Пир во время чумы

Одни весельчаки дошли даже до того, что пессимизм Шопенгауэра называют не только софизмом, но глупостью, и вдобавок глупостью дурного тона. Бестактностью скучающего на пиру жизни. Очевидно чем-нибудь подобным можно было бы возразить и оптимисту: ?Шут гороховый, пожалей хотя бы глаза! Розовые очки, если их слишком долго носить, вредят зрению. Будь честен с собой и прими, наконец, окружающее тебя существование как оно есть?. К тому же с каким-то прямо-таки, скажем, носорожьим упорством забывается необходимость оставлять место для исключений. Мне, например, сложно представить себе позитивно-настроенным человеком семьянина, который в результате аварии разом лишился жены и детей, — каким бы ни был его характер до этого... Перипетии жизни меняют взгляды и надежды человека на мир. Иов хоть и не утерял веру в Бога, но подозреваю, что стал в душе намного замкнутее, скептичнее и циничнее по отношению к последнему. Непредсказуемость, внезапность, коварность судьбы, к сожалению, убивают радость и мотивацию. Но легкомысленные пчелки и любимчики фортуны не трудятся об этом подумать. Что ж, это вопрос зрелости. Да и сам я как-то всегда считал, что вечно скалящиеся оптимисты — это в некотором роде еще дети, это люди, еще пока не познавшие действительности во всей ее обнаженности и объективности, не различающие теней на холсте реальности. Не вкусившие ?соль страдания? этого мира. Как любил говорить Кончаловский, ?не потрепанные очеловечивающим опытом, новенькие и блестящие, будто только что с конвейера, люди? — и поэтому не цельные, но всего лишь половинчатые личности. Однако возраст и их прогибает.