мишина при этом
Тут несомненно помогла.
Но тёзка был помечен бесом,
А бес вершит свои дела.
“В душе настало пробужденье”,
И Миша вскоре осознал:
Есть! Есть возможность продолженья!
И в Новом Свете нас догнал.
Вот тут-то мы и повстречались.
А для него “ воскресли вновь”
Не божество, не вдохновенье,
А жизнь и радость и ..любовь.
Нет! Нет! Постойте! Вы не вправе
Смущённо годову склонять:
Любовь к Салине непреклонна!
Весь век в любви им прошагать.
Воскресла вновь любовь к России.
Её страданья так близки.
Мы жили там, мы там творили.
Любовь - не море перейти.
А как любить коль ты далёко?
“ Где избы серые твои”?
Их не понюхать, не потрогать.
А лишь в TV смотри...смотри.
Однажды в Мильбруке собрались
Мы это дело обсудить.
Судили! С прошлым не расстались!
А с настоящим будем жить!
Есть будущее - это важно.
Простим банальные слова.
Оно у нас. Оно у внуков.
Нас “ ждут великие дела”.
И в парке нужных и ненужных
Надеюсь долго нам гулять
От юбилея, если “начать”,
Наверно лет 125.
А в год 2041-й никто не будет
заставлять
Продукт вторичный на первичный
(С посудой или без посуды)
На хлеб насущный поменять.
16 июля 1999 г.
***
К пятилетию литературной гостиной “У Якова!”
Пять лет назад до двух рождний Христовых*
(ни ЦРУ ни ФСБ не раскусить сей орех)
У балтиморцев к чудесам не готовых
Родился новый клуб - не сочтите за грех.
Он сначала качался, как робкий телёнок.
Дух был нежен, а статью ещё не окреп.
И пытался зазвать нас в заманчивый отдых,
То в Нью-Йорк, то в Канаду и в Майями. Не грех!
Но потом спохватился: ”Зачем нам дороги,
По которым нас возит любителей тьма.
А не лучше ль в гостиной собраться - на пробу,
Где есть пища уму и сомнений сума”.
И не медля, в гостиной поэт появился,
И сказал балтиморцам такие слова.
Что писаньям его и сегодня дивимся,
Не сочтите за грех, он и медик слегка.
(Ал. Левин)
Показался затем путешественник - доктор,
Он в восторге от стран, где пожить нам не грех.
Показал нам картинки, и снова в дорогу.
Ноги править он может - это тоже не грех.
(Dr. Irvin Danik)
А однажды пи.. с..сатель ба-а-лшой появился,
И в Большой Вашингтон, не смущаясь позвал:
И читать, и писать, и в подписку включиться.
Почитал нам стишки, и поэта позвал.
(С. Кузнецов)
Вы знакомы с поэтом. В далёкой России
На руках его в “Цирке” Михоэлс качал.
Он в Россию поверил, а её не измеришь.
Вот причина тому, что к нам в гости попал.
(Джим Патерсон)
Книгам разным мы здесь постоянно дивимся.
Об иных только слышим. Их ни взять, не прочесть.
Но к тому мы привыкли - не знаем, так верим,
Это ж было когда-то, и поверьте, не грех.
(А. Шерман)
Хор, музыка, стихи, смех и умелая проза
Тут не редко звучали, усладу неся.
Пожелаем и дальше, чтоб в этой гостиной
Сохранялся дух дружбы, а муза цвела.
Я могу продолжать, но свой пыл, усмиряя,
И боясь утомить благородных людей,
Не сочтите за грех, я пока замолкаю,
Чтоб услышать других в этом клубе гостей.
*(25 декабря и 7 января в соответствии с католической и православной традициям)
***
“Здравствуй моя Мурка, здравствуй дорогая..”
В году, уверен, 35-том
У мамы дочка родилась.
И нет теперь у ней заботы,
Как с малой в куклы поиграть.
Однако, в то лихое время
Россией правил дядя Джо,
А друг его, усатый тоже,
Европой правил без него.
Вот от того друзья подрались,
И тут такое начало…..,
Тут ни прибавить, ни убавить -
Война - худое ремесло.
Знакомая нам дочка Мура
Укрылась за Урал, в село,
Где провела три долгих года
Вдали от папы своего.
Но войны самые плохие
И те кончаются, и вот
Наш паровоз через Россию
К нам в Ленинград семью везёт.
Вернулись в старую квартиру,
На стенке тот же дядя Джо,
Он не пустил семью по миру,
И это очень хорошо.
А дом - музей, в нём Достоевский
недолго - долго проживал,
А рядом театр, близко Невский,
Где позже с Мурой я гулял.
А Мура тихо, незаметно,
Утёнком гадким побывав,
Девицей сделалась приметной
И ходит аж в десятый класс.
Дворец Аничков посещает,
Каток и танцы, не шути,
Свой день рожденья отмечает
И знает как себя вести.
Мальчишки вьются и порою
Она не может их прогнать
И иногда им разрешает
Себя невинно целовать.
Об этом я не знаю точно,
Я не посмел её спросить,
Но познакомившись поближе
Себя не смог остановить.
Об этом позже, а сегодня
По счастью умер дядя Джо,
И потому еврейку Муру
В Биробиджан не унесло.
И Мура тихо поступила
В престижный ВУЗ и зацвела,
В том ВУЗе жизнь ключом бурлила,
Она ж студенкою была.
Мы познакомились случайно,
С подругой я её дружил,
И в нужный день её подругу
На поезд дальний проводил.
А дальше вам конец известен,
Я с Мурою ходил в кино,
Бывал на пляже, целовался,
А дальше.. ..знать вам не дано.
На Голодае был заводик,
Он нежной кожею пропах,
Где Мура - мастер кожу мочит,
Но не сбежать с него никак.
Но повезло. И вот по блату
Она меняет ремесло.
И с той поры её карьеру
В науку круто повело.
Пробирки, склянки и бутали!
Их мыть и мыть – не перемыть,
Но это сильно помогает,
Раз кандидатом хочешь быть.
Помех не мало в жизни было,
То дети, то профессор - вор
Не постеснялся и заправил
В свой труд чужих потуг набор.
Однако стала кандитатом
И в СНСы путь открыт,
Но тут приспичило евреям
С Россией больше не дружить.
Теперь живём мы в Балтиморе,
И с Балтикой он слогом схож,
Здесь море есть, озёра, реки,
Но рядом нет партийных рож.
9 апреля 2001 г.
***
Людмиле Штерн
О, Люда-Пимен! Прочитал
Твою волнующую книгу.
Про Штернов нечто я узнал,
И Josefа сквозь время вижу.
Его нобельские стихи,
Их ухо слышит неотвязно,
Прочтёт и “друг степей калмык”
Столь восхищенье Штерн заразно.
Вписав в портрет друзей, стишки,
Ты угол виденья меняешь.
Так грань в бриллианте открывает
Его сокрытые черты.
Нужна ль поэту эта грань?
В гробу не просто повернуться.
Но слово сказано. И впредь
От дум твоих не отмахнуться.
И это радует тебя.
Всяк видит так, как слух устроен.
Тут нету дыма без огня,
И за успех твой Штерн спокоен.
14 сентября 2001 г.
***
Виталики – “Вестнику”
Увы, не часто в наши годы
Гермес спускается в народ.
Но вдруг пришёл и принял роды.
…Не знал, кто будет, наперёд.
Но физики, что в миф не верят,
Решили бога ободрить,
И “Вестником” крестят
Младенца - ему в миру Журналом быть.
- Крестят?
- Простите, магиндовят они ребёнка своего.
И в круг проблем российских вводят,
Не обрезая ничего.
Демократических традиций блюдя Америки завет,
Растят дитё и запрещают играть в те игры, что играют
Все те, кто часто забывают,
Что их профессия - “Вторая”, и с ”Первой” - древней –
дружбы нет.
Минуло десять лет - немалый в информационном деле срок.
А сколько битов - не забытых !
Статей, эссе и книг - открытых !
А тем, кто без сомнений пишет, - интеллигентности урок.
Олимп успехами доволен.
И “Вестника” победам рад.
А Зевс Гермеса удостоит
Своих божественных наград.
25 декабря 2001 г.
***
Albert’s hobby
Ты “по Минску не мало
хаживал”,
Мял подруг и водил в кино.
По пути и к друзьям заглядывал,
Поболтать и испить вино.
Помечтать себе не отказывал,
Как достигнувши зрелых лет,
Делать то, что давно откладывал,
На вопросы искать ответ.
И сбылось. Море книг
нечитанных
Хоть листай, хоть неси домой.
Океан уже книг прочитанных
Часть вопросов закрыл волной.
Ну, а hobby, что так нас радует,
Это hobby всегда с тобой.
Ты его и к грудям прикладывал,
И к глазам подносил порой.
И продукт твой теперь красуется
На столах, на стенах, в руках.
В них природа, друзья тусуются,
И закат в крутых облаках.
Не забудь, что не всё исхожено.
Кроме Мильбрука много мест
Пожелают с тобою встретиться,
Чтоб оставить на память след.
31 октября 2001 г.
***
Abert’s hobby (песня)
Ты “по Минску немало хаживал”,
Звал подруг и водил в кино.
Поболтать и испить вино.
Припев
Не забудь, что тобою гордится
Вся мешпуха и наша семья.
Глянь какие весёлые лица-
Их без водки оставить нельзя.
Помечтать ты себе не отказывал,
Как добравшись до зрелых лет,
Делать то, что давно откладывал,
На вопросы искать ответ.
Припев
Не забудь, что тобою гордится
Вся мешпуха и наша семья.
Глянь какие серьёзные лица -
Без ответа их бросить нельзя.
И сбылось. Море книжек нечитанных
Хоть листай, хоть неси домой.
Океан уже книг прочитанных
Часть вопросов закрыл волной.
Припев
Не забудь, что тобою гордится
Вся мешпуха и наша семья.
Глянь какие умнейшие лица -
Их без книжек оставить нельзя.
Ну, а hobby, что так нас радует,
Это hobby всегда с тобой.
Ты его и к грудям прикладывал,
И к глазам подносил порой.
Припев
Не забудь, что тобою гордится
Вся мешпуха и наша семья.
Глянь какие красивые лица -
Их без фото оставить нельзя.
И продукт твой теперь красуется
На столах, на стенах, в руках.
В них природа, друзья тусуются,
И закат в крутых облаках.
Припев
Не забудь, что тобою гордится
Вся мешпуха и наша семья.
Глянь какие счастливые лица -
Их без рамок оставить нельзя.
Но на свете не всё исхожено.
Кроме Мильбрука много мест
Пожелают с тобою встретиться,
Чтоб оставить на память след.
Припев
Не забудь, что тобою гордится
Вся мешпуха и наша семья.
Глянь какие влюблённые лица -
Их без дружбы оставить нельзя.
31 октября 2001
***
Роне
6:00 АМ по Западному времени, 31 марта 2002 года
“Как сладко в день урочный поутру
почувствовать жены прикосновенье
и с теплых влажных губ слизнуть призыв её:
отметить ласкою день моего рожденья.”
Так думал друг уже немолодой,
с трудом одолевая пробужденье
и чувствуя приход забытого (иль нет?)
почти что молодого возбужденья.
Надеюсь я не так уж и не прав,
представив не больным воображеньем,
как начинаешь день (уже в который раз?),
чудесный день чудесного рожденья.
А мой привет пускай уж подождёт,
и я его компьютером отправлю,
чтоб не отвлечь звонком (не дай Бог
он прервёт!) желанный миг…..
Потом тебя поздравлю!
14 марта 20002 г.
Метки:
