Николай Рубцов. Стихи
* * *
Раз, два, три,
Гитара моя звени
Про жизнь мою
Плохую -
Мне хлеба не дают,
А все не унываю,
Да песенки пою...
БУКЕТ
Я буду долго
Гнать велосипед.
В глухих лугах его остановлю.
Нарву цветов.
И подарю букет
Той девушке, которую люблю.
Я ей скажу:
— С другим наедине
О наших встречах позабыла ты,
И потому на память обо мне
Возьми вот эти
Скромные цветы! —
Она возьмет.
Но снова в поздний час,
Когда туман сгущается и грусть,
Она пройдет,
Не поднимая глаз,
Не улыбнувшись даже...
Ну и пусть.
Я буду долго
Гнать велосипед,
В глухих лугах его остановлю.
Я лишь хочу,
Чтобы взяла букет
Та девушка, которую люблю...
В ГОРНИЦЕ
В горнице моей светло.
Это от ночной звезды.
Матушка возьмет ведро,
Молча принесет воды...
Красные цветы мои
В садике завяли все.
Лодка на речной мели
Скоро догниет совсем.
Дремлет на стене моей
Ивы кружевная тень,
Завтра у меня под ней
Будет хлопотливый день!
Будут поливать цветы,
Думать о своей судьбе,
Буду до ночной звезды
Лодку мастерить себе...
[1965]
Вариант:
В ЗВЕЗДНУЮ НОЧЬ
В горнице моей светло,—
Это от ночной звезды.
Матушка возьмет ведро,
Молча принесет воды.
— Матушка,—который час?
Что же ты уходишь прочь?
Помнишь ли, в который раз
Светит нам земная ночь?
Красные цветы мои
В садике завяли все,
Лодка на речной мели
Скоро догниет совсем.
Сколько же в моей дали
Радостей пропало, бед?
Словно бы при мне прошли
Тысячи безвестных лет.
Словно бы я слышу звон
Вымерших пасхальных сел...
Сон, сон, сон
Тихо затуманит все.
ПТИЦЫ РАЗНОГО ПОЛЁТА
* * *
—Мы будем
свободны,
как птицы, -
ты шепчешь
и смотришь с тоской,
как тянутся птиц вереницы
над морем,
над бурей морской...
И стало мне жаль отчего-то,
что сам я люблю
и любим...
Ты птица иного полёта...
Куда ж мы
с тобой
полетим?!
Ленинград,
март 1962
* * *
Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны,
Неведомый сын удивительных вольных племен!
Как прежде скакали на голос удачи капризный,
Я буду скакать по следам миновавших времен...
Давно ли, гуляя, гармонь оглашала окрестность,
И сам председатель плясал, выбиваясь из сил,
И требовал выпить за доблесть в труде и за честность,
И лучшую жницу, как знамя, в руках проносил!
И быстро, как ласточка, мчался я в майском костюме
На звуки гармошки, на пенье и смех на лужке,
А мимо неслись в торопливом немолкнущем шуме
Весенние воды, и бревна неслись по реке...
Россия! Как грустно! Как странно поникли и грустно
Во мгле над обрывом безвестные ивы мои!
Пустынно мерцает померкшая звездная люстра,
И лодка моя на речной догнивает мели.
И храм старины, удивительный, белоколонный,
Пропал, как виденье, меж этих померкших полей, -
Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны,
Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей!..
О, сельские виды! О, дивное счастье родиться
В лугах, словно ангел, под куполом синих небес!
Боюсь я, боюсь я, как вольная сильная птица
Разбить свои крылья и больше не видеть чудес!
Боюсь, что над нами не будет возвышенной силы,
Что, выплыв на лодке, повсюду достану шестом,
Что, все понимая, без грусти пойду до могилы...
Отчизна и воля - останься, мое божество!
Останьтесь, останьтесь, небесные синие своды!
Останься, как сказка, веселье воскресных ночей!
Пусть солнце на пашнях венчает обильные всходы
Старинной короной своих восходящих лучей!..
Я буду скакать, не нарушив ночное дыханье
И тайные сны неподвижных больших деревень.
Никто меж полей не услышит глухое скаканье,
Никто не окликнет мелькнувшую легкую тень.
И только, страдая, израненный бывший десантник
Расскажет в бреду удивленной старухе своей,
Что ночью промчался какой-то таинственный всадник,
Неведомый отрок, и скрылся в тумане полей...
1963
ХОЗЯЙКА
Как много желтых
Снимков на Руси!
Их вид порой грустнее эпитафий.
Как больно снова
Душу поразил
Сиротский смысл семейных фотографий!
Огнем, враждой
Земля полным-полна, —
И близких всех
Душа не позабудет!..
— Скажи, родимый,
Будет ли война?
И я сказал:
— Наверное, не будет.
— Дай Бог, дай Бог...
Ведь всем не угодишь,
Да от раздора пользы не прибудет!
И вдруг опять:
— Не будет, говоришь?
— Нет, — говорю, —
Наверное, не будет!
— Дай Бог, дай Бог...
И тускло на меня
Опять смотрела, как глухонемая,
И, головы седой не поднимая,
Опять склонясь,
Дремала у огня...
Что снилось ей?
Весь этот белый свет,
Быть может, встал пред нею
В то мгновенье?
Но я глухим бренчанием монет
Прервал ее старинные виденья.
— Господь с тобой!
Мы денег не берем...
— Простите, что ж!
Желаю вам здоровья.
За все добро расплатимся добром,
За всю любовь расплатимся
любовью...
ВЕНЕРА
Где осенняя стужа кругом
Вот уж первым ледком прозвенела,
Там любовно над бедным прудом
Драгоценная блещет Венера!..
Жил однажды прекрасный поэт,
Да столкнулся с ее красотою.
И душа, излучавшая свет,
Долго билась с прекрасной звездою!
Но Венеры играющий свет
Засиял при своем приближенье,
Так, что бросился в воду поэт
И уплыл за ее отраженьем...
Старый пруд забывает с трудом,
Как боролись прекрасные силы,
Но Венера над бедным прудом
Доведет и меня до могилы!
Да еще в этой зябкой глуши
Вдруг любовь моя — прежняя вера -
Спать не даст, как вторая Венера
В небесах возбужденной души!
ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ
Был целый мир
зловещ и ветрен,
Когда один в осенней мгле
В свое жилище Дмитрий Кедрин
Спешил, вздыхая о тепле...
Поэт, бывало, скажет слово
В любой компании чужой,—
Его уж любят, как святого,
Кристально чистого душой.
О, как жестоко в этот вечер
Сверкнули тайные ножи!
И после этой страшной встречи
Не стало кедринской души.
Но говорят, что и во прахе
Он все вставал над лебедой,—
Его убийцы жили в страхе,
Как будто это впрямь святой.
Как будто он во сне являлся
И так спокойно, как никто,
Смотрел на них и удивлялся,
Как перед смертью: — А за что?
1966
ТАЙНА
?Чудный месяц плывет над рекою?, -
Где-то голос поет молодой.
И над родиной, полной покоя,
Опускается сон золотой!
Не пугают разбойные лица,
И не мыслят пожары зажечь,
Не кричит сумасшедшая птица,
Не звучит незнакомая речь.
Неспокойные тени умерших
Не встают, не подходят ко мне.
И, тоскуя все меньше и меньше,
Словно Бог, я хожу в тишине.
И откуда берется такое,
Что на ветках мерцает роса,
И над родиной, полной покоя,
Так светлы по ночам небеса!
Словно слышится пение хора,
Словно скачут на тройках гонцы,
И в глуши задремавшего бора
Все звенят и звенят бубенцы...
ПРОЩАЛЬНОЕ
Печальная Вологда
дремлет
На темной печальной земле,
И люди окраины древней
Тревожно проходят во мгле.
Родимая! Что еще будет
Со мною? Родная заря
Уж завтра меня не разбудит,
Играя в окне и горя.
Замолкли веселые трубы
И танцы на всем этаже,
И дверь опустевшего клуба
Печально закрылась уже.
Родимая! Что еще будет
Со мною? Родная заря
Уж завтра меня не разбудит,
Играя в окне и горя.
И сдержанный говор печален
На темном печальном крыльце.
Все было веселым вначале,
Все стало печальным в конце.
На темном разъезде разлуки
И в темном прощальном авто
Я слышу печальные звуки,
Которых не слышит никто...
(1968)
ПРОЩАЛЬНЫЕ СТИХИ
Шантаренкову
Зима глухая бродит по дорогам,
И вьюга злая жалобно скулит...
Я ухожу до времени и срока,
Как мне судьба постылая велит.
И я скажу: — В суровую минуту
Не так легко без друга обойтись,
Тебя, как тень, преследует повсюду
Шальной недуг, куда ни оглянись.
Но если друг при первом испытанье
Вдруг изменяет совести своей,
О нем дурную память в ожиданье
Грядущих дней безжалостно разбей!..
...И пусть он склонен был великодушно
Простить тебе обиду и пустяк,
И пусть вы жили весело и дружно,
Деля последний, может быть, пятак!
Что пользы в том?
Забудь о нем,
однако:
Такого друга разве не найдешь
В любом другом, кто только не собака
И на нее покуда не похож?
РАСПЛАТА
Я забыл, что такое любовь.
Не любил я, а просто трепался.
Сколько выпалил клятвенных слов!
И не помнил, когда просыпался.
Но однажды, прижатый к стене
Беэобразьем, идущим по следу,
Словно филин, я вскрикну во сне,
И проснусь, и уйду, и уеду,
И пойду, выбиваясь из сил,
В тихий дом, занесенный метелью.
В дом, которому я изменил
И отдался тоске и похмелью...
Поздно ночью откроется дверь.
— Бес там, что ли, кого-то попутал?
У порога я встану, как зверь,
Захотевший любви и уюта.
Побледнеет и скажет: — Уйди!
Наша дружба теперь позади!
Ничего для тебя я не значу!
Уходи! Не гляди, что я плачу!
Ты не стоишь внимательных слов,
От измен ты еще не проспался,
Ты забыл, что такое любовь,
Не любил ты, а просто... трепался!
О, печальное свойство в крови!
Не скажу ей: ?Любимая, тише?,
Я скажу ей: ?Ты громче реви!
Что-то плохо сегодня я слышу!?
Все равно не поверит она,
Всем поверит, но мне не поверит,
Как надежда бывает нужна,
Как смертельны бывают потери.
И опять по дороге лесной,
Там, где свадьбы, бывало, летели,
Неприкаянный, мрачный, ночной,
Словно зверь, я уйду по метели...
ГОСТЬ
Гость молчит,
и я ни слова!
Только руки говорят.
По своим стаканам снова
Разливаем все подряд.
Красным,
белым
и зеленым
Мы поддерживаем жизнь.
Взгляд блуждает по иконам,
Настроенье – хоть женись!
Я молчу, я слышу пенье,
И в прокуренной груди
Снова слышу я волненье:
Что же, что же впереди?
Как же так -
скажи на милость! –
В наши годы, милый гость,
Все прошло и прокатилось,
Пролетело, пронеслось?
Красным,
белым
и зеленым
Нагоняем сладкий бред…
Взгляд блуждает по иконам…
Неужели Бога нет?
* * *
Когда душе моей
сойдет успокоенье
С высоких, после гроз, немеркнущих небес,
Когда душе моей внушая поклоненье,
Идут стада дремать под ивовый навес,
Когда душе моей земная веет святость,
И полная река несет небесный свет,
Мне грустно оттого,
что знаю эту радость
Лишь только я один. Друзей со мною нет...
Я УМРУ В КРЕЩЕНСКИЕ МОРОЗЫ
Я умру в крещенские морозы.
Я умру, когда трещат березы.
А весною ужас будет полный -
на погост речные хлынут волны.
Из моей затопленной могилы
гроб всплывет, забытый и унылый,
разобьется с треском, и в потемки
уплывут ужасные обломки.
Сам не знаю, что это такое...
Я не верю вечности покоя.
ДО КОНЦА
До конца,
До тихого креста
Пусть душа
Останется чиста!
Перед этой
Желтой, захолустной
Стороной березовой
Моей,
Перед жнивой
Пасмурной и грустной
В дни осенних
Горестных дождей,
Перед этим
Строгим сельсоветом,
Перед этим
Стадом у моста,
Перед всем
Старинным белым светом
Я клянусь:
Душа моя чиста.
Пусть она
Останется чиста
До конца,
До смертного креста!
(С) НИКОЛАЙ РУБЦОВ
__________________________________________
P.S.
Из письма Николая Рубцова к Людмиле Дербиной:
?Милая, милая, неужели тебе хочется, чтоб я страдал и мучился еще больше и невыносимее. Все последние дни я думаю только о тебе. Думаю с нежностью и страхом. Мне кажется, нас связала непонятная сила, и она руководит нашими отношениями, не давая, не оставляя никакой самостоятельности нам самим. Не знаю, как ты, а я в последнее время остро это ощущаю. Но что бы ни случилось с нами и как бы немилосердно не обошлась судьба, знай: лучшие мгновения были прожиты с тобой и для тебя. Упрекать судьбу не за что: изведена и, в сущности, исчерпана серьезная и незабываемая жизнь, какой не было прежде и не будет потом. Была ли ты ее украшением? Если иметь в виду китайскую вазу, то нет; а если понимать планиду как объем бесконечной работы, тревог и горечи, то в этом объеме каплей радости была ты. Хотя зачастую – и чрезмерно терпкой. Может быть, сама этого не понимая или не желая понимать. За нас часто решают и думают значительно резвее и тоньше, и нас устраивает это, потому что избавляет от обременительной необходимости думать самим. У тебя непростой и далеко не ангельский характер, а вспыльчивость и необузданность частенько ошеломляли даже меня, которому пришлось повидать всякого: а возбудить к действию таких порывистых и деятельных женских натур очень нетрудно. К тому же тебе постоянно кажется, что ты в чем-то обойдена, тебе не додано по заслугам, и незамедлительно восстаешь против мнимых несправедливостей. Следует быть осмотрительней: пришла пора, настала... И не принимай мои слова за упрек или назидание, они всего лишь знак дружеского расположения и доверия. И желание помочь осознать себя и определиться...?
Н. Рубцов - Л. Дербиной, 1971 г.
Источник:
Интервью с поэтом Людмилой Дербиной (Владимир Хохлев)
http://www.proza.ru/2009/12/04/873
СТИХИ ЛЮДМИЛЫ ДЕРБИНОЙ (в основном - фрагменты)
О Николае Рубцове и Людмиле Дербиной -
http://stihi.ru/cgi-bin/login/page.pl
Мои поступки так странны,
Мой путь так неразумно вьется.
И дух бунтарский сатаны
Во мне как прежде остается!
***
...Чужой бы бабе я всю глотку переела
за то, что ласково ты на нее взглянул.
Уж если на роду написана измена,
то лучше бы в реке ты утонул.
С конем, часами, золоченой сбруей
пусть захлестнула бы тебя волна.
Но только б не любил ничью другую,
но только б Я! Я! Я!, а не ОНА!
***
О, жизнь моя! Зачем была
и чем ты для других явилась?
Кому ты счастие дала
и горем на кого свалилась?
Кого сторонкой обошла,
кого-то крепко зацепила.
Кого любовью обожгла?
О жизнь моя! Кого убила?!
***
...Я знала – ты любишь меня
И силой возьмешь мою душу,
Что это и есть западня,
И то, что ее я разрушу!
Но там под осенней луной
При легком головокруженьи
Мятеж назревающий мой
Еще не казался крушеньем.
Лишь где-то в крещенские дни
Запели прощальные хоры,
И я у своей западни
смела все замки и затворы!
...И я, обессилев от муки
С ним быть не самою собой,
В свирепом отчаянье руки
Однажды вздыму над судьбой.
...Краски дня были слишком резки
И в глазах моих, в сини накала
Не заметил ты грозной тоски,
Дерзновенного бунта начало.
***
О, так тебя я ненавижу!
И так безудержно люблю,
Что очень скоро (я предвижу!)
Забавный номер отколю.
Когда-нибудь в пылу азарта
Взовьюсь я ведьмой из трубы
И перепутаю все карты
Твоей блистательной судьбы!
***
Как мне кричали те грачи,
Чтоб я рассталась с ним, рассталась!
Я не послушалась (молчи!),
И вот что сталось… Вот что сталось…
***
Нет, я теперь уже не успокоюсь!
Моей душе покоя больше нет!
Я черным платом траурным покроюсь,
Не поднимая глаз на белый свет.
Что та любовь – смертельный поединок,
Не знала я до роковых минут!
О, никогда б не ведать тех тропинок,
что неизбежно к бездне приведут!
Зову тебя, но ты не отзовешься.
Крик замирает в гибельных снегах.
Быть может, ты поземкой легкой вьешься
У ног моих, вмиг рассыпаясь в прах?
Быть может, те серебряные трубы,
Чьи звуки в свисте ветра слышу я, –
Твои, уже невидимые губы
Поют тщету и краткость бытия.
Пройдет зима. Лазурно и высоко
Наполнит мир весенний благовест,
Но я навек уж буду одинока,
Влача судьбы своей ужасный крест.
И будет мне вдвойне горька, гонимой,
Вся горечь одиночества, когда
Все так же ярко и неповторимо
Взойдет в ночи полей твоих звезда.
Но… чудный миг! Когда пред ней в смятенье
Я обнажу души своей позор,
Твоя звезда пошлет мне не презренья,
А состраданья молчаливый взор.
***
Никто не знает, сколько раз
рождалась я и умирала,
и сколько раз в свой смертный час
я начинала жить сначала.
И сколько раз за смерть мою
мое рожденье принимали
и там, у жизни на краю,
открылись мне какие дали,
печальным факелом судьбы
какие бездны озарились,
какие волны, на дыбы
восставши с грохотом разбились...
Когда меня топтали в грязь,
а я прощенья не просила,
в меня невидимо лилась
земли таинственная сила.
Уже поверженная ниц,
как хорошо я различала
сквозь топот ног, гримасы лиц
в своем конце свое начало!
***
Язычница, дикарка, зверолов,
ловка, как рысь, инстинкту лишь послушна,
к великому движению миров
над головой
была я равнодушна.
Но вот к движеньям собственной души
Прислушивалась, словно на охоте.
О, напиши (пора уж), напиши
трактат о ней, мудрейший Аристотель!
Постичь ее?! Увы, не столь проста!
Но что она, коль верой не согрета?
Душа жила в предчувствии Христа,
в преддверии Любви, Добра и Света!
***
…Что же я со своею тоской?
Отчего так болят мои корни?
Почитая икону доской,
ей молиться хочу все упорней.
Сколько скорби она собрала
и обиженным скольким внимала!
Если просто доскою была,
То давно уж священною стала!
***
Отчего облака багрянели?
Или был в том нерадостный знак?
Причитанья январской метели
и внезапно сгустившийся мрак
над Софийским осмекнувшим храмом,
над заснеженной мертвой рекой –
все вещало нам грозную драму,
все сулило конец. И какой!
Но минуя Соборную горку,
мы пошли по реке напрямик,
и смотрел по-враждебному зорко
из метели на нас чей-то лик.
На ступенях Дворца сочетанья
я невольно замедлила шаг.
Все мне чудились те причитанья,
люстры свет не рассеивал мрак.
И в какую-то долю мгновенья
за колоннами снова возник,
как зловещее чье-то видение,
тот враждующе пристальный лик.
Я сказала: – Вернемся! Не надо!
Так зачем ты меня удержал
всею силой влюбленного взгляда,
ты зачем от меня не бе-жа-ал?!
Когда вышли, метель затихала,
нас с тобою оплакав во мгле.
Оставалось безжалостно мало
быть нам вместе на этой Земле!
***
Откуда эта двойственность во мне?
То женщины каприз и самовластье,
То одиночества испытанное счастье,
Когда лишь лес шумит в моем окне.
То хочется мне нравиться мужчинам,
Лукаво знать, что у моих колен
Томится спутник мой не без причины:
Томился всяк, предчувствуя свой плен.
Где я взяла покой и плавность жестов,
Откуда в речи мед и серебро, –
Не знаю я. Мне лишь одно известно,
Что хитрый бес вошел в мое ребро.
Как мне ступить, потупить очи долу,
Сыграть смущенье, взглядом загрустить –
Все знает он. В веках сурову школу
Прошел тот бес, не мне его учить.
Но, утолив тщеславье и гордыню,
Нечистый робко поджимает хвост,
И я под звездами ночными стыну
Совсем одна средь елок и берез…
***
…Какие бы характеристики
вы не давали мне, глумясь,
Все зеленей легенды листики,
все удивительнее вязь
судьбы из тайного и явного,
где тень и свет переплелись,
загадка монстра своенравного
и роль изгоя удались…
***
Но на земле многострадальной
Под взглядом многих умных глаз
Быть осужденной, быть опальной,
Быть может, даже в самый раз.
Быть, право, стоит виноватой
С виной иль вовсе без вины,
Быть стоит проклятой, распятой,
Прослыть исчадьем сатаны…
***
Стихи Дербиной в исполнении автора можно услышать здесь:
http://a-belousov.livejournal.com/7023.html
Подробнее о судьбе Людмил? Дербиной - здесь:
http://rubtsov.id.ru/derbina/cont_derbina.htm
Раз, два, три,
Гитара моя звени
Про жизнь мою
Плохую -
Мне хлеба не дают,
А все не унываю,
Да песенки пою...
БУКЕТ
Я буду долго
Гнать велосипед.
В глухих лугах его остановлю.
Нарву цветов.
И подарю букет
Той девушке, которую люблю.
Я ей скажу:
— С другим наедине
О наших встречах позабыла ты,
И потому на память обо мне
Возьми вот эти
Скромные цветы! —
Она возьмет.
Но снова в поздний час,
Когда туман сгущается и грусть,
Она пройдет,
Не поднимая глаз,
Не улыбнувшись даже...
Ну и пусть.
Я буду долго
Гнать велосипед,
В глухих лугах его остановлю.
Я лишь хочу,
Чтобы взяла букет
Та девушка, которую люблю...
В ГОРНИЦЕ
В горнице моей светло.
Это от ночной звезды.
Матушка возьмет ведро,
Молча принесет воды...
Красные цветы мои
В садике завяли все.
Лодка на речной мели
Скоро догниет совсем.
Дремлет на стене моей
Ивы кружевная тень,
Завтра у меня под ней
Будет хлопотливый день!
Будут поливать цветы,
Думать о своей судьбе,
Буду до ночной звезды
Лодку мастерить себе...
[1965]
Вариант:
В ЗВЕЗДНУЮ НОЧЬ
В горнице моей светло,—
Это от ночной звезды.
Матушка возьмет ведро,
Молча принесет воды.
— Матушка,—который час?
Что же ты уходишь прочь?
Помнишь ли, в который раз
Светит нам земная ночь?
Красные цветы мои
В садике завяли все,
Лодка на речной мели
Скоро догниет совсем.
Сколько же в моей дали
Радостей пропало, бед?
Словно бы при мне прошли
Тысячи безвестных лет.
Словно бы я слышу звон
Вымерших пасхальных сел...
Сон, сон, сон
Тихо затуманит все.
ПТИЦЫ РАЗНОГО ПОЛЁТА
* * *
—Мы будем
свободны,
как птицы, -
ты шепчешь
и смотришь с тоской,
как тянутся птиц вереницы
над морем,
над бурей морской...
И стало мне жаль отчего-то,
что сам я люблю
и любим...
Ты птица иного полёта...
Куда ж мы
с тобой
полетим?!
Ленинград,
март 1962
* * *
Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны,
Неведомый сын удивительных вольных племен!
Как прежде скакали на голос удачи капризный,
Я буду скакать по следам миновавших времен...
Давно ли, гуляя, гармонь оглашала окрестность,
И сам председатель плясал, выбиваясь из сил,
И требовал выпить за доблесть в труде и за честность,
И лучшую жницу, как знамя, в руках проносил!
И быстро, как ласточка, мчался я в майском костюме
На звуки гармошки, на пенье и смех на лужке,
А мимо неслись в торопливом немолкнущем шуме
Весенние воды, и бревна неслись по реке...
Россия! Как грустно! Как странно поникли и грустно
Во мгле над обрывом безвестные ивы мои!
Пустынно мерцает померкшая звездная люстра,
И лодка моя на речной догнивает мели.
И храм старины, удивительный, белоколонный,
Пропал, как виденье, меж этих померкших полей, -
Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны,
Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей!..
О, сельские виды! О, дивное счастье родиться
В лугах, словно ангел, под куполом синих небес!
Боюсь я, боюсь я, как вольная сильная птица
Разбить свои крылья и больше не видеть чудес!
Боюсь, что над нами не будет возвышенной силы,
Что, выплыв на лодке, повсюду достану шестом,
Что, все понимая, без грусти пойду до могилы...
Отчизна и воля - останься, мое божество!
Останьтесь, останьтесь, небесные синие своды!
Останься, как сказка, веселье воскресных ночей!
Пусть солнце на пашнях венчает обильные всходы
Старинной короной своих восходящих лучей!..
Я буду скакать, не нарушив ночное дыханье
И тайные сны неподвижных больших деревень.
Никто меж полей не услышит глухое скаканье,
Никто не окликнет мелькнувшую легкую тень.
И только, страдая, израненный бывший десантник
Расскажет в бреду удивленной старухе своей,
Что ночью промчался какой-то таинственный всадник,
Неведомый отрок, и скрылся в тумане полей...
1963
ХОЗЯЙКА
Как много желтых
Снимков на Руси!
Их вид порой грустнее эпитафий.
Как больно снова
Душу поразил
Сиротский смысл семейных фотографий!
Огнем, враждой
Земля полным-полна, —
И близких всех
Душа не позабудет!..
— Скажи, родимый,
Будет ли война?
И я сказал:
— Наверное, не будет.
— Дай Бог, дай Бог...
Ведь всем не угодишь,
Да от раздора пользы не прибудет!
И вдруг опять:
— Не будет, говоришь?
— Нет, — говорю, —
Наверное, не будет!
— Дай Бог, дай Бог...
И тускло на меня
Опять смотрела, как глухонемая,
И, головы седой не поднимая,
Опять склонясь,
Дремала у огня...
Что снилось ей?
Весь этот белый свет,
Быть может, встал пред нею
В то мгновенье?
Но я глухим бренчанием монет
Прервал ее старинные виденья.
— Господь с тобой!
Мы денег не берем...
— Простите, что ж!
Желаю вам здоровья.
За все добро расплатимся добром,
За всю любовь расплатимся
любовью...
ВЕНЕРА
Где осенняя стужа кругом
Вот уж первым ледком прозвенела,
Там любовно над бедным прудом
Драгоценная блещет Венера!..
Жил однажды прекрасный поэт,
Да столкнулся с ее красотою.
И душа, излучавшая свет,
Долго билась с прекрасной звездою!
Но Венеры играющий свет
Засиял при своем приближенье,
Так, что бросился в воду поэт
И уплыл за ее отраженьем...
Старый пруд забывает с трудом,
Как боролись прекрасные силы,
Но Венера над бедным прудом
Доведет и меня до могилы!
Да еще в этой зябкой глуши
Вдруг любовь моя — прежняя вера -
Спать не даст, как вторая Венера
В небесах возбужденной души!
ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ
Был целый мир
зловещ и ветрен,
Когда один в осенней мгле
В свое жилище Дмитрий Кедрин
Спешил, вздыхая о тепле...
Поэт, бывало, скажет слово
В любой компании чужой,—
Его уж любят, как святого,
Кристально чистого душой.
О, как жестоко в этот вечер
Сверкнули тайные ножи!
И после этой страшной встречи
Не стало кедринской души.
Но говорят, что и во прахе
Он все вставал над лебедой,—
Его убийцы жили в страхе,
Как будто это впрямь святой.
Как будто он во сне являлся
И так спокойно, как никто,
Смотрел на них и удивлялся,
Как перед смертью: — А за что?
1966
ТАЙНА
?Чудный месяц плывет над рекою?, -
Где-то голос поет молодой.
И над родиной, полной покоя,
Опускается сон золотой!
Не пугают разбойные лица,
И не мыслят пожары зажечь,
Не кричит сумасшедшая птица,
Не звучит незнакомая речь.
Неспокойные тени умерших
Не встают, не подходят ко мне.
И, тоскуя все меньше и меньше,
Словно Бог, я хожу в тишине.
И откуда берется такое,
Что на ветках мерцает роса,
И над родиной, полной покоя,
Так светлы по ночам небеса!
Словно слышится пение хора,
Словно скачут на тройках гонцы,
И в глуши задремавшего бора
Все звенят и звенят бубенцы...
ПРОЩАЛЬНОЕ
Печальная Вологда
дремлет
На темной печальной земле,
И люди окраины древней
Тревожно проходят во мгле.
Родимая! Что еще будет
Со мною? Родная заря
Уж завтра меня не разбудит,
Играя в окне и горя.
Замолкли веселые трубы
И танцы на всем этаже,
И дверь опустевшего клуба
Печально закрылась уже.
Родимая! Что еще будет
Со мною? Родная заря
Уж завтра меня не разбудит,
Играя в окне и горя.
И сдержанный говор печален
На темном печальном крыльце.
Все было веселым вначале,
Все стало печальным в конце.
На темном разъезде разлуки
И в темном прощальном авто
Я слышу печальные звуки,
Которых не слышит никто...
(1968)
ПРОЩАЛЬНЫЕ СТИХИ
Шантаренкову
Зима глухая бродит по дорогам,
И вьюга злая жалобно скулит...
Я ухожу до времени и срока,
Как мне судьба постылая велит.
И я скажу: — В суровую минуту
Не так легко без друга обойтись,
Тебя, как тень, преследует повсюду
Шальной недуг, куда ни оглянись.
Но если друг при первом испытанье
Вдруг изменяет совести своей,
О нем дурную память в ожиданье
Грядущих дней безжалостно разбей!..
...И пусть он склонен был великодушно
Простить тебе обиду и пустяк,
И пусть вы жили весело и дружно,
Деля последний, может быть, пятак!
Что пользы в том?
Забудь о нем,
однако:
Такого друга разве не найдешь
В любом другом, кто только не собака
И на нее покуда не похож?
РАСПЛАТА
Я забыл, что такое любовь.
Не любил я, а просто трепался.
Сколько выпалил клятвенных слов!
И не помнил, когда просыпался.
Но однажды, прижатый к стене
Беэобразьем, идущим по следу,
Словно филин, я вскрикну во сне,
И проснусь, и уйду, и уеду,
И пойду, выбиваясь из сил,
В тихий дом, занесенный метелью.
В дом, которому я изменил
И отдался тоске и похмелью...
Поздно ночью откроется дверь.
— Бес там, что ли, кого-то попутал?
У порога я встану, как зверь,
Захотевший любви и уюта.
Побледнеет и скажет: — Уйди!
Наша дружба теперь позади!
Ничего для тебя я не значу!
Уходи! Не гляди, что я плачу!
Ты не стоишь внимательных слов,
От измен ты еще не проспался,
Ты забыл, что такое любовь,
Не любил ты, а просто... трепался!
О, печальное свойство в крови!
Не скажу ей: ?Любимая, тише?,
Я скажу ей: ?Ты громче реви!
Что-то плохо сегодня я слышу!?
Все равно не поверит она,
Всем поверит, но мне не поверит,
Как надежда бывает нужна,
Как смертельны бывают потери.
И опять по дороге лесной,
Там, где свадьбы, бывало, летели,
Неприкаянный, мрачный, ночной,
Словно зверь, я уйду по метели...
ГОСТЬ
Гость молчит,
и я ни слова!
Только руки говорят.
По своим стаканам снова
Разливаем все подряд.
Красным,
белым
и зеленым
Мы поддерживаем жизнь.
Взгляд блуждает по иконам,
Настроенье – хоть женись!
Я молчу, я слышу пенье,
И в прокуренной груди
Снова слышу я волненье:
Что же, что же впереди?
Как же так -
скажи на милость! –
В наши годы, милый гость,
Все прошло и прокатилось,
Пролетело, пронеслось?
Красным,
белым
и зеленым
Нагоняем сладкий бред…
Взгляд блуждает по иконам…
Неужели Бога нет?
* * *
Когда душе моей
сойдет успокоенье
С высоких, после гроз, немеркнущих небес,
Когда душе моей внушая поклоненье,
Идут стада дремать под ивовый навес,
Когда душе моей земная веет святость,
И полная река несет небесный свет,
Мне грустно оттого,
что знаю эту радость
Лишь только я один. Друзей со мною нет...
Я УМРУ В КРЕЩЕНСКИЕ МОРОЗЫ
Я умру в крещенские морозы.
Я умру, когда трещат березы.
А весною ужас будет полный -
на погост речные хлынут волны.
Из моей затопленной могилы
гроб всплывет, забытый и унылый,
разобьется с треском, и в потемки
уплывут ужасные обломки.
Сам не знаю, что это такое...
Я не верю вечности покоя.
ДО КОНЦА
До конца,
До тихого креста
Пусть душа
Останется чиста!
Перед этой
Желтой, захолустной
Стороной березовой
Моей,
Перед жнивой
Пасмурной и грустной
В дни осенних
Горестных дождей,
Перед этим
Строгим сельсоветом,
Перед этим
Стадом у моста,
Перед всем
Старинным белым светом
Я клянусь:
Душа моя чиста.
Пусть она
Останется чиста
До конца,
До смертного креста!
(С) НИКОЛАЙ РУБЦОВ
__________________________________________
P.S.
Из письма Николая Рубцова к Людмиле Дербиной:
?Милая, милая, неужели тебе хочется, чтоб я страдал и мучился еще больше и невыносимее. Все последние дни я думаю только о тебе. Думаю с нежностью и страхом. Мне кажется, нас связала непонятная сила, и она руководит нашими отношениями, не давая, не оставляя никакой самостоятельности нам самим. Не знаю, как ты, а я в последнее время остро это ощущаю. Но что бы ни случилось с нами и как бы немилосердно не обошлась судьба, знай: лучшие мгновения были прожиты с тобой и для тебя. Упрекать судьбу не за что: изведена и, в сущности, исчерпана серьезная и незабываемая жизнь, какой не было прежде и не будет потом. Была ли ты ее украшением? Если иметь в виду китайскую вазу, то нет; а если понимать планиду как объем бесконечной работы, тревог и горечи, то в этом объеме каплей радости была ты. Хотя зачастую – и чрезмерно терпкой. Может быть, сама этого не понимая или не желая понимать. За нас часто решают и думают значительно резвее и тоньше, и нас устраивает это, потому что избавляет от обременительной необходимости думать самим. У тебя непростой и далеко не ангельский характер, а вспыльчивость и необузданность частенько ошеломляли даже меня, которому пришлось повидать всякого: а возбудить к действию таких порывистых и деятельных женских натур очень нетрудно. К тому же тебе постоянно кажется, что ты в чем-то обойдена, тебе не додано по заслугам, и незамедлительно восстаешь против мнимых несправедливостей. Следует быть осмотрительней: пришла пора, настала... И не принимай мои слова за упрек или назидание, они всего лишь знак дружеского расположения и доверия. И желание помочь осознать себя и определиться...?
Н. Рубцов - Л. Дербиной, 1971 г.
Источник:
Интервью с поэтом Людмилой Дербиной (Владимир Хохлев)
http://www.proza.ru/2009/12/04/873
СТИХИ ЛЮДМИЛЫ ДЕРБИНОЙ (в основном - фрагменты)
О Николае Рубцове и Людмиле Дербиной -
http://stihi.ru/cgi-bin/login/page.pl
Мои поступки так странны,
Мой путь так неразумно вьется.
И дух бунтарский сатаны
Во мне как прежде остается!
***
...Чужой бы бабе я всю глотку переела
за то, что ласково ты на нее взглянул.
Уж если на роду написана измена,
то лучше бы в реке ты утонул.
С конем, часами, золоченой сбруей
пусть захлестнула бы тебя волна.
Но только б не любил ничью другую,
но только б Я! Я! Я!, а не ОНА!
***
О, жизнь моя! Зачем была
и чем ты для других явилась?
Кому ты счастие дала
и горем на кого свалилась?
Кого сторонкой обошла,
кого-то крепко зацепила.
Кого любовью обожгла?
О жизнь моя! Кого убила?!
***
...Я знала – ты любишь меня
И силой возьмешь мою душу,
Что это и есть западня,
И то, что ее я разрушу!
Но там под осенней луной
При легком головокруженьи
Мятеж назревающий мой
Еще не казался крушеньем.
Лишь где-то в крещенские дни
Запели прощальные хоры,
И я у своей западни
смела все замки и затворы!
...И я, обессилев от муки
С ним быть не самою собой,
В свирепом отчаянье руки
Однажды вздыму над судьбой.
...Краски дня были слишком резки
И в глазах моих, в сини накала
Не заметил ты грозной тоски,
Дерзновенного бунта начало.
***
О, так тебя я ненавижу!
И так безудержно люблю,
Что очень скоро (я предвижу!)
Забавный номер отколю.
Когда-нибудь в пылу азарта
Взовьюсь я ведьмой из трубы
И перепутаю все карты
Твоей блистательной судьбы!
***
Как мне кричали те грачи,
Чтоб я рассталась с ним, рассталась!
Я не послушалась (молчи!),
И вот что сталось… Вот что сталось…
***
Нет, я теперь уже не успокоюсь!
Моей душе покоя больше нет!
Я черным платом траурным покроюсь,
Не поднимая глаз на белый свет.
Что та любовь – смертельный поединок,
Не знала я до роковых минут!
О, никогда б не ведать тех тропинок,
что неизбежно к бездне приведут!
Зову тебя, но ты не отзовешься.
Крик замирает в гибельных снегах.
Быть может, ты поземкой легкой вьешься
У ног моих, вмиг рассыпаясь в прах?
Быть может, те серебряные трубы,
Чьи звуки в свисте ветра слышу я, –
Твои, уже невидимые губы
Поют тщету и краткость бытия.
Пройдет зима. Лазурно и высоко
Наполнит мир весенний благовест,
Но я навек уж буду одинока,
Влача судьбы своей ужасный крест.
И будет мне вдвойне горька, гонимой,
Вся горечь одиночества, когда
Все так же ярко и неповторимо
Взойдет в ночи полей твоих звезда.
Но… чудный миг! Когда пред ней в смятенье
Я обнажу души своей позор,
Твоя звезда пошлет мне не презренья,
А состраданья молчаливый взор.
***
Никто не знает, сколько раз
рождалась я и умирала,
и сколько раз в свой смертный час
я начинала жить сначала.
И сколько раз за смерть мою
мое рожденье принимали
и там, у жизни на краю,
открылись мне какие дали,
печальным факелом судьбы
какие бездны озарились,
какие волны, на дыбы
восставши с грохотом разбились...
Когда меня топтали в грязь,
а я прощенья не просила,
в меня невидимо лилась
земли таинственная сила.
Уже поверженная ниц,
как хорошо я различала
сквозь топот ног, гримасы лиц
в своем конце свое начало!
***
Язычница, дикарка, зверолов,
ловка, как рысь, инстинкту лишь послушна,
к великому движению миров
над головой
была я равнодушна.
Но вот к движеньям собственной души
Прислушивалась, словно на охоте.
О, напиши (пора уж), напиши
трактат о ней, мудрейший Аристотель!
Постичь ее?! Увы, не столь проста!
Но что она, коль верой не согрета?
Душа жила в предчувствии Христа,
в преддверии Любви, Добра и Света!
***
…Что же я со своею тоской?
Отчего так болят мои корни?
Почитая икону доской,
ей молиться хочу все упорней.
Сколько скорби она собрала
и обиженным скольким внимала!
Если просто доскою была,
То давно уж священною стала!
***
Отчего облака багрянели?
Или был в том нерадостный знак?
Причитанья январской метели
и внезапно сгустившийся мрак
над Софийским осмекнувшим храмом,
над заснеженной мертвой рекой –
все вещало нам грозную драму,
все сулило конец. И какой!
Но минуя Соборную горку,
мы пошли по реке напрямик,
и смотрел по-враждебному зорко
из метели на нас чей-то лик.
На ступенях Дворца сочетанья
я невольно замедлила шаг.
Все мне чудились те причитанья,
люстры свет не рассеивал мрак.
И в какую-то долю мгновенья
за колоннами снова возник,
как зловещее чье-то видение,
тот враждующе пристальный лик.
Я сказала: – Вернемся! Не надо!
Так зачем ты меня удержал
всею силой влюбленного взгляда,
ты зачем от меня не бе-жа-ал?!
Когда вышли, метель затихала,
нас с тобою оплакав во мгле.
Оставалось безжалостно мало
быть нам вместе на этой Земле!
***
Откуда эта двойственность во мне?
То женщины каприз и самовластье,
То одиночества испытанное счастье,
Когда лишь лес шумит в моем окне.
То хочется мне нравиться мужчинам,
Лукаво знать, что у моих колен
Томится спутник мой не без причины:
Томился всяк, предчувствуя свой плен.
Где я взяла покой и плавность жестов,
Откуда в речи мед и серебро, –
Не знаю я. Мне лишь одно известно,
Что хитрый бес вошел в мое ребро.
Как мне ступить, потупить очи долу,
Сыграть смущенье, взглядом загрустить –
Все знает он. В веках сурову школу
Прошел тот бес, не мне его учить.
Но, утолив тщеславье и гордыню,
Нечистый робко поджимает хвост,
И я под звездами ночными стыну
Совсем одна средь елок и берез…
***
…Какие бы характеристики
вы не давали мне, глумясь,
Все зеленей легенды листики,
все удивительнее вязь
судьбы из тайного и явного,
где тень и свет переплелись,
загадка монстра своенравного
и роль изгоя удались…
***
Но на земле многострадальной
Под взглядом многих умных глаз
Быть осужденной, быть опальной,
Быть может, даже в самый раз.
Быть, право, стоит виноватой
С виной иль вовсе без вины,
Быть стоит проклятой, распятой,
Прослыть исчадьем сатаны…
***
Стихи Дербиной в исполнении автора можно услышать здесь:
http://a-belousov.livejournal.com/7023.html
Подробнее о судьбе Людмил? Дербиной - здесь:
http://rubtsov.id.ru/derbina/cont_derbina.htm
Метки:
