7. Песни русалочки Кольцо всенков сонетов Ч. 12
Фото - картина Юрия Константиновича Зеленого http://www.stihi.ru/avtor/zeleniyyuriy1
1.
Прошлая нежность на крест января
вывесит снова распятые чувства.
Красная роза, как реки варяг,
снова пронзила ладонь безыскусно.
Алые пятна, густея в ночи,
кровь собирают и, пользуясь правом,
радугу солнца с огнем обручив,
сгустки заката застыли оправой.
Черной каемкой своей трепетал,
вспыхивал пепел рубином короны.
Угли не ты раздувал и не жаль...
Сердце горит, только взгляд не обронит
то, что таится внутри, как кинжал,
прежние чувства венками хоронит.
2.
Прежние чувства венками хоронит
наша душа, если плачет любовь.
Рябь панихиды слезинку уронит,
вынесет кверху спираль из кругов.
Как паутину, развесит теченье.
Что зацепил берегов окаем
между цветами травы с отреченьем?
Рыжая тина мостит водоем.
Или играл водяной днем обычным?
Волос русалки по зелени трав
спутал все дни, как цветные тычинки.
Не зарекалась я жить без костра.
Заворожили меня криком зычным
чайки на камне, боками пестря.
3.
Чайки на камне, боками пестря,
мир черно-белый расправят на перьях.
Круговоротом меняя края,
к синим кораллам плывет рыба-время.
След бирюзовый блестит в каплях пен.
Золотом чистым сверкают чешуйки,
рыбки ныряют и прячутся в тень,
блеск шелкоперый меняя на струйки.
Я ли не пела с тобой в унисон
и не играла, не слыша резоны?
Ты ли предстал предо мной, как Ясон?
Трещиной синей по Лику Мадонны
манят объятья разбитых икон,
смотрят сквозь сизый туман мертвой зоны.
4.
Смотрят сквозь сизый туман мертвой зоны
нежные глазки моих голубей.
Белой голубкой забуду про стоны
и сохраню свет отпущенных дней.
Светлых пушинок раскрытые горстки
солнце несут на своих облаках,
ночью просеют, как будто наперстки,
искры от звезд на небесных боках.
Светится жизнью бутон и свободно
мир поднимается в птичий полет,
где от избытка любви благородно
кружится аист и счастье несет.
Если спохватишься вслед, будет поздно.
Где наше небо? Ответ не дает.
5.
Где наше небо? Ответ не дает
жизнь и стреножена оком-оковой.
Красные кони в реке ищут брод,
бродят по синей траве за подковой.
Желтые чаши кувшинок, маня,
волны короной листов огибают.
Я прижимаю к себе от коня
лунные пряди и гриву сжимаю.
Листья осенние не берегут
сами себя, опадая, как скатерть,
и золотят долгий солнечный путь.
Солнце оплавит себя в россыпь капель,
чтобы дождем осветить на лету
сумрак вечерний, где звездная паперть.
6.
Сумрак вечерний, где звездная паперть
бросит на землю монеты орлом,
спелостью яблок подарит нам мякоть.
Наша копилка земли шлет тепло.
Золото света медовым наливом.
Иль укатились, как круглый орех,
в щели пещеры дары и лениво
звезды-монеты наполнили мех?
Вьется Уральский хребет самоцветный,
огненной памятью прошлого жжет.
Выложил он для других незаметно
небо родное ячейками сот.
Улеем звездным богатое лето
с силой таращит глаза, словно ждет.
7.
С силой таращит глаза, словно ждет
наших полетов бескрайнее небо.
Словно копытом серебряным бьет,
звездный олень за кометою следом.
Знают олени: к земле тянет страх.
Скорость у века несет через ямы.
Внутренне мы задаем свой размах
и перемены себе позволяем.
Мы не прогнемся под век-сухостой,
прыгая чрез горящее пламя!
Только за кем-то пробег холостой,
ветхие доски срываются сами
и разбиваются решкой простой
на горизонте монетки на память.
8.
На горизонте монетки на память
нам оставляют серебряный звук.
Лунной дорожкой на счастье поставят,
рябью за кругом бежит новый круг.
Грошик подарит вода и стекает
брызгами капель над быстрой рекой,
золото копит и свет облекает
струи фонтанов в скульптуры веков.
В искрах дождя постою, облепило
мокрое платье, как прежняя жизнь.
Запах воды сохранит неба милость.
Ветра объятья мотают, как нить,
времени пряжу со страшною силой.
Стоны не слышит волна и кружит.
9.
Стоны не слышит волна и кружит
водоворотом, как омут воронки.
Пряжу мотает соломкою жит
веретено тонким кружевом кромки.
Нити двойные скрутили спираль.
Солнечной, невыгорающей прядью
светят счастливые дни в нашу даль
и утешают счастливою гладью.
Для паутины осенний дан срок
и попадается ягода волчья,
будто приманку оставил игрок.
Молния высветит центр средоточья
нашей судьбы, где спугнул майский гром
птиц черноногих, как белые клочья.
10.
Птиц черноногих, как белые клочья,
ветер уносит и рвет облака.
Кружатся чайки в витках многоточья
и появляется в небе строка.
Ловят зов бриза у берега Мокши*
кроны развесистых, белых берез.
Чайкам, от ливней осенних промокшим,
видно на скалах, где выемки гнезд.
Ищут в волнах рыбьи тени, как милость
иль отраженье готовит сюрприз?
Тенью березовой осень молилась.
Солнечный лучик опустится вниз
и поднимает река из-под ила
взгляд тёмно-синий со дна, словно жизнь.
*Река в Самарской области.
11.
Взгляд тёмно-синий со дна, словно жизнь,
всклень наполняет собой наши души.
В море свободно пленяет нас бриз,
сквозь нарастающий шум чайки глуше.
Белая пена на гребне видна,
вьется короной от радуги солнца.
Перемещает крутая волна
шлейфы из тени, воланы и кольца.
Звук от ракушки ветра принесут,
тихая песня из лодочек ночи,
камушки - тапочки троп с нежных ступ
сбросит принцесса, русалочья дочка.
Только Нептун сторожит поздний путь,
жадный и строгий, пронзает, как зодчий.
12.
Жадный и строгий, пронзает, как зодчий,
образ Нептуна, возникнув, как дым.
Выбил трезубец небесные строчки
молнией у каменистой гряды.
Молния вырвала, как из темницы,
в красных расщелинах чьи-то черты.
Небо прошили следы колесницы,
загромыхали с большой высоты.
Отполыхала гроза и зарницы
волны вернули, чтоб снова кружить
синей ладонью свои плащаницы.
Небо цветет васильками во ржи
солнечной, алой Зари-роженицы,
лечит мне душу, где боль все дрожит.
13.
Лечит мне душу, где боль все дрожит,
дарит морская волна поцелуи.
Хвост раздвоился и снова бежит
нежной русалочки тень через струи.
Старая сказка и прежний герой.
Он не влюбился, другая дороже.
Девушка пеной осталась морской,
не забывая о счастье, похоже.
Море имеет девичьи глаза,
тень появляется возле песочка.
Изображенье дрожит в образах
и уплывает водою проточной.
К милому дева стремится назад,
стянута шрамом душа, кровоточа.
14.
Стянута шрамом душа, кровоточа,
мучает нас и не знает покой.
В старых легендах, нам тайны пророча,
мир очарован любовной тоской.
Нам помогает сопереживанье.
Боль от разлуки, коварство интриг
и неприкаянность снов, как желанье,
слово поддержки всегда победит.
Теплятся в сердце моем безрассудно
новые чувства и все норовят,
что будет дальше узнать, хоть и трудно.
Тени на стенах со мной говорят
и водружается ради искусства
прошлая нежность на крест января.
Магистрал (7-й сонет венка Магистралов Кольца венков сонетов "Звездный букет"):
Прошлая нежность на крест января
прежние чувства венками хоронит.
Чайки на камне, боками пестря,
смотрят сквозь сизый туман мертвой зоны.
Где наше небо? Ответ не дает
сумрак вечерний, где звездная паперть
с силой таращит глаза, словно ждет
на горизонте монетки на память.
Стоны не слышит волна и кружит
птиц черноногих, как белые клочья.
Взгляд тёмно-синий со дна, словно жизнь,
жадный и строгий, пронзает, как зодчий.
Лечит мне душу, где боль все дрожит,
стянута шрамом душа, кровоточа.
В магистрале цитируется ЯС Юлии Акатовой:
чайки на камне - смотрят сквозь сизый туман: - где наше небо?
сумрак вечерний - с силой таращит глаза - на горизонте
стоны не слышит волна - птиц черноногих
взгляд тёмно-синий со дна - жадный и строгий
Ред. 12.06.11 г.
Ред. 13.12.12 г.
1.
Прошлая нежность на крест января
вывесит снова распятые чувства.
Красная роза, как реки варяг,
снова пронзила ладонь безыскусно.
Алые пятна, густея в ночи,
кровь собирают и, пользуясь правом,
радугу солнца с огнем обручив,
сгустки заката застыли оправой.
Черной каемкой своей трепетал,
вспыхивал пепел рубином короны.
Угли не ты раздувал и не жаль...
Сердце горит, только взгляд не обронит
то, что таится внутри, как кинжал,
прежние чувства венками хоронит.
2.
Прежние чувства венками хоронит
наша душа, если плачет любовь.
Рябь панихиды слезинку уронит,
вынесет кверху спираль из кругов.
Как паутину, развесит теченье.
Что зацепил берегов окаем
между цветами травы с отреченьем?
Рыжая тина мостит водоем.
Или играл водяной днем обычным?
Волос русалки по зелени трав
спутал все дни, как цветные тычинки.
Не зарекалась я жить без костра.
Заворожили меня криком зычным
чайки на камне, боками пестря.
3.
Чайки на камне, боками пестря,
мир черно-белый расправят на перьях.
Круговоротом меняя края,
к синим кораллам плывет рыба-время.
След бирюзовый блестит в каплях пен.
Золотом чистым сверкают чешуйки,
рыбки ныряют и прячутся в тень,
блеск шелкоперый меняя на струйки.
Я ли не пела с тобой в унисон
и не играла, не слыша резоны?
Ты ли предстал предо мной, как Ясон?
Трещиной синей по Лику Мадонны
манят объятья разбитых икон,
смотрят сквозь сизый туман мертвой зоны.
4.
Смотрят сквозь сизый туман мертвой зоны
нежные глазки моих голубей.
Белой голубкой забуду про стоны
и сохраню свет отпущенных дней.
Светлых пушинок раскрытые горстки
солнце несут на своих облаках,
ночью просеют, как будто наперстки,
искры от звезд на небесных боках.
Светится жизнью бутон и свободно
мир поднимается в птичий полет,
где от избытка любви благородно
кружится аист и счастье несет.
Если спохватишься вслед, будет поздно.
Где наше небо? Ответ не дает.
5.
Где наше небо? Ответ не дает
жизнь и стреножена оком-оковой.
Красные кони в реке ищут брод,
бродят по синей траве за подковой.
Желтые чаши кувшинок, маня,
волны короной листов огибают.
Я прижимаю к себе от коня
лунные пряди и гриву сжимаю.
Листья осенние не берегут
сами себя, опадая, как скатерть,
и золотят долгий солнечный путь.
Солнце оплавит себя в россыпь капель,
чтобы дождем осветить на лету
сумрак вечерний, где звездная паперть.
6.
Сумрак вечерний, где звездная паперть
бросит на землю монеты орлом,
спелостью яблок подарит нам мякоть.
Наша копилка земли шлет тепло.
Золото света медовым наливом.
Иль укатились, как круглый орех,
в щели пещеры дары и лениво
звезды-монеты наполнили мех?
Вьется Уральский хребет самоцветный,
огненной памятью прошлого жжет.
Выложил он для других незаметно
небо родное ячейками сот.
Улеем звездным богатое лето
с силой таращит глаза, словно ждет.
7.
С силой таращит глаза, словно ждет
наших полетов бескрайнее небо.
Словно копытом серебряным бьет,
звездный олень за кометою следом.
Знают олени: к земле тянет страх.
Скорость у века несет через ямы.
Внутренне мы задаем свой размах
и перемены себе позволяем.
Мы не прогнемся под век-сухостой,
прыгая чрез горящее пламя!
Только за кем-то пробег холостой,
ветхие доски срываются сами
и разбиваются решкой простой
на горизонте монетки на память.
8.
На горизонте монетки на память
нам оставляют серебряный звук.
Лунной дорожкой на счастье поставят,
рябью за кругом бежит новый круг.
Грошик подарит вода и стекает
брызгами капель над быстрой рекой,
золото копит и свет облекает
струи фонтанов в скульптуры веков.
В искрах дождя постою, облепило
мокрое платье, как прежняя жизнь.
Запах воды сохранит неба милость.
Ветра объятья мотают, как нить,
времени пряжу со страшною силой.
Стоны не слышит волна и кружит.
9.
Стоны не слышит волна и кружит
водоворотом, как омут воронки.
Пряжу мотает соломкою жит
веретено тонким кружевом кромки.
Нити двойные скрутили спираль.
Солнечной, невыгорающей прядью
светят счастливые дни в нашу даль
и утешают счастливою гладью.
Для паутины осенний дан срок
и попадается ягода волчья,
будто приманку оставил игрок.
Молния высветит центр средоточья
нашей судьбы, где спугнул майский гром
птиц черноногих, как белые клочья.
10.
Птиц черноногих, как белые клочья,
ветер уносит и рвет облака.
Кружатся чайки в витках многоточья
и появляется в небе строка.
Ловят зов бриза у берега Мокши*
кроны развесистых, белых берез.
Чайкам, от ливней осенних промокшим,
видно на скалах, где выемки гнезд.
Ищут в волнах рыбьи тени, как милость
иль отраженье готовит сюрприз?
Тенью березовой осень молилась.
Солнечный лучик опустится вниз
и поднимает река из-под ила
взгляд тёмно-синий со дна, словно жизнь.
*Река в Самарской области.
11.
Взгляд тёмно-синий со дна, словно жизнь,
всклень наполняет собой наши души.
В море свободно пленяет нас бриз,
сквозь нарастающий шум чайки глуше.
Белая пена на гребне видна,
вьется короной от радуги солнца.
Перемещает крутая волна
шлейфы из тени, воланы и кольца.
Звук от ракушки ветра принесут,
тихая песня из лодочек ночи,
камушки - тапочки троп с нежных ступ
сбросит принцесса, русалочья дочка.
Только Нептун сторожит поздний путь,
жадный и строгий, пронзает, как зодчий.
12.
Жадный и строгий, пронзает, как зодчий,
образ Нептуна, возникнув, как дым.
Выбил трезубец небесные строчки
молнией у каменистой гряды.
Молния вырвала, как из темницы,
в красных расщелинах чьи-то черты.
Небо прошили следы колесницы,
загромыхали с большой высоты.
Отполыхала гроза и зарницы
волны вернули, чтоб снова кружить
синей ладонью свои плащаницы.
Небо цветет васильками во ржи
солнечной, алой Зари-роженицы,
лечит мне душу, где боль все дрожит.
13.
Лечит мне душу, где боль все дрожит,
дарит морская волна поцелуи.
Хвост раздвоился и снова бежит
нежной русалочки тень через струи.
Старая сказка и прежний герой.
Он не влюбился, другая дороже.
Девушка пеной осталась морской,
не забывая о счастье, похоже.
Море имеет девичьи глаза,
тень появляется возле песочка.
Изображенье дрожит в образах
и уплывает водою проточной.
К милому дева стремится назад,
стянута шрамом душа, кровоточа.
14.
Стянута шрамом душа, кровоточа,
мучает нас и не знает покой.
В старых легендах, нам тайны пророча,
мир очарован любовной тоской.
Нам помогает сопереживанье.
Боль от разлуки, коварство интриг
и неприкаянность снов, как желанье,
слово поддержки всегда победит.
Теплятся в сердце моем безрассудно
новые чувства и все норовят,
что будет дальше узнать, хоть и трудно.
Тени на стенах со мной говорят
и водружается ради искусства
прошлая нежность на крест января.
Магистрал (7-й сонет венка Магистралов Кольца венков сонетов "Звездный букет"):
Прошлая нежность на крест января
прежние чувства венками хоронит.
Чайки на камне, боками пестря,
смотрят сквозь сизый туман мертвой зоны.
Где наше небо? Ответ не дает
сумрак вечерний, где звездная паперть
с силой таращит глаза, словно ждет
на горизонте монетки на память.
Стоны не слышит волна и кружит
птиц черноногих, как белые клочья.
Взгляд тёмно-синий со дна, словно жизнь,
жадный и строгий, пронзает, как зодчий.
Лечит мне душу, где боль все дрожит,
стянута шрамом душа, кровоточа.
В магистрале цитируется ЯС Юлии Акатовой:
чайки на камне - смотрят сквозь сизый туман: - где наше небо?
сумрак вечерний - с силой таращит глаза - на горизонте
стоны не слышит волна - птиц черноногих
взгляд тёмно-синий со дна - жадный и строгий
Ред. 12.06.11 г.
Ред. 13.12.12 г.
Метки:
