Флейтист

Всё есмь сознание. И да воистину так, аминь!

Веничка всё ещё едет в поезде, и ангелы от него не отступились...

Бесконечное, безграничное сознание, без начала и конца. Всеобъемлющее, потому
как оно есть всё сущее и не сущее (а также и несущее и несомое, если уж на то
пошло). Оно формирует себя, вечно растёт и меняется, проклёвывается пиком своей
активности в каждом из нас. А мы - маски, роли в театре одного актёра,
самозабвенно уходящего в эти роли. Майя, великая драма. Распущенный павлиний
хвост. Самоткущийся ковёр превращений.

Закованные в нашей 3D реальности, в кандалах мёртвенных парадигм религии и
материализма, мы пытаемся эту реальность переварить в терминах причины и
следствия, и у нас уже серьёзный гастрит на этой почве. При этом, кое-кто из
рискнувших подумать иначе уже познакомились со следствием (такого типа,
которое и безо всякой причины, но не без жёстких последствий для
подследственных).

Страшимся злобного создателя-демиурга, обстреливая сон разума чудищами Декарта,
Ньютона и Дарвина. Deus est machina, а человечки - это его, усатого-бородатого
деуса, армия роботов, вылепленная из глины и грязи. Армия хрюкающих свинок,
пытающихся разгрызть ДНК и уже расщепивших атом, на череп и кости.

Или жe мы уничтожим старых богов и провозгласим, торжествуя, что, мол, бытие
порождает сознание. Материя первична, а дух? Дух нам несносен на душу, так что
его мы отправим куда-нибудь подалее, да поскорее.

В ловушке мозгов, заточившись на скопище логик, запрятав в пыли антресолей своё
подсознанье, мы дети, потерявшиеся в тёмном лесу, и какой же Данко выведет нас
оттуда?

Горячечный бред изначального страха, вот что есть наши ?модели мира?. И всё же,
всё же ядовитый туман кое как рассеивается ветром; тёмный, пугающий лес
расступается, отступает, давая дорогу свету.

Тесла, великий Никола, вумный безумный румынец, ты раскрыл нам, непутёвым, ту
самую-пресамую тайну: всё есмь энергия, вибрация и частота. Зайдём, эдак ?смеху
ради? в твою систему координат, и ?материя? перестаёт ?играть смысл? и ?иметь
роль?, привычную для нас, роль эдакой матёрой матери, гавкающей зубатой пастью
суки, сидящей на цепи у входа в храм истины.

В пику нашим скоропортящимся телам, бесконечный разум не нуждается ни в причине
ни в источнике, ведь он сам и есть и то и другое; и он не дохнет, не клеит
ласты, не протягивает ноги, не приказывает долго жить, хотя, возможно, и скачет
через некие циклы вверх-вниз, вправо-влево, вдоль, поперёк и наоборот, как
обезумевший биржевой рынок, шарахающийся от каждого слуха и шороха.

Да ведь сам-то он и сплетничает и шуршит-с!

Он лентой Мёбиуса, знаком инфинитума, со смехом кувыркается на своей же
собственной поверхности!

Театр одного актёра, он же и гардеробщик и режиссёр, и суфлёр, подсказывающий
реплики самому себе, дитя, забывшееся, потерявшееся в своей игре, непрестанно
напоминающее себе о том, что надо забыться, исходящее фрактальными,
голографическими узорами самозабвения.

Бесконечность, назло всем нашим смехотворным теориям, ?всего-навсего?
существует, без конца и начала, да и может ли быть иначе? Ведь иначе она стала
бы... конечностью. Да-да, именно конечностью, а точнее говоря, лапой, в тщетных
потугах проделать тот самый хлопок одинокой ладонью, как в пресловутом коане,
который зачитывали с тобой до дыр мы во время Оно (а скорее, во время Леннона).

Сознание - это роман, в котором нет ни конца, ни начала, лихорадочно выписывающий
сам себя буквами звёзд на чёрном папирусе космоса.

Сознание - это софтвер игры, создающий сам себя, пузырясь мирами диковин, в
которых он сам, программист, и играет.

Сознание - это огромный Будда, в чьём теле каждая клетка вселенна.

Сознание - это флейтист, вылупляющийся из музыки, аки бабочка из гусеницы,
то выдувающий витиеватые трели, то горланящий куплеты песни всех песней и
исступлённо танцующий под свой собственный ритм.