Месть
новелла
Борис Осипов был мирным человеком. Он работал водителем дальнобойщиком, перевозил разные грузы из города в город и неплохо зарабатывал. Но жена постоянно выражала недовольство тем, что муж часто и надолго уезжал. Она тосковала, ревновала и в конце концов вынудила Бориса уволится, чтобы найти другую работу, более спокойную, и главное – в городе.
Это оказалось не просто – рабочие места на дороге не валялись. А деньги заканчивались, так что Борис согласился на абсурдное по форме и, мягко говоря, нелепое по содержанию предложение давнего приятеля – помочь его любимой тете Полине, которую обидела какая-то нехорошая соседка – за вознаграждение. Работа была легкая – погудеть в квартире тети перфоратором до тех пор, пока обидчица не устроит скандал. После этого Борис получит деньги и будет свободен.
– Ты, главное не делай больших перерывов – гуди на всю катушку. Дом панельный, гул разносится – ?мама, не горюй?. Так что старенькая бабуля прибежит к тебе на второй же день – просить передышки.
– А что такого она совершила? – попытался уточнить Борис степень вины наказуемой.
Но друг отшутился: ?Ты что, бабулек не знаешь? У них свои тёрки, вечно отношения выясняют. Не бери в голову?.
Панельный дом, где предстояло совершить наказание коварной соседки, оказался, прямо скажем, местом инквизиции. Когда Борис открывал металлическую дверь незнакомой квартиры, скрежет ключей и скрип тяжелой кованой створки разнесся по подъезду долго неутихающим эхом, так что Борис почувствовал острое желание подальше убежать из этого зловещего места, но деньги были нужны, поэтому, преодолев чувство неловкости, которое охватывает человека в чужой квартире, и ощущение неправильности своей здесь миссии, он решил попытаться завершить дело как можно быстрее.
Инструмент, предусмотрительно приготовленный обиженной тетей Полей, лежал на стуле посреди комнаты. Борис, не откладывая в долгий ящик, включил его и сразу выключил: звук работающего перфоратора, отражаемый от бетонных стен, производил грохот артиллерийской канонады.
?Как они здесь живут? – подумал незадачливый диверсант, начиная осознавать пакостный смысл мероприятия. – Это же можно с ума сдвинуться. А, если в нескольких квартирах начнется ремонт?...? Он поежился, но, понимая, что отступать некуда, включил орудие инквизиции со слабой надеждой на скорый предсказанный результат.
В своей жизни Борис встречал много старушек на улицах, в очередях, в автобусах… Все они были разные: спокойные и шумные, умные и бестолковые, красивые и не очень, – но не было среди них терпимых. Каждая на свой лад старалась научить Бориса уму-разуму. Все было им не по нутру, примерно, как у тещи: Борис не так ел, не там курил, не столько зарабатывал, не вовремя возвращался из поездки. Может быть, как раз этот фактор и сыграл роль в решении в общем-то доброго человека согласиться на такую неприглядную работу.
Размышляя таким образом, стараясь припомнить побольше вредных старух, когда-либо попадающихся на пути, нажимал ?гастарбайтер? на кнопку, создавая обстановку капитального ремонта. ?Что, собственно, происходит? – думал он в оправдание своих действий. – В любой момент в любой квартире может возникнуть ситуация, когда придется применить инструмент. Мастер не виноват, что в доме акустика, как в оперном театре. Ему работать надо?.
Приободрившись таким образом, Борис немного даже успокоился, отодвинув угрызения совести в дальний уголок души, но прислушивался к тому, что происходит внизу. Когда он вошел, в квартире обидчицы шла активная жизнь: бабуля вроде бы стирала, потому что лилась вода в ванной комнате, слышалось, как что-то поласкают, выжимают, напевают приятным голосом. Потом загремели кастрюли на кухне, открылась и закрылась дверь на балкон. Но, когда грохот вошедшего во вкус Бориса стал усиливаться, внизу все стихло, стукнула входная дверь, и зашумел лифт: соседка позорно бежала с поля боя.
Борис тоже решил отдохнуть, все-таки он тут не для того, чтобы просто гудеть, а гудеть для того, кто этого заслужил. Передышка длилась около часа, потом соседка вернулась с прогулки, и Борис возобновил воспитательные уроки: гудел перфоратором громко и непрерывно, но результата не добился, не пришла злая старушенция, оскорбившая тётю в самое сердце, не устроила скандала, не потребовала прекратить строительные работы даже вечером, когда, как и предполагал Борис, работать было запрещено законом. Но он работал в надежде на то, что это безобразие раньше закончится.
Но безобразие не закончилось ни в первый, ни в последующих два дня. Борис приходил домой поздно, старясь проветрить больную голову, ибо перфоратор работал в непосредственной близости, а старушка уходила из дома не часто и ненадолго, так что перерывов у наемного пакостника почти не было.
А внизу протекала своя жизнь. Ничего не подозревающая женщина, удивлялась, как не повезло кому-то, выбравшему профессию ремонтника, да еще с таким жутким инструментом. Она жалела того мастера, которому выпало задание сложное и срочное, раз он так старательно его выполняет, почти без перерывов. Она даже хотела спуститься вниз, предложить человеку чаю и бутербродов. ?Эта Митрофановна, небось, и чайника бедному не оставила, – думала она, – вредная какая. Видно же сразу, что голодный парень трудится?. Но, подумав так, решила не вмешиваться в чужие отношения, тем более, что свои отношения с Митрофановной хорошими они не могла назвать.
Когда зловещий инструмент замолкал, тишина стояла такая, что Антоновна боялась ходить по квартире, чтобы своим топотом не разрушить эти мгновения радости.
?Правильно говорят, – мало надо человеку для счастья, – со вздохом облегчения думала она и тихо радовалась за того человека, который, завершив работу, уходил, наконец, отдыхать. Но человек скоро возвращался, стуком кованой двери возвещая о намерении продолжать свое дело.
На четвертый день испытания Антоновна, обессилев, решила прогуляться в парк. Дожди, которые непрерывно лили неделю, прекратились, и она вышла на улицу.
– Невмоготу стало? – встретила ее вопросом соседка.
– Молчи грусть, – невесело пошутила Антоновна, – давно у нас такого ремонта никто не делал. Четвертые сутки долбят, не иначе всю квартиру перестроить решили. Голова болит, пойду на свежий воздух, благо дождя нет.
– Вы бы сходили к этому бузотёру, попросили хотя бы перерывы почаще устраивать. Что же он гудит своей бензопилой без умолку?
– Что вы, милочка, пусть гудит, так быстрее закончит. Не надо человеку мешать. Он, бедный, сам в напряжении находится. Представьте себя на его месте – такой гул прямо по голове бьёт целый день. Одуреть можно! Мы-то хоть уйти можем, а ему нельзя. Я уже за него помолилась, чтобы сил хватило на такой страшный труд. Прямо беда, что с людьми творится, а работать надо, ничего не поделаешь.
И она пошла прочь. А в это время Борис, устроив себе перерыв, собрался покурить на улице, подошел к двери, за которой протекал этот диалог, и остановился, разминая сигарету. Когда от нее осталась одна бумага, он достал из пачки другую и вышел на крыльцо. На крыльце стояла одна женщине, вторая медленно удалялась в сторону городского парка.
– Святая простота, – доверительно обратилась к Борису женщина. – Над ней издеваются, а она молится, видишь ли, вместо того, чтобы предъявить свои законные права.
– Это какие? – разминая вторую сигарету, уточнил Борис.
– А такие, – по выходным дням и после восемнадцати часов все шумные ремонтные работы запрещены законом. А тут еще и издевательство налицо.
– Какое издевательство? – удивился Борис.
– Прямое издевательство над личностью, – грамотно, как по-писаному, шпарила подкованная старушенция. – Я слышала, как хозяйка просила какого-то Васю устроить этой несчастной показательное наказание за то, что она не согласилась поменять стояки всем подъездом.
– А что, стояки самим надо менять?
– Самим не надо, но меняют, у кого деньги есть. У той-то бабки их куры не клюют. Самогонки наварит, и хоть что может поменять. Известное дело – валюта на все времена. А с этой, что возьмешь? Пенсии у нас, сами знаете, не до стояков. В принципе, дом не старый еще, трубы, вроде, неплохие. Ну, если только с жиру – тогда, конечно… евро-ре-монт!
Она гневно замолчала. Потом с подозрением уставилась на Бориса:
– А вы сами ждете кого или просто курите?
– Уже не жду, – поспешил ответить тот, отбросив поломанную сигарету. – К другу пришел, а его нет. Да и пора мне домой.
Через пятнадцать минут Борис позвонил жене:
– Собирай-ка ты, женушка походный чемодан, завтра в рейс ухожу. Вернулся я на работу.
Федосенко Л. Как говорил Козьма Прутков: сборник новелл. Воронеж:
Типография Воронежский ЦНТИ ; филиал ФГБУ ?РЭА? Минэнерго России, 2018.
ISBN 978-5-4218-0363-8
Борис Осипов был мирным человеком. Он работал водителем дальнобойщиком, перевозил разные грузы из города в город и неплохо зарабатывал. Но жена постоянно выражала недовольство тем, что муж часто и надолго уезжал. Она тосковала, ревновала и в конце концов вынудила Бориса уволится, чтобы найти другую работу, более спокойную, и главное – в городе.
Это оказалось не просто – рабочие места на дороге не валялись. А деньги заканчивались, так что Борис согласился на абсурдное по форме и, мягко говоря, нелепое по содержанию предложение давнего приятеля – помочь его любимой тете Полине, которую обидела какая-то нехорошая соседка – за вознаграждение. Работа была легкая – погудеть в квартире тети перфоратором до тех пор, пока обидчица не устроит скандал. После этого Борис получит деньги и будет свободен.
– Ты, главное не делай больших перерывов – гуди на всю катушку. Дом панельный, гул разносится – ?мама, не горюй?. Так что старенькая бабуля прибежит к тебе на второй же день – просить передышки.
– А что такого она совершила? – попытался уточнить Борис степень вины наказуемой.
Но друг отшутился: ?Ты что, бабулек не знаешь? У них свои тёрки, вечно отношения выясняют. Не бери в голову?.
Панельный дом, где предстояло совершить наказание коварной соседки, оказался, прямо скажем, местом инквизиции. Когда Борис открывал металлическую дверь незнакомой квартиры, скрежет ключей и скрип тяжелой кованой створки разнесся по подъезду долго неутихающим эхом, так что Борис почувствовал острое желание подальше убежать из этого зловещего места, но деньги были нужны, поэтому, преодолев чувство неловкости, которое охватывает человека в чужой квартире, и ощущение неправильности своей здесь миссии, он решил попытаться завершить дело как можно быстрее.
Инструмент, предусмотрительно приготовленный обиженной тетей Полей, лежал на стуле посреди комнаты. Борис, не откладывая в долгий ящик, включил его и сразу выключил: звук работающего перфоратора, отражаемый от бетонных стен, производил грохот артиллерийской канонады.
?Как они здесь живут? – подумал незадачливый диверсант, начиная осознавать пакостный смысл мероприятия. – Это же можно с ума сдвинуться. А, если в нескольких квартирах начнется ремонт?...? Он поежился, но, понимая, что отступать некуда, включил орудие инквизиции со слабой надеждой на скорый предсказанный результат.
В своей жизни Борис встречал много старушек на улицах, в очередях, в автобусах… Все они были разные: спокойные и шумные, умные и бестолковые, красивые и не очень, – но не было среди них терпимых. Каждая на свой лад старалась научить Бориса уму-разуму. Все было им не по нутру, примерно, как у тещи: Борис не так ел, не там курил, не столько зарабатывал, не вовремя возвращался из поездки. Может быть, как раз этот фактор и сыграл роль в решении в общем-то доброго человека согласиться на такую неприглядную работу.
Размышляя таким образом, стараясь припомнить побольше вредных старух, когда-либо попадающихся на пути, нажимал ?гастарбайтер? на кнопку, создавая обстановку капитального ремонта. ?Что, собственно, происходит? – думал он в оправдание своих действий. – В любой момент в любой квартире может возникнуть ситуация, когда придется применить инструмент. Мастер не виноват, что в доме акустика, как в оперном театре. Ему работать надо?.
Приободрившись таким образом, Борис немного даже успокоился, отодвинув угрызения совести в дальний уголок души, но прислушивался к тому, что происходит внизу. Когда он вошел, в квартире обидчицы шла активная жизнь: бабуля вроде бы стирала, потому что лилась вода в ванной комнате, слышалось, как что-то поласкают, выжимают, напевают приятным голосом. Потом загремели кастрюли на кухне, открылась и закрылась дверь на балкон. Но, когда грохот вошедшего во вкус Бориса стал усиливаться, внизу все стихло, стукнула входная дверь, и зашумел лифт: соседка позорно бежала с поля боя.
Борис тоже решил отдохнуть, все-таки он тут не для того, чтобы просто гудеть, а гудеть для того, кто этого заслужил. Передышка длилась около часа, потом соседка вернулась с прогулки, и Борис возобновил воспитательные уроки: гудел перфоратором громко и непрерывно, но результата не добился, не пришла злая старушенция, оскорбившая тётю в самое сердце, не устроила скандала, не потребовала прекратить строительные работы даже вечером, когда, как и предполагал Борис, работать было запрещено законом. Но он работал в надежде на то, что это безобразие раньше закончится.
Но безобразие не закончилось ни в первый, ни в последующих два дня. Борис приходил домой поздно, старясь проветрить больную голову, ибо перфоратор работал в непосредственной близости, а старушка уходила из дома не часто и ненадолго, так что перерывов у наемного пакостника почти не было.
А внизу протекала своя жизнь. Ничего не подозревающая женщина, удивлялась, как не повезло кому-то, выбравшему профессию ремонтника, да еще с таким жутким инструментом. Она жалела того мастера, которому выпало задание сложное и срочное, раз он так старательно его выполняет, почти без перерывов. Она даже хотела спуститься вниз, предложить человеку чаю и бутербродов. ?Эта Митрофановна, небось, и чайника бедному не оставила, – думала она, – вредная какая. Видно же сразу, что голодный парень трудится?. Но, подумав так, решила не вмешиваться в чужие отношения, тем более, что свои отношения с Митрофановной хорошими они не могла назвать.
Когда зловещий инструмент замолкал, тишина стояла такая, что Антоновна боялась ходить по квартире, чтобы своим топотом не разрушить эти мгновения радости.
?Правильно говорят, – мало надо человеку для счастья, – со вздохом облегчения думала она и тихо радовалась за того человека, который, завершив работу, уходил, наконец, отдыхать. Но человек скоро возвращался, стуком кованой двери возвещая о намерении продолжать свое дело.
На четвертый день испытания Антоновна, обессилев, решила прогуляться в парк. Дожди, которые непрерывно лили неделю, прекратились, и она вышла на улицу.
– Невмоготу стало? – встретила ее вопросом соседка.
– Молчи грусть, – невесело пошутила Антоновна, – давно у нас такого ремонта никто не делал. Четвертые сутки долбят, не иначе всю квартиру перестроить решили. Голова болит, пойду на свежий воздух, благо дождя нет.
– Вы бы сходили к этому бузотёру, попросили хотя бы перерывы почаще устраивать. Что же он гудит своей бензопилой без умолку?
– Что вы, милочка, пусть гудит, так быстрее закончит. Не надо человеку мешать. Он, бедный, сам в напряжении находится. Представьте себя на его месте – такой гул прямо по голове бьёт целый день. Одуреть можно! Мы-то хоть уйти можем, а ему нельзя. Я уже за него помолилась, чтобы сил хватило на такой страшный труд. Прямо беда, что с людьми творится, а работать надо, ничего не поделаешь.
И она пошла прочь. А в это время Борис, устроив себе перерыв, собрался покурить на улице, подошел к двери, за которой протекал этот диалог, и остановился, разминая сигарету. Когда от нее осталась одна бумага, он достал из пачки другую и вышел на крыльцо. На крыльце стояла одна женщине, вторая медленно удалялась в сторону городского парка.
– Святая простота, – доверительно обратилась к Борису женщина. – Над ней издеваются, а она молится, видишь ли, вместо того, чтобы предъявить свои законные права.
– Это какие? – разминая вторую сигарету, уточнил Борис.
– А такие, – по выходным дням и после восемнадцати часов все шумные ремонтные работы запрещены законом. А тут еще и издевательство налицо.
– Какое издевательство? – удивился Борис.
– Прямое издевательство над личностью, – грамотно, как по-писаному, шпарила подкованная старушенция. – Я слышала, как хозяйка просила какого-то Васю устроить этой несчастной показательное наказание за то, что она не согласилась поменять стояки всем подъездом.
– А что, стояки самим надо менять?
– Самим не надо, но меняют, у кого деньги есть. У той-то бабки их куры не клюют. Самогонки наварит, и хоть что может поменять. Известное дело – валюта на все времена. А с этой, что возьмешь? Пенсии у нас, сами знаете, не до стояков. В принципе, дом не старый еще, трубы, вроде, неплохие. Ну, если только с жиру – тогда, конечно… евро-ре-монт!
Она гневно замолчала. Потом с подозрением уставилась на Бориса:
– А вы сами ждете кого или просто курите?
– Уже не жду, – поспешил ответить тот, отбросив поломанную сигарету. – К другу пришел, а его нет. Да и пора мне домой.
Через пятнадцать минут Борис позвонил жене:
– Собирай-ка ты, женушка походный чемодан, завтра в рейс ухожу. Вернулся я на работу.
Федосенко Л. Как говорил Козьма Прутков: сборник новелл. Воронеж:
Типография Воронежский ЦНТИ ; филиал ФГБУ ?РЭА? Минэнерго России, 2018.
ISBN 978-5-4218-0363-8
Метки:
