Труба

Вечерний гул наполнял улицу басовитым теплом. Звучала старая кирпичная заводская труба. Иногда она издавала различные стоны и перепевы, особенно на восточном ветру. Звук разносился по городу и неуловимо объединял горожан. И было в этом нечто общее, единое для всего города. Звук ветхой трубы, торчащей из полуразвалившегося цеха. То ли это была ГРЭС, то ли печь, никто уже и не помнил. Красить и обновлять ее перестали еще при Хрущеве, да и красный сигнальный фонарь, венчающий верхушку перегорел в тех же годах. Но звук был. На этом утробном гуле вырастали поколения. Любили, рождались и умирали - словно нанизывая свои жизни на это звучание. Город жил...

...Тяжелый снаряд, оттягивая трос, качнулся, набирая скорость, и обрушился всей своей семи тонной массой. Каленой кровью прыснули дробящиеся в пыль кирпичи. Громадная дыра, прикрывшись клубами пыли, разверзлась в основании трубы. Труба замолчала, захлебнувшись своим стоном. В городе повисла тишина. Нет, городской шум - продолжал быть, но стал плоским, будто кто неумело наложил эффект. Исчезла основа. Несущая. Звуковой фундамент города. По телу трубы, одна за одной, молниями заструились трещины. Машины, на неподалеку проходящей трассе остановились, будто договорившись. Люди застыли. Труба, словно простившись с городом, начала опадать вниз. В этом монотонном складывании кирпичей, угадывалась нежная доброта матери, отдающая собственную плоть за жизнь своего ребенка. За эту старую корявую рябину со сморщенными недоклеванеыми ягодами. За серый безликий детский сад, в дырявом заборе.За памятник Гоголю и Стеллу в честь первого спутника. Последние линии кирпичной кладки достигли земли. Кто-то суетливо начал снимать косую черту красно-белого оцепления. Теперь можно подойти к останкам. Обломки кирпичей, да пыль. И никакого звука. Великое, в одно мгновенье обратится в прах - где будет предано забвению