Пигмалион Aбрамович
“Он руками касаетстся головы и под рукой
расслабляется плоть утрачена твердость.”
Овидий “Метаморфозы. Пигмалион”
КОВАРНЫЙ ДЕНЬ КАЛЕНДАРЯ - ДЕНЬ СЕДЬМОГО НОЯБРЯ
В 1968 г. на ноябрьские праздники мои родители уехали на дачу, и у меня появилась вожделенная свободная Васильеостровская “ хата”, которую и ежу понятно я использовал на всю катушку. В первый день я с моим школьным другом Сашкой позвали девиц ужасно, ну дальше ехать некуда, легкого поведения. Одна из них, Наина - продавщица продуктового магазина, высыпала на стол кучу дефицита. Дальше началось … все как с цепи сорвались ... Народ начал лопать с главного дефицита – шоколадно-вафельного торта и трюфелей вперемежку с сырокопченой колбасой, воблой, клубничным вареньем и утиным паштетом, а закончил картошкой с селедкой .
Как вы уже догaдались, ни я, ни гости не отличались изысканными манерами. Правда, Саша и я при этом поначалу немного смущались и упустили темп в состязании невоспитанных обжoр. К. Симонов писал: “Можно думать о хорошем воспитании только при трехразовом питании, а при одноразовом питании всуе думать о хорошем воспитании”. Мы поглощали пищу так как-будто у нас и одноразового питания никогда не было. Запомнилось, как Саша ел сыр. Как потомок дворян он не мог есть толсто нарезанные куски и резал сыр так тонко, как это умели делать только продавцы Елисеевского магазина. С тоской наблюдая, с какой скоростью исчезают продукты , он махнул рукой и стал класть по нескольку тончайших ломтиков сыра на кусок хлеба.
Много лет спустя мне приходилось бывать в отелях с бесплатной неограниченной едой и выпивкой в течение 24 часов. B таких случаях, борясь с искушением, я пытаюсь представить, что было бы с нами тогдашними, часов так через шесть после такой халявы, но увы, даже такие кошмарные видения мне помогают плохо. Что делать, я родом из той-же компании. А как бы повёл себя надменный и высокомерный Тантал, если Зевс, по случаю годовщины “ Великой ... Революции”, дал бы ему на один день передышку, после тысячелетней сухой голодовки и, в тот далёкий День Седьмого Ноября, великий мученик оказался бы в нашей компании?
Есть старый анекдот: “Вы вчера были у нас в гостях и у нас пропали ложечки. Ложечки, правда, нашлись, но осадок остался”. У меня же не только остался гадкий осадок, но и ложечки пропали. Причём я буквально схватил воровку за её: “... нагого тела трепетный овал”. Дело в том, что ... моя рука, непонятно как, попала к Наине под юбку. Я был в полном замешательстве. Но что было делать? Наина, к полному моему изумлению, и не думала, ну хотя - бы из чувства приличия, указать мне, что она не такая или полюбопытствовать что я там делаю. Ну хоть, чёрт бы её побрал, брови сдвинула что-ли. Какая это была бестактность с её стороны! Мои бывшие одноклассники, судя по их рассказам, буквально не вылезали из под юбок, а я первый раз случайно туда попал и так вляпался. Её равнодушие убивало меня. Ах, была бы мамочка рядом, уж она бы точно нашла выход! Змейкой мелькнула мысль, тихонечко, тихонечко убрать руку, но поймал всепившийсся в мою руку Сашкин взор... и сразу представил с каким удовольствием, вопиющее искажая факты, Сашек будет меня изображать. Пришлось двигаться вверх, (слава богу недолго), пока рука не упёрлась во что-то твёрдое и выпуклое, как панцирь черепахи!?
Сквозь хруст солёного огурца послышался ехидный девичий шепоток: “ Граница на замке! ”. Только через два дня родители обнаружили пропажу семейного серебра, а я понял, какое истинное “сокровище” скрывалось у моей златокудрой подруги в её девичьем тайнике. А тогда, вихрем пронеслись дикие догадки от римских легионеров, надевающих пояса целомудрия своим возлюбимым, до патриотического анекдота как во время встречи Брежнева с Никсоном, Генсек полез к чернокожей секретарши Никсона под юбку на что в ответ услышал: “Как нащупаешь яйцо не делай глупое лицо. Я разведчик Иванов привет Москве и будь здоров”.
Надо признать, что оторванность от бытовых реалий как советской, постсоветской, так и нынешней американской жизни мне до сих пор не удалось изжить, несмотря на титанические усилия моих жен.
КЛАССНЫЙ ДЕНЬ КАЛЕНДАРЯ - ДЕНЬ ВОСЬМОГО НОЯБРЯ
8- ми ноябрьский вечер 1968-го я, переполненный раскаянием, решил провести ... душевно. Мой университетский друг Андрей пришел с девушкой из театрального института, которая говорила на прекрасном литературном языке 19-го века. На мой вопрос: “ Как такое возможно?”, она ответила очень просто: “ Радио не слушаю, газет не читаю”. Моя духовная подружка, Людмила ей парировала процитировав Вальтера: “Читая авторов, которые хорошо пишут, привыкают хорошо говорить”. Мы превратили стол в голландский натюрморт, я выставил самую лучшую посуду в доме.
Людочка принесла пластинку “ Бранденбургский концерт № 3” Баха, которую я поставил на старинный граммофон. Вечер был ... при свечах. Предыдущая вечеринка, наверное, мало чем отличалась от других заурядных студенческих попоек того времени. Но в следующей всё эпатировало “красный день календаря”, – начиная с Баха и кончая длинными вечерними бабушкиными платьями наших подруг.
Боже мой! Они были в тысячи, нет в миллионы раз более желанны и привлекательны, чем предыдущие бабцы в “ мимо-юбках” и цветастых чулках, зовущих мужские взоры “ всё выше, выше и выше” и кричащих: “ А ну-ка, мальчики! ” действyющих, увы безотказно, как навязчивая реклама пирожка: “Нука съешь меня, дружoк!”. Правда в миллионы раз менее желанные бабцы, увы ... увы, тоже еще как были желанны.
Все было замечательно 8 Ноября, кроме одного - я поставил на стол хрустальный графинчик якобы с водкой, но налил туда ... воду. А дальше стал из графина лакать не закусывая к ужасу наших подруг. Два черных и два голубых глаза буравили меня с зеленой тоской : “Какой вечер испорчен! Какой же ты, Иосиф, все-таки сукин сын! ” читалось на их иконописных лицах аршинными буквами. Андрюша смотрел на меня с любопытством: “Что я решил выкинуть в этот раз?”. Он то уж знал, что я ничего не могу сделать без выкрутасов.
Ужасно хотелось остановиться и разоблачиться, да черт попутал. Вместо этого я, корча из себя последнего пропойцу, заплетающимся языком предложил по очереди читать стихи – кто больше знает. И не дав никому опомниться, стал читать Маяковского и не только потому, что я его любил. Это был единственный поэт, кроме (как это сочетание ни нелепо) Шекспира, по которому у меня были верные шансы выиграть у Андрея. Начал я, шатаясь и гримасничая, с его возмутительных стихов:
Белогвардейца найдите — и к стенке.
А Рафаэля забыли? Забыли Растрелли вы?
Время пулям по стенам музеев тренькать.
...
А почему не атакован Пушкин?
Из соображений приличия второй стих (“Люблю смотреть как умирают дети.. ”) я не цитирую. Моя последняя жена, Галя, когда я прочел его, затопала ногами и заявила, что если Маяковский мог написать такую гадость, его вообще читать нельзя.
Я себя под Лениным чищу, чтобы плыть в революцию дальше...
Правда я не обнаглел окончательно. Не прочитал же я все таки:
Вы любите розы?
а я на них ...
Затем я, едва стоя на ногах балансируя и покачиваясь, залез на подоконник. Девицы широко распахнули свои остекленевшие глаза, очевидно думая, что им делать, когда я с четвертого этажа вверх тормашками плюхнусь вниз, а, возможно, они и ничего не думали - забыл у них спросить, но рты они раскрыли будь здоров. А я тем временем, на фоне звездного неба, как бы мгновенно протрезвев, на одном дыхании читал пророческие для меня строки:
“ Уже второй. Должно быть, ты легла.
В ночи Млечпуть серебряной Окою.
Я не спешу, и молниями телеграмм
мне незачем тебя будить и беспокоить.
Как говорят, инцидент исперчен.
Любовная лодка разбилась о быт.
С тобой мы в расчете. И не к чему перечень
взаимных болей, бед и обид.
Ты посмотри, какая в мире тишь.
Ночь обложила небо звездной данью.
В такие вот часы встаешь и говоришь
векам, истории и мирозданью”.
Когда я читал “ Уже второй. Должно быть, ты легла...” , часы пробили 1:00 АМ – все дружно ахнули: “ Боже мой, метро закрыто, мосты разведены ... как сожжены!”. А я ликовал, как ловко удалось рассчитать время боя. Девчата смотрели на меня, как будто они были свидетелями библейской сцены превращения Савла в Павла. Победили все - Андрей по Цветаевой, хотя прочел лишь десятую часть стихов, которые он знал (Цветаеву он мог читать часами), его подружка переплюнула всех по Мандельштаму, моя - потрясающе читала Блока.
Знал бы я тогда какую злую шутку сыграет со мной Маяковский. В канун нового 1969 года я уже был "сыт погорло до подбородка" нашими полуплатоническими отношениями. Я купил 3 дефeцитнейшх билета в БДТ и вручил Людмиле. На её немой вопрос почему три - отрезал: твоим родителям и бабушке. И вот наконец мы вмести и одни ... как там у Пушкина: "Свершились милые надежды, Любви готовятся дары; Падут ревнивые одежды ..." Но тут я понял что это такое" гром среди ясного неба" - это звонок в дверь .... и молнией в квартиру влетел Людкин сосед якобы за спичками застряв навечо ... Конечно как "гром" так и "молния" меня пришибли, ну а Людочка мне с улыбочкой моего Маяковского:
“ Любить — это с простынь, бессонницей рваных,
Срываться, ревнуя к Копернику,
Его, а не мужа Марьи Иванны
Считая своим соперником!”
Да без Пиковой Дамы дело не обошлось...
MY FAIR LADY
Весной 1969 Людмила и я шли по Ланскому шоссе ошеломленные фильмом : “ Моя прекрасная леди”. Людмила буквально выплыла из сказочного фильма. Её надутая ветром голубенькая плиссированная юбочка, казалось, вот-вот оторвёт её от земли и унесёт в неведомую даль. Уж не коварный ли карла Черномор , “ красавиц давний похититель”, пытался украсть мою Людмилу?
Причем здесь Пушкин? Дело в том, что Ланское шоссе* ведет своё начало от места дуэли Пушкина - “Черная Речка”, и здесь и там мне всегда мерещится всякая чертовщина типа: “ Там карла с хвостиком, а вот ... Вот рак верхом на пауке, Вот череп на гусиной шее Вертится в красном колпаке” (Пушкин. Евгений Онегин) .
Мне хотелось обхватить, обнять, удержать Людмилу. Но вместо того, чтобы хотя бы помолчать и насладиться таким ярким событием в нашей скудной на фильмы - праздники жизни, я стал ёрничить.
Я разглагольствовал о том, что фильм, с коммунистической точки зрения, неправильный. Не сноб Рекс Харрисон должен был учить, как жить и говорить девушку из пролетарской семьи, а она его. Когда же я под сомнительные комплименты типа, что она моя Пигмалиона, а я её - Галатей, взял Людмилу за талию и уже . . . Вдруг, видно по закону бутерброда, мы прямо лбами столкнулись с "8-ми ноябрьской" Наиной. Её глухое, шипение: “ Пигмагмалион Аббррамовичч! ” словно как как удар меча чуть не швырнуло меня на землю . . . “ Ах, витязь, то была Наина! ” . . . Оказалось, что Наина была не только воровкой и б. но и, к моему ужасу, еще и стихоплеткой прокаркав Людмиле: “Твои лиловые трусы чайных ложечек полны” ….
С тех пор прошло сто лет. Недавно я позвонил Людмиле. На вопрос внука, кто её спрашивает, подумав брякнул: “ Пигмалион Абрамович” Oн расхохотался: “Слыхал, слыхал Иосиф Моисеевич!”
ЧЕРЕЗ ТЕРНИИ ... НА АСФАЛЬТ
Круто изменили ноябрь 1968 г. и судьбу Саши. Отец Наины, участковый милиционер, обвинил Сашу в изнасиловании своей дочери. Легче генерального секретаря КПСС представить солисткой балета Кировского театра, чем Сашку насильником.
В качестве компенсации отец “потерявшей честь и девичье достоинство” дочери потребовал от Сашиной мамы баснословную сумму денег плюс женитьбу с пропиской для своей “опозоренной” дочки. Наиболее угнетающее впечатление произвело на Сашиных маму и бабушку не внешний громило-подобный вид шантажиста и не то, как он расхаживал по их старинным коврам в грязных сапогах, и не филькины протоколы и результаты медкомисии. По необъяснимой логике Сашиных близких обескуражило, как этот “дядя Стёпа”, не моргнув глазом, залпом опустошил стакан водки и хлопнул дверью не попрощавшись. Вобщем, роман “Воскресение” Л. Толстого - шиворот на выворот.
При этом вымогатель в погонах проявил поразительную осведомлённость о рыночной стоимости семейной коллекции картин, собранных Сашиным дедом и невероятными усилиями сбереженную Сашкиным отцом - известным конструктором и лауреатом Сталинской премии. Чтобы уберечь Сашку от женитьбы и тюрьмы, его маме пришлось отдать то, что не удалось отобрать у её семьи за первые 50 лет советской власти.
Саше мама при этом поставила только одно условие - уехать из страны навсегда. Года через три Сашулина мама женила сына, как она любила говорить, на весёлой и милой девочке из холошей евлейской семьи, Ирине. Чуть ли не на следующий день после свадьбы Саша заявил в своём “ящике”, что хочет отправиться на историческою родину своей жены и естественно попал в глухой отказ. Но ещё через год Киссинджер “выторговал” у Брежнева Сашку вкупе с кучей других перспективных отказчиков.
Как-то, вспоминая былое, я со смехом, в лицах рассказал Сашке историю с Пигмалионом Абрамычем. Он заметил, что будь он Пигмалионом, выдалбливал бы молоденьких Галатей каждый день, но ночевать всё равно возвращался бы домой к Иринке . Как-то Сашок прислал мне свое интервью с королем CNN (Larry King). На вопрос о его творческих планах Сашка ответил без перевода на английский и без ссылки на И. Бродского:
“Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать.
Твой фасад темно-синий
я впотьмах не найду.
Между выцветших линий
на асфальт упаду.
И душа, неустанно
поспешая во тьму,
промелькнет над мостами
в петроградском дыму,
и апрельская морось,
над затылком снежок,
и услышу я голос:
- До свиданья, дружок. ”
Король понимающе расплылся в улыбке, он ведь как известно родом из Одессы, но вопрос и Сашкин ответ для эфира вырезал. Это урезанное итервью вошло в документальный фильм: “ Киссинджер лист” о выдающихся людях, которых удалось вызвалить в америку из СССР.
Но где ж похитительница фамильного серебра, Наина?
“Конечно, та уже седа,
Немножко, может быть, горбата;
Не то, что встарину была,
Не так жива, не так мила;
Зато она теперь богата"
БИГУДИ ЛОТОС
Андрея уже нет. Когда я приезжаю в Питер, всегда прохожу по нашему любимому маршруту: Менделеевская линия, Университетская набережная, Дворцовый мост и набережная, Литейный мост, Каменноостровский проспект, площадь Льва Толстого. И в ушах звучат стихи наших с Андрюшей любимых поэтов, но больше всего стихи женщины, в которую мы с Андреем были влюблены в студенческую пору – Марины Цветаевой. С Университетской набережной виден Дворец Бракосочетаний на Английской набережной и я вспоминаю, что когда Андрей женился, я принес ему в подарок сборник стихов Пастернака с предисловием Синявского из серии “ Большая библиотека поэта”.
Каково же было мое потрясение, когда вместо того, чтобы броситься целовать и обнимать меня, Андрюшка, как ни в чем не бывало, продолжал целовать невесту ... Я стоял как пораженный ударом грома, не веря своим глазам, глядя как небрежно свободной рукой АНДРЕЙ швырнул ПАСТЕРНАКА в мешок с хрустальными вазочками, постельным бельем и, что особенно меня возмутило, бедный поэт через мгновение оказался под коробкой бигудей с издевательски романтическим названием “Лотус”. Здорово Андрюша меня тогда разыграл.
-----------
* Ланское шоссе первоначально проходило через имение графа Ланского. Дуэль и смерть Пушкина круто изменила жизнь одного из Ланских, П. Ланского. Знал бы он, что потомки будут его помнить не как боевого генерала, а ... как второго мужа Натальи Гончаровой. Боже мой! – Уж не он ли послужил прототипом мужа Татьяны из “Евгения Онегина”?
расслабляется плоть утрачена твердость.”
Овидий “Метаморфозы. Пигмалион”
КОВАРНЫЙ ДЕНЬ КАЛЕНДАРЯ - ДЕНЬ СЕДЬМОГО НОЯБРЯ
В 1968 г. на ноябрьские праздники мои родители уехали на дачу, и у меня появилась вожделенная свободная Васильеостровская “ хата”, которую и ежу понятно я использовал на всю катушку. В первый день я с моим школьным другом Сашкой позвали девиц ужасно, ну дальше ехать некуда, легкого поведения. Одна из них, Наина - продавщица продуктового магазина, высыпала на стол кучу дефицита. Дальше началось … все как с цепи сорвались ... Народ начал лопать с главного дефицита – шоколадно-вафельного торта и трюфелей вперемежку с сырокопченой колбасой, воблой, клубничным вареньем и утиным паштетом, а закончил картошкой с селедкой .
Как вы уже догaдались, ни я, ни гости не отличались изысканными манерами. Правда, Саша и я при этом поначалу немного смущались и упустили темп в состязании невоспитанных обжoр. К. Симонов писал: “Можно думать о хорошем воспитании только при трехразовом питании, а при одноразовом питании всуе думать о хорошем воспитании”. Мы поглощали пищу так как-будто у нас и одноразового питания никогда не было. Запомнилось, как Саша ел сыр. Как потомок дворян он не мог есть толсто нарезанные куски и резал сыр так тонко, как это умели делать только продавцы Елисеевского магазина. С тоской наблюдая, с какой скоростью исчезают продукты , он махнул рукой и стал класть по нескольку тончайших ломтиков сыра на кусок хлеба.
Много лет спустя мне приходилось бывать в отелях с бесплатной неограниченной едой и выпивкой в течение 24 часов. B таких случаях, борясь с искушением, я пытаюсь представить, что было бы с нами тогдашними, часов так через шесть после такой халявы, но увы, даже такие кошмарные видения мне помогают плохо. Что делать, я родом из той-же компании. А как бы повёл себя надменный и высокомерный Тантал, если Зевс, по случаю годовщины “ Великой ... Революции”, дал бы ему на один день передышку, после тысячелетней сухой голодовки и, в тот далёкий День Седьмого Ноября, великий мученик оказался бы в нашей компании?
Есть старый анекдот: “Вы вчера были у нас в гостях и у нас пропали ложечки. Ложечки, правда, нашлись, но осадок остался”. У меня же не только остался гадкий осадок, но и ложечки пропали. Причём я буквально схватил воровку за её: “... нагого тела трепетный овал”. Дело в том, что ... моя рука, непонятно как, попала к Наине под юбку. Я был в полном замешательстве. Но что было делать? Наина, к полному моему изумлению, и не думала, ну хотя - бы из чувства приличия, указать мне, что она не такая или полюбопытствовать что я там делаю. Ну хоть, чёрт бы её побрал, брови сдвинула что-ли. Какая это была бестактность с её стороны! Мои бывшие одноклассники, судя по их рассказам, буквально не вылезали из под юбок, а я первый раз случайно туда попал и так вляпался. Её равнодушие убивало меня. Ах, была бы мамочка рядом, уж она бы точно нашла выход! Змейкой мелькнула мысль, тихонечко, тихонечко убрать руку, но поймал всепившийсся в мою руку Сашкин взор... и сразу представил с каким удовольствием, вопиющее искажая факты, Сашек будет меня изображать. Пришлось двигаться вверх, (слава богу недолго), пока рука не упёрлась во что-то твёрдое и выпуклое, как панцирь черепахи!?
Сквозь хруст солёного огурца послышался ехидный девичий шепоток: “ Граница на замке! ”. Только через два дня родители обнаружили пропажу семейного серебра, а я понял, какое истинное “сокровище” скрывалось у моей златокудрой подруги в её девичьем тайнике. А тогда, вихрем пронеслись дикие догадки от римских легионеров, надевающих пояса целомудрия своим возлюбимым, до патриотического анекдота как во время встречи Брежнева с Никсоном, Генсек полез к чернокожей секретарши Никсона под юбку на что в ответ услышал: “Как нащупаешь яйцо не делай глупое лицо. Я разведчик Иванов привет Москве и будь здоров”.
Надо признать, что оторванность от бытовых реалий как советской, постсоветской, так и нынешней американской жизни мне до сих пор не удалось изжить, несмотря на титанические усилия моих жен.
КЛАССНЫЙ ДЕНЬ КАЛЕНДАРЯ - ДЕНЬ ВОСЬМОГО НОЯБРЯ
8- ми ноябрьский вечер 1968-го я, переполненный раскаянием, решил провести ... душевно. Мой университетский друг Андрей пришел с девушкой из театрального института, которая говорила на прекрасном литературном языке 19-го века. На мой вопрос: “ Как такое возможно?”, она ответила очень просто: “ Радио не слушаю, газет не читаю”. Моя духовная подружка, Людмила ей парировала процитировав Вальтера: “Читая авторов, которые хорошо пишут, привыкают хорошо говорить”. Мы превратили стол в голландский натюрморт, я выставил самую лучшую посуду в доме.
Людочка принесла пластинку “ Бранденбургский концерт № 3” Баха, которую я поставил на старинный граммофон. Вечер был ... при свечах. Предыдущая вечеринка, наверное, мало чем отличалась от других заурядных студенческих попоек того времени. Но в следующей всё эпатировало “красный день календаря”, – начиная с Баха и кончая длинными вечерними бабушкиными платьями наших подруг.
Боже мой! Они были в тысячи, нет в миллионы раз более желанны и привлекательны, чем предыдущие бабцы в “ мимо-юбках” и цветастых чулках, зовущих мужские взоры “ всё выше, выше и выше” и кричащих: “ А ну-ка, мальчики! ” действyющих, увы безотказно, как навязчивая реклама пирожка: “Нука съешь меня, дружoк!”. Правда в миллионы раз менее желанные бабцы, увы ... увы, тоже еще как были желанны.
Все было замечательно 8 Ноября, кроме одного - я поставил на стол хрустальный графинчик якобы с водкой, но налил туда ... воду. А дальше стал из графина лакать не закусывая к ужасу наших подруг. Два черных и два голубых глаза буравили меня с зеленой тоской : “Какой вечер испорчен! Какой же ты, Иосиф, все-таки сукин сын! ” читалось на их иконописных лицах аршинными буквами. Андрюша смотрел на меня с любопытством: “Что я решил выкинуть в этот раз?”. Он то уж знал, что я ничего не могу сделать без выкрутасов.
Ужасно хотелось остановиться и разоблачиться, да черт попутал. Вместо этого я, корча из себя последнего пропойцу, заплетающимся языком предложил по очереди читать стихи – кто больше знает. И не дав никому опомниться, стал читать Маяковского и не только потому, что я его любил. Это был единственный поэт, кроме (как это сочетание ни нелепо) Шекспира, по которому у меня были верные шансы выиграть у Андрея. Начал я, шатаясь и гримасничая, с его возмутительных стихов:
Белогвардейца найдите — и к стенке.
А Рафаэля забыли? Забыли Растрелли вы?
Время пулям по стенам музеев тренькать.
...
А почему не атакован Пушкин?
Из соображений приличия второй стих (“Люблю смотреть как умирают дети.. ”) я не цитирую. Моя последняя жена, Галя, когда я прочел его, затопала ногами и заявила, что если Маяковский мог написать такую гадость, его вообще читать нельзя.
Я себя под Лениным чищу, чтобы плыть в революцию дальше...
Правда я не обнаглел окончательно. Не прочитал же я все таки:
Вы любите розы?
а я на них ...
Затем я, едва стоя на ногах балансируя и покачиваясь, залез на подоконник. Девицы широко распахнули свои остекленевшие глаза, очевидно думая, что им делать, когда я с четвертого этажа вверх тормашками плюхнусь вниз, а, возможно, они и ничего не думали - забыл у них спросить, но рты они раскрыли будь здоров. А я тем временем, на фоне звездного неба, как бы мгновенно протрезвев, на одном дыхании читал пророческие для меня строки:
“ Уже второй. Должно быть, ты легла.
В ночи Млечпуть серебряной Окою.
Я не спешу, и молниями телеграмм
мне незачем тебя будить и беспокоить.
Как говорят, инцидент исперчен.
Любовная лодка разбилась о быт.
С тобой мы в расчете. И не к чему перечень
взаимных болей, бед и обид.
Ты посмотри, какая в мире тишь.
Ночь обложила небо звездной данью.
В такие вот часы встаешь и говоришь
векам, истории и мирозданью”.
Когда я читал “ Уже второй. Должно быть, ты легла...” , часы пробили 1:00 АМ – все дружно ахнули: “ Боже мой, метро закрыто, мосты разведены ... как сожжены!”. А я ликовал, как ловко удалось рассчитать время боя. Девчата смотрели на меня, как будто они были свидетелями библейской сцены превращения Савла в Павла. Победили все - Андрей по Цветаевой, хотя прочел лишь десятую часть стихов, которые он знал (Цветаеву он мог читать часами), его подружка переплюнула всех по Мандельштаму, моя - потрясающе читала Блока.
Знал бы я тогда какую злую шутку сыграет со мной Маяковский. В канун нового 1969 года я уже был "сыт погорло до подбородка" нашими полуплатоническими отношениями. Я купил 3 дефeцитнейшх билета в БДТ и вручил Людмиле. На её немой вопрос почему три - отрезал: твоим родителям и бабушке. И вот наконец мы вмести и одни ... как там у Пушкина: "Свершились милые надежды, Любви готовятся дары; Падут ревнивые одежды ..." Но тут я понял что это такое" гром среди ясного неба" - это звонок в дверь .... и молнией в квартиру влетел Людкин сосед якобы за спичками застряв навечо ... Конечно как "гром" так и "молния" меня пришибли, ну а Людочка мне с улыбочкой моего Маяковского:
“ Любить — это с простынь, бессонницей рваных,
Срываться, ревнуя к Копернику,
Его, а не мужа Марьи Иванны
Считая своим соперником!”
Да без Пиковой Дамы дело не обошлось...
MY FAIR LADY
Весной 1969 Людмила и я шли по Ланскому шоссе ошеломленные фильмом : “ Моя прекрасная леди”. Людмила буквально выплыла из сказочного фильма. Её надутая ветром голубенькая плиссированная юбочка, казалось, вот-вот оторвёт её от земли и унесёт в неведомую даль. Уж не коварный ли карла Черномор , “ красавиц давний похититель”, пытался украсть мою Людмилу?
Причем здесь Пушкин? Дело в том, что Ланское шоссе* ведет своё начало от места дуэли Пушкина - “Черная Речка”, и здесь и там мне всегда мерещится всякая чертовщина типа: “ Там карла с хвостиком, а вот ... Вот рак верхом на пауке, Вот череп на гусиной шее Вертится в красном колпаке” (Пушкин. Евгений Онегин) .
Мне хотелось обхватить, обнять, удержать Людмилу. Но вместо того, чтобы хотя бы помолчать и насладиться таким ярким событием в нашей скудной на фильмы - праздники жизни, я стал ёрничить.
Я разглагольствовал о том, что фильм, с коммунистической точки зрения, неправильный. Не сноб Рекс Харрисон должен был учить, как жить и говорить девушку из пролетарской семьи, а она его. Когда же я под сомнительные комплименты типа, что она моя Пигмалиона, а я её - Галатей, взял Людмилу за талию и уже . . . Вдруг, видно по закону бутерброда, мы прямо лбами столкнулись с "8-ми ноябрьской" Наиной. Её глухое, шипение: “ Пигмагмалион Аббррамовичч! ” словно как как удар меча чуть не швырнуло меня на землю . . . “ Ах, витязь, то была Наина! ” . . . Оказалось, что Наина была не только воровкой и б. но и, к моему ужасу, еще и стихоплеткой прокаркав Людмиле: “Твои лиловые трусы чайных ложечек полны” ….
С тех пор прошло сто лет. Недавно я позвонил Людмиле. На вопрос внука, кто её спрашивает, подумав брякнул: “ Пигмалион Абрамович” Oн расхохотался: “Слыхал, слыхал Иосиф Моисеевич!”
ЧЕРЕЗ ТЕРНИИ ... НА АСФАЛЬТ
Круто изменили ноябрь 1968 г. и судьбу Саши. Отец Наины, участковый милиционер, обвинил Сашу в изнасиловании своей дочери. Легче генерального секретаря КПСС представить солисткой балета Кировского театра, чем Сашку насильником.
В качестве компенсации отец “потерявшей честь и девичье достоинство” дочери потребовал от Сашиной мамы баснословную сумму денег плюс женитьбу с пропиской для своей “опозоренной” дочки. Наиболее угнетающее впечатление произвело на Сашиных маму и бабушку не внешний громило-подобный вид шантажиста и не то, как он расхаживал по их старинным коврам в грязных сапогах, и не филькины протоколы и результаты медкомисии. По необъяснимой логике Сашиных близких обескуражило, как этот “дядя Стёпа”, не моргнув глазом, залпом опустошил стакан водки и хлопнул дверью не попрощавшись. Вобщем, роман “Воскресение” Л. Толстого - шиворот на выворот.
При этом вымогатель в погонах проявил поразительную осведомлённость о рыночной стоимости семейной коллекции картин, собранных Сашиным дедом и невероятными усилиями сбереженную Сашкиным отцом - известным конструктором и лауреатом Сталинской премии. Чтобы уберечь Сашку от женитьбы и тюрьмы, его маме пришлось отдать то, что не удалось отобрать у её семьи за первые 50 лет советской власти.
Саше мама при этом поставила только одно условие - уехать из страны навсегда. Года через три Сашулина мама женила сына, как она любила говорить, на весёлой и милой девочке из холошей евлейской семьи, Ирине. Чуть ли не на следующий день после свадьбы Саша заявил в своём “ящике”, что хочет отправиться на историческою родину своей жены и естественно попал в глухой отказ. Но ещё через год Киссинджер “выторговал” у Брежнева Сашку вкупе с кучей других перспективных отказчиков.
Как-то, вспоминая былое, я со смехом, в лицах рассказал Сашке историю с Пигмалионом Абрамычем. Он заметил, что будь он Пигмалионом, выдалбливал бы молоденьких Галатей каждый день, но ночевать всё равно возвращался бы домой к Иринке . Как-то Сашок прислал мне свое интервью с королем CNN (Larry King). На вопрос о его творческих планах Сашка ответил без перевода на английский и без ссылки на И. Бродского:
“Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать.
Твой фасад темно-синий
я впотьмах не найду.
Между выцветших линий
на асфальт упаду.
И душа, неустанно
поспешая во тьму,
промелькнет над мостами
в петроградском дыму,
и апрельская морось,
над затылком снежок,
и услышу я голос:
- До свиданья, дружок. ”
Король понимающе расплылся в улыбке, он ведь как известно родом из Одессы, но вопрос и Сашкин ответ для эфира вырезал. Это урезанное итервью вошло в документальный фильм: “ Киссинджер лист” о выдающихся людях, которых удалось вызвалить в америку из СССР.
Но где ж похитительница фамильного серебра, Наина?
“Конечно, та уже седа,
Немножко, может быть, горбата;
Не то, что встарину была,
Не так жива, не так мила;
Зато она теперь богата"
БИГУДИ ЛОТОС
Андрея уже нет. Когда я приезжаю в Питер, всегда прохожу по нашему любимому маршруту: Менделеевская линия, Университетская набережная, Дворцовый мост и набережная, Литейный мост, Каменноостровский проспект, площадь Льва Толстого. И в ушах звучат стихи наших с Андрюшей любимых поэтов, но больше всего стихи женщины, в которую мы с Андреем были влюблены в студенческую пору – Марины Цветаевой. С Университетской набережной виден Дворец Бракосочетаний на Английской набережной и я вспоминаю, что когда Андрей женился, я принес ему в подарок сборник стихов Пастернака с предисловием Синявского из серии “ Большая библиотека поэта”.
Каково же было мое потрясение, когда вместо того, чтобы броситься целовать и обнимать меня, Андрюшка, как ни в чем не бывало, продолжал целовать невесту ... Я стоял как пораженный ударом грома, не веря своим глазам, глядя как небрежно свободной рукой АНДРЕЙ швырнул ПАСТЕРНАКА в мешок с хрустальными вазочками, постельным бельем и, что особенно меня возмутило, бедный поэт через мгновение оказался под коробкой бигудей с издевательски романтическим названием “Лотус”. Здорово Андрюша меня тогда разыграл.
-----------
* Ланское шоссе первоначально проходило через имение графа Ланского. Дуэль и смерть Пушкина круто изменила жизнь одного из Ланских, П. Ланского. Знал бы он, что потомки будут его помнить не как боевого генерала, а ... как второго мужа Натальи Гончаровой. Боже мой! – Уж не он ли послужил прототипом мужа Татьяны из “Евгения Онегина”?
Метки:
