Отец

На тёмно-мандариновой тропе

Летят на землю робко хлопья снега,

Природе открывая путь к зиме…

Юнец-курильщик ожидает Человека.



В момент безделья его нехитрый взгляд,

Сквозь томный пар из горла исходящий,

Сквозь шорох листьев, что в ногах хрустят,

Улавливает мир происходящий.



Курильщик видит одинокую картину:

Вдали, почти у лесопарка, в елях

Как будто бесконечно заводя пружину,

Качается мужчина качелях.



Юнец-курильщик, твердо сверив время

И осознав, что Человек на пол пути,

Чтобы облегчить ожиданья бремя,

Вознамерился к качелям подойти.



Разливалось томной радостью светило.

В окружных домах ещё все тихо спали.

Ничто окружный мир не тормошило,

И лишь качели тихо мужика качали…



Курильщик вознамерился нехитро

Чуть поточнее свой направить взгляд;

Для художника здесь тусклая палитра,
Но вот мужчина несказанно рад.



Он качели темп легонько ускоряет,

И понятно без судебных экспертиз:

Он с собой своё дитя качает,

И качаются они то вверх, то вниз…



Рядом с ржавой металлической каченью

Старый белый пёс в листве лежит.

Серебристой проволочной канителью,

Мыслей рой в табачном разуме бурлит.



Что в нём гложет? Правда мироздания?

Бурной молодости пагубный секрет?

Может грусть несёт ему его сознание?

Может быть дитя источник бед?



Почему лицо его спокойно?

Разве можно ощутить покой

В мире, где всё стало непристойно

И где каждый день, как новый бой?



Так курильщика задел вдруг за живое

В молодом отце безбрежный вид.

Он сказал отцу бы что-нибудь тупое,

Извинившись после, что такое говорит.


Но желаниям его противореча,

Показался рядом нужный Человек,

И окурок бросив он спешит на встречу,

Шаг переведя на быстрый бег.