Русский

Волга

Эти лица, эти взгляды!
Глаз небесных глубина.
Ничего еще не надо –
Моя Родина до дна!

За рекою, на пригорке,
Средь опушек и лесов,
Слышен колокола звонкий
Русский звон на сто веков.

Величавая стремнина
Вдаль несет саму себя.
Проплывают мимо, мимо
Сёла, степи и поля.

Там вдали за косогором
Поворот и длинный плес.
Завороженным узором – лес,
Что к зареву прирос.

Запах трав, речных покосов.
Скрип уключин вдоль реки.
Нет о жизни здесь вопросов
Как вода ты в ней теки!
09.08.2008


Русский я

Русский я. Русский! Я сеян в земле,
В розовой глине на дальнем холме,
Где раскорчёвано поле для ржи –
В двести вершков от межи до межи.

Полит я грязью увязших дорог,
В той глухомани, где лес, лес и Бог,
Где от вестей до вестей ползимы,
Где по весне озимь-зелень и мы.

Русый я. Русый. Я дёрганый лён.
Тёплою пылью дорог опылён,
Ельником спрятан от зноя и гроз,
В скирды соломы укрывшись в мороз.

Русский я! Мы в городах и веках!
В странах заморских и в материках!
В космосе дальнем и в ближнем бою,
Впившись корнями в Россию свою.

Выше холмов, выше гор, их вершин,
Мы, как деревья! Нам мера – аршин!
Нам наша вера, и храмы, и Бог!
Новые трудности наших дорог!


Русский лес

Я плАчу, плАчу - русский лес,
Моё застенчивое горе.
Не исчезай! Смотри, с небес
Ты словно вспаханное поле.

Корнями сосен вековых
Зияют в глине твои раны.
Болотным гноем лягут в них
Следы наживы и обмана.

Тот дальний бор давал к зиме
Грибов, черники и морошки.
Зверью приплод в своей норе,
Крестьянам брёвна понемножку.

Он был живой. Дышал, шептал,
И песни пел весной зеленой.
Весь строй лежит, никто не встал,
Железной лапой унесенный.

Тот штабель тел, стволов культи
В спине костлявой лесовоза.
А где был бор, теперь расти
Крестам из молодой берёзы.



Бабушка, русская печь

Ах, бабушка, русская печь,
Не ты ли хранила всё в доме?
По утренней сладкой истоме
Текла материнская речь.

На гладких твоих кирпичах,
Теплом согревающих пятки,
С братишкой играли мы в прятки,
А образ мерцал при свечах.

Признаемся, русская печь,
Твой под, застеленный соломой,
Мыл чище любой ванны новой,
И ты не могла нас обжечь.

Лежанка, прижавшись к тебе,
Служила столетнему деду,
Когда он не мог слезть к обеду
Для щей ароматных в избе.

В печурках лежали как клад
Носки, рукавицы, клубочки.
А мать улыбалась – нет дочек,
Зато сорванцов сыплет град.

О, русская печь! В те года,
Сжигавших домА в наших сёлах,
Обугленною, невесёлой
Ты место хранила всегда.

И строился вкруг тебя дом,
Собравшейся снова роднёю.
И дом возрождался тобою,
И дети рождались вновь в нём.

Ушло все, и хлеб не вкусить
С парным молоком. Домотканый
Не ткут половик утром рано,
С дресвою полы не помыть.

Осыпался тес со стропил,
Нет дров, нет тепла из тех вьюшек,
И нет уж тех старых старушек,
Кто печь на рассвете топил.


Мы север!

Не запад мы и не восток.
Не путайте нас с ?раскосыми?.
Мы север! Здесь ?наш шесток? -
В снегах и во льдах торосами!

И нет после нас следов.
(Деревья сгорают быстро).
Мы здесь, средь болот и льдов,
Берегись подходить на выстрел.

Нас много! Мы, как грибы,
Встаем на проталинах в рост.
И мы упрямы – упрямые лбы.
Упрямство нам дал мороз.

Не путайте нас с южанами,
там много тепла и вина.
Воспитаны мы пожарами -
В снегу сгорающие дома.

Мы мрем от подлостей сволочи.
Но, все же вперед и вперед
Мы прём сквозь сугробы и полночи.
Русские мы! Великий народ!

10.04.2018


Скоморошья песенка

Как у нашего боярина
Терема добром завалены.
Острый ножик вжик-вжик
Точит русский мужик.
Как у нашего у мытаря,
Серебро в карман умытое.
Острый ножик вжик-вжик
Точит русский мужик.
Как у нашего купечества,
За деньгу идет отечество.
Острый ножик вжик-вжик
Точит русский мужик.
Как у нашего опричника,
Мздой блестит тугое личико.
Острый ножик вжик-вжик
Точит русский мужик.
Как у нашего крестьянина,
Всё долги лихому барину.
Острый ножик вжик-вжик
Точит русский мужик.
Как пустая своморошина
Пела песни нехорошие.
Острый ножик вжик-вжик
Точит русский мужик.

доктор Лифшиц


Мне говорят – евреи! Меня всё долбят – враги!
А я больницу помню и доктора без ноги.
Меня этот доктор Лифшиц тащил, как с передовой,
В задрипанном, полунищем бараке на свет живой.
Мне всё твердят – евреи! А он… блокадных боёв
Засыпанные траншеи. Ранение. Петергоф.

И половину века - пользовал многих тут,
Войно-Ясенецкого, надев на себя хомут.

http://pki.botik.ru/articles/p-lifsic2005niki.pdf