Северный венок
Художник Юрий Ракша "Времена года. Васильки"
(венок сонетов)
I
Ты всё-таки была со мной в тот миг,
Когда бесились местные конторы,
Когда боролся с ветром грузовик…
Бессильны были крылья и моторы.
Я так хотел бы улететь к тебе!
Но как хотел – мне так не улеталось.
Был гололёд, и я сидел в избе.
И чувствовал смертельную усталость.
Но ветры века! Веки чуть сомкнул –
Почувствовал их грозное предвестье.
Поэтому, наверно, не заснул.
И вышел. И представил, что мы вместе.
И начиналось наших душ слиянье…
Когда тебе выдумывал сиянье.
II
Когда тебе выдумывал сиянье…
Казалось мне, что в космос в этот час
Шёл парусник, которому заранее
Судьбой на гибель выдан был приказ.
Канаты разрывались световые.
И паруса, на миллионы лет
Рассчитанные – будто бы живые! -
Сгорали чуть помедленней комет.
Цвели цветы прощальные на небе…
Так холодна и бессердечна ночь!
Всё, что придумал, - обратилось в небыль.
Никто, никто… Ничем не мог помочь!
И пропадал в безмолвии мой крик…
И снова твой в ночи являлся лик!
III
И снова твой в ночи являлся лик.
И становилось мне намного легче.
Я в снах своих к тебе такой привык.
И даже взгляд твой сердце снова лечит.
… Придумывал сияние не так…
Нет у меня для этого сноровки.
Никто не смог бы сосчитать собак
В тот день у аэропортовской столовки.
Когда поднялся ночью самолёт,
То первая звезда ко мне скатилась.
А от колёс так отрывался лёд,
Как от тебя – ко мне впервые милость.
И в воздухе замёрзло: ?До свиданья?…
Смешались времена и расстоянья.
IY
Смешались времена и расстоянья.
Шёл ветер, как ходил он в старину…
Гудел и шёл, не требуя признанья.
И задевал всего одну струну,
Которая вела возможно к сердцу,
Она от сердца может быть, вела…
?Как я не знал что где-то по-соседству
Ты без меня, любимая, жила…?
Лучами звёзды синие кололись.
И гасли. И рождались в вышине.
Но верилось, что вычислю я скорость,
Свиданья предназначенного мне.
Небесным всё освещено огнём –
Сиянье северное – слышал лишь о нём…
Y
Сиянье северное – слышал лишь о нём.
Но довелось и мне его увидеть.
Ту ночь могу считать счастливым днём.
Судьба меня не думала обидеть.
Не зря себе твердил: ?Ты потерпи.
Ещё придут назначенные сроки…?
Фантазии весёлый серпантин
Менял мой почерк и менял мне строки.
И буквой ?Т? пластался самолёт –
По тундре и по стёклышкам озёрным.
Был мой полёт – безвестнейший полёт
Навстречу нашим чувствам беспризорным.
О них у нас никто нигде не спросит…
А в эту ночь стоял я на откосе…
YI
А в эту ночь стоял я на откосе.
Но мыслями опять летел к тебе.
И время мимолётное относит
Счастливый этот случай к ворожбе.
Хотя про нас цыганки не гадали
И дело, может быть, совсем не в том,
Что есть ещё гадалки и вокзалы,
Которые нам встретятся потом.
Я в эту ночь стоял на том откосе,
Где звал тебя – и удивился бы,
Узнав тогда, что кто-то позже спросит:
? Вы верите в причуды ворожбы??
Я верю в чудо. Место знаю в нём,
Где краски изнутри горят огнём.
YII
Где краски изнутри горят огнём.
Спроси меня теперь, где эти краски?
И может, кто-то вдруг меня кольнёт:
?Мол, эти краски – попросту из сказки?…
Что для меня лукавая молва?
Когда так ярко, солнечно и зримо
В тот час от них внизу цвела трава! –
Но это всё – увы! – неповторимо.
И на откос тот больше не взойти…
Вновь голос стюардессы: ?Пассажиры…?
Остановиться бы на полпути,
Пойти в разлад с привычным этим миром.
Любовь – понятие, что в сердце носят,
Художника и музыканта просят.
YIII
Художника и музыканта просят
Те чувства… Но когда они вдали,
По небу треугольники их носит…
Они молчат, они не журавли.
И я летел, как не летают птицы.
Хоть высоко летел я над землёй –
Мне захотелось вдруг остановиться,
Но знал: земля расправится со мной.
И я летел, и знал, и твёрдо верил,
Когда сто рек преодолев в пути,
Я опущусь на тот счастливый берег,
Чтоб в первый раз опять тебя найти.
Сиянье чудом кажется пока
И лепестком гигантского цветка.
IX
И лепестком гигантского цветка
Меня от солнца жаркого прикроют.
Но я лечу. Я северный пока,
А упаду – то не в цветах зароют…
В унылых, подготовленных к зиме,
В болотах тех, что обметала стужа,
И не найдётся горестных примет,
Но я тебе в то время так был нужен!
И охраняла вера в жизнь мою –
На грани нашей жизни не бессмертной,
Когда и где, в каком ещё краю,
Мне стать величиною столь заметной?
Со мной в тот рейс бессмертие летало –
Над всем Таймыром небо трепетало…
X
Над всем Таймыром небо трепетало…
Но я успел сменить те небеса.
И подо мной так долго пролетали
Зелёные и жёлтые леса.
А что же было в замерзавшем крае?
В тот самый час я был в другом краю.
Сиянье начиналось там – я знаю.
И всё-таки его не узнаю!
На снимках, на картинках и в рассказах
Сияние совсем не схоже с тем,
В котором видел я всю землю разом,
Но я на ней не видел хризантем.
Но лепестки ужасного цветка –
Сиянье из немого далека.
XI
Сиянье из немого далека…
От звёздных войн хочу, чтоб не возникло.
Земля, Земля, ты так невелика!
Не может быть, чтоб к войнам ты
привыкла!
Не может быть, чтоб сыновья твои
Сиянье солнца от тебя закрыли.
И тайн твоих от них не утаить.
Как после смерти, всё поперерыли.
Мысль, как кошмар, окончилась на том…
И было небо хоть черно, но чисто!
И втягивались облака винтом…
И мой сосед не в меру был речистым.
И зарево над миром расцвело,
Лилось, сверкало – мощью потрясало…
XII
Лилось, сверкало – мощью потрясало,
Не оставляя тени за собой,
И я подумал: ?Как нам было мало,
Как много было выдано судьбой!?
Всё так… Полёт и грусть витали рядом…
Пристроившись на кончике крыла,
Светилась нежность грозовым разрядом.
Я рассмеялся – наступила мгла!
Лишь сигарета, словно земляника,
Во тьме светилась… И казалось мне,
Что нежность сквозь одежды вдруг
проникла
За пазуху, где место для камней.
Когда я оказался на земле,
То в свете я стоял, то вновь во мгле.
XIII
То в свете я стоял, то вновь во мгле.
И никакого не свершилось чуда.
Ещё в моей руке окурок тлел…
Уже очередной была запруда…
Я всё ещё переживал полёт.
Предчувствовал свиданья неизбежность.
Вновь на Таймыр сбирался самолёт.
В обратный путь моя спешила нежность.
Которая, казалось бы, с крыла
Могла ко мне сойти – так путь короток…
Меня дорога торная вела
Средь чемоданов, рюкзаков, коробок.
В корысти не замечен, и не в зле
Перед тобой на ?горестной земле?.
XIY
Перед тобой на ?горестной земле?
Переживаю, хоть предвидел встречу.
Ты расскажи про шелест тополей,
А я тебе на твой рассказ отвечу.
Что тополиный пух, как белый снег…
Об этом знают все – и ты, конечно,
Что снег звенит. Звенит, почти как смех,
Что от снегов сиянье будет вечным!
Из тех краёв, откуда улетел,
Я так и не привёз тебе сиянье…
Я лишь узнал, как снег бывает бел,
Как там скрипеть - могли скрипеть бы сани.
Но всё равно я главное постиг:
Ты всё-таки была со мной в тот миг…
XY
Ты всё-таки была со мной в тот миг,
Когда тебе выдумывал сиянье.
И снова твой в ночи являлся лик…
Смешались времена и расстоянья.
Сиянье северное – слышал лишь о нём.
А в эту ночь стоял я на откосе,
Где краски изнутри горят огнём,
Художника и музыканта просят.
И лепестком гигантского цветка
Над всем Таймыром небо трепетало…
Сиянье из немого далека
Лилось, сверкало – мощью потрясало.
То в свете я стоял, то вновь во мгле
Перед тобой на ?горестной земле?.
(венок сонетов)
I
Ты всё-таки была со мной в тот миг,
Когда бесились местные конторы,
Когда боролся с ветром грузовик…
Бессильны были крылья и моторы.
Я так хотел бы улететь к тебе!
Но как хотел – мне так не улеталось.
Был гололёд, и я сидел в избе.
И чувствовал смертельную усталость.
Но ветры века! Веки чуть сомкнул –
Почувствовал их грозное предвестье.
Поэтому, наверно, не заснул.
И вышел. И представил, что мы вместе.
И начиналось наших душ слиянье…
Когда тебе выдумывал сиянье.
II
Когда тебе выдумывал сиянье…
Казалось мне, что в космос в этот час
Шёл парусник, которому заранее
Судьбой на гибель выдан был приказ.
Канаты разрывались световые.
И паруса, на миллионы лет
Рассчитанные – будто бы живые! -
Сгорали чуть помедленней комет.
Цвели цветы прощальные на небе…
Так холодна и бессердечна ночь!
Всё, что придумал, - обратилось в небыль.
Никто, никто… Ничем не мог помочь!
И пропадал в безмолвии мой крик…
И снова твой в ночи являлся лик!
III
И снова твой в ночи являлся лик.
И становилось мне намного легче.
Я в снах своих к тебе такой привык.
И даже взгляд твой сердце снова лечит.
… Придумывал сияние не так…
Нет у меня для этого сноровки.
Никто не смог бы сосчитать собак
В тот день у аэропортовской столовки.
Когда поднялся ночью самолёт,
То первая звезда ко мне скатилась.
А от колёс так отрывался лёд,
Как от тебя – ко мне впервые милость.
И в воздухе замёрзло: ?До свиданья?…
Смешались времена и расстоянья.
IY
Смешались времена и расстоянья.
Шёл ветер, как ходил он в старину…
Гудел и шёл, не требуя признанья.
И задевал всего одну струну,
Которая вела возможно к сердцу,
Она от сердца может быть, вела…
?Как я не знал что где-то по-соседству
Ты без меня, любимая, жила…?
Лучами звёзды синие кололись.
И гасли. И рождались в вышине.
Но верилось, что вычислю я скорость,
Свиданья предназначенного мне.
Небесным всё освещено огнём –
Сиянье северное – слышал лишь о нём…
Y
Сиянье северное – слышал лишь о нём.
Но довелось и мне его увидеть.
Ту ночь могу считать счастливым днём.
Судьба меня не думала обидеть.
Не зря себе твердил: ?Ты потерпи.
Ещё придут назначенные сроки…?
Фантазии весёлый серпантин
Менял мой почерк и менял мне строки.
И буквой ?Т? пластался самолёт –
По тундре и по стёклышкам озёрным.
Был мой полёт – безвестнейший полёт
Навстречу нашим чувствам беспризорным.
О них у нас никто нигде не спросит…
А в эту ночь стоял я на откосе…
YI
А в эту ночь стоял я на откосе.
Но мыслями опять летел к тебе.
И время мимолётное относит
Счастливый этот случай к ворожбе.
Хотя про нас цыганки не гадали
И дело, может быть, совсем не в том,
Что есть ещё гадалки и вокзалы,
Которые нам встретятся потом.
Я в эту ночь стоял на том откосе,
Где звал тебя – и удивился бы,
Узнав тогда, что кто-то позже спросит:
? Вы верите в причуды ворожбы??
Я верю в чудо. Место знаю в нём,
Где краски изнутри горят огнём.
YII
Где краски изнутри горят огнём.
Спроси меня теперь, где эти краски?
И может, кто-то вдруг меня кольнёт:
?Мол, эти краски – попросту из сказки?…
Что для меня лукавая молва?
Когда так ярко, солнечно и зримо
В тот час от них внизу цвела трава! –
Но это всё – увы! – неповторимо.
И на откос тот больше не взойти…
Вновь голос стюардессы: ?Пассажиры…?
Остановиться бы на полпути,
Пойти в разлад с привычным этим миром.
Любовь – понятие, что в сердце носят,
Художника и музыканта просят.
YIII
Художника и музыканта просят
Те чувства… Но когда они вдали,
По небу треугольники их носит…
Они молчат, они не журавли.
И я летел, как не летают птицы.
Хоть высоко летел я над землёй –
Мне захотелось вдруг остановиться,
Но знал: земля расправится со мной.
И я летел, и знал, и твёрдо верил,
Когда сто рек преодолев в пути,
Я опущусь на тот счастливый берег,
Чтоб в первый раз опять тебя найти.
Сиянье чудом кажется пока
И лепестком гигантского цветка.
IX
И лепестком гигантского цветка
Меня от солнца жаркого прикроют.
Но я лечу. Я северный пока,
А упаду – то не в цветах зароют…
В унылых, подготовленных к зиме,
В болотах тех, что обметала стужа,
И не найдётся горестных примет,
Но я тебе в то время так был нужен!
И охраняла вера в жизнь мою –
На грани нашей жизни не бессмертной,
Когда и где, в каком ещё краю,
Мне стать величиною столь заметной?
Со мной в тот рейс бессмертие летало –
Над всем Таймыром небо трепетало…
X
Над всем Таймыром небо трепетало…
Но я успел сменить те небеса.
И подо мной так долго пролетали
Зелёные и жёлтые леса.
А что же было в замерзавшем крае?
В тот самый час я был в другом краю.
Сиянье начиналось там – я знаю.
И всё-таки его не узнаю!
На снимках, на картинках и в рассказах
Сияние совсем не схоже с тем,
В котором видел я всю землю разом,
Но я на ней не видел хризантем.
Но лепестки ужасного цветка –
Сиянье из немого далека.
XI
Сиянье из немого далека…
От звёздных войн хочу, чтоб не возникло.
Земля, Земля, ты так невелика!
Не может быть, чтоб к войнам ты
привыкла!
Не может быть, чтоб сыновья твои
Сиянье солнца от тебя закрыли.
И тайн твоих от них не утаить.
Как после смерти, всё поперерыли.
Мысль, как кошмар, окончилась на том…
И было небо хоть черно, но чисто!
И втягивались облака винтом…
И мой сосед не в меру был речистым.
И зарево над миром расцвело,
Лилось, сверкало – мощью потрясало…
XII
Лилось, сверкало – мощью потрясало,
Не оставляя тени за собой,
И я подумал: ?Как нам было мало,
Как много было выдано судьбой!?
Всё так… Полёт и грусть витали рядом…
Пристроившись на кончике крыла,
Светилась нежность грозовым разрядом.
Я рассмеялся – наступила мгла!
Лишь сигарета, словно земляника,
Во тьме светилась… И казалось мне,
Что нежность сквозь одежды вдруг
проникла
За пазуху, где место для камней.
Когда я оказался на земле,
То в свете я стоял, то вновь во мгле.
XIII
То в свете я стоял, то вновь во мгле.
И никакого не свершилось чуда.
Ещё в моей руке окурок тлел…
Уже очередной была запруда…
Я всё ещё переживал полёт.
Предчувствовал свиданья неизбежность.
Вновь на Таймыр сбирался самолёт.
В обратный путь моя спешила нежность.
Которая, казалось бы, с крыла
Могла ко мне сойти – так путь короток…
Меня дорога торная вела
Средь чемоданов, рюкзаков, коробок.
В корысти не замечен, и не в зле
Перед тобой на ?горестной земле?.
XIY
Перед тобой на ?горестной земле?
Переживаю, хоть предвидел встречу.
Ты расскажи про шелест тополей,
А я тебе на твой рассказ отвечу.
Что тополиный пух, как белый снег…
Об этом знают все – и ты, конечно,
Что снег звенит. Звенит, почти как смех,
Что от снегов сиянье будет вечным!
Из тех краёв, откуда улетел,
Я так и не привёз тебе сиянье…
Я лишь узнал, как снег бывает бел,
Как там скрипеть - могли скрипеть бы сани.
Но всё равно я главное постиг:
Ты всё-таки была со мной в тот миг…
XY
Ты всё-таки была со мной в тот миг,
Когда тебе выдумывал сиянье.
И снова твой в ночи являлся лик…
Смешались времена и расстоянья.
Сиянье северное – слышал лишь о нём.
А в эту ночь стоял я на откосе,
Где краски изнутри горят огнём,
Художника и музыканта просят.
И лепестком гигантского цветка
Над всем Таймыром небо трепетало…
Сиянье из немого далека
Лилось, сверкало – мощью потрясало.
То в свете я стоял, то вновь во мгле
Перед тобой на ?горестной земле?.
Метки:
