Надежда на спасение

Оля чувствовала себя лишней, присутствуя на корпоративном застолье. После длительного путешествия через горы они разбили палаточный лагерь на окраине соснового леса, чтобы провести ночь на лоне природы. В центре поляны пестрели скатерти с угощениями, а вокруг устало суетились сослуживцы. Её муж Олег, финансовый директор компании, с пластиковым стаканчиком в руке сбивчиво толкал речь. Его речь была фальшивой и формальной, а глаза всё время пялились на секретаршу Милу. Все знали, что он сохнет по Миле и даже собрался разводиться с Олей.

Последние два месяца коллектив болезненно переживал этот любовный треугольник. Мила — мать-одиночка, у неё два малыша. После расставания с очередным бойфрендом, она усиленно искала себе спонсора, надевая самые короткие юбки и высокие шпильки. Олю же знали как хорошего дизайнера и безотказного человека. Своей работой она в разы повысила рейтинг издательства, сама придумала оригинальный и удобный дизайн комнаты отдыха, где жила всеми любимая сова Полина. Каждый старался чем-то подбодрить Олю, как-то поддержать. Но от жалости и сочувствия ей становилось только хуже.

На коврике для йоги во главе импровизированного застолья сидели Николай Юрьевич — исполнительный директор и Александр Иванович — генеральный директор компании, с недавних пор ещё и депутат округа. А когда Александр Иванович находился рядом, все должны были усиленно что-то делать, отрабатывая его деньги. Надя, эйчар, изображая нечеловеческое веселье, вся потная и красная, приглашала коллег развести костёр, чтобы уважить традиции древних и достойно отметить праздник Ивана Купалы. Бухгалтеров и кадровиков послали за дровами. Миша, фотограф, старался запечатлеть в вечности каждое движение Александра Ивановича — самого “чуткого и доброго” директора в мире. Как мило он устанавливает палатку, как весело ловит рыбу, как искренне жмёт руку менеджеру.

Основная масса народа, зверски устав и мечтая в глубине души скорее оказаться дома, жадно поглощала дешевые столовские бутерброды и минералку. А на скатерти перед ковриками руководства стояли совсем другие блюда и напитки, поэтому там трапеза проходила спокойно и с достоинством.

В прошлый раз под конец праздника маркетолог чуть не подрался с юристом компании из-за объедков с этого “особенного” стола. У каждого была собачка, и каждый считал, что именно его животинка достойна этих объедков.

Кстати, одна из собачек была сейчас здесь. Юрист компании Егор взял в поход щенка корги Марса. Дочь Егора Катя и пёсик счастливо резвились на поляне среди сосен неподалёку. Оле хотелось поскорее к ним присоединиться, потому что за время похода она успела привязаться к непоседливой озорной Кате и к ушастому коротконогому Марсу.

Оля любила своих коллег, но корпоративы её раздражали. Как на зло, сейчас они вошли в моду, ведь компания — это семья, нужно блюсти корпоративные ценности. К тому же у Оли сложились непростые отношения с Николаем Юрьевичем, её начальником. Дело в том, что в юности они вместе учились в художественной школе. Более того, Оля тогда была в него влюблена. Девушка задумчиво смотрела на верхушки сосен, вспоминая давно похороненные в глубине сердца события.

Однажды после занятий они гуляли в парке, разговаривали, делились планами. Возле музыкального фонтана сели на лавочку, и Оля, достав карандаш и бумагу, стала рисовать. Честно говоря, ей давно хотелось написать его портрет. Рядом с Колей тривиальный мир девушки становился значимым и полным глубокого смысла. Оля видела в нём мага, который умел изменять реальность по своему усмотрению. Над головой шумели каштаны, в мягком сиянии солнечных лучей лицо молодого человека казалось божественным. Она вложила в портрет всю душу и подарила рисунок Коле. Это был самый волнующий момент в её жизни. А через неделю она узнала, что Коля женится на их сокурснице...

Старые раны давно зажили, но месяц назад случилось странное событие. Оля задержалась после работы, заканчивая оформление комнаты отдыха. Долго сидела с эскизами, пила чай. Вдруг позвонил Олег и сказал, что останется ночевать у мамы. Девушка не сдержалась и выпалила, что устала от его вранья. А потом положила трубку и расплакалась. В этот момент в офис по делам вернулся Николай Юрьевич. Она быстро собрала вещи и ушла, а утром нашла на своём столе карандашный рисунок. Это был портрет молоденькой девушки с длинными распущенными волосами в обрамлении цветущих каштанов. Её портрет.

Оля вздохнула, ещё сильнее ссутулилась и поникла. На душе было паршиво. Завтра ей исполняется тридцать четыре года. Брак с Олегом рушился, она так и не стала мамой, хотя давно мечтала об этом. Закрывая глаза на измены мужа, Оля отрешённо существовала как будто в полусне, бесчувственная и совершенно онемевшая внутри. Застывшая. Стала замечать, что постоянно оттягивает важные решения на потом, боится начинать что-то новое. Жила прошлым. Настоящему ей не хотелось отдавать ни капельки своей жизни, потому что это было какое-то неправильное настоящее. Она постарела, Олег её больше не любит, их брак — разбитая чашка. Наверное, ей нужно уехать из города. Вернуться к маме. И, может быть, там она сможет зализать раны и начать заново строить свою жизнь.

...Оля почувствовала, что коллеги притихли, перестали шуршать и шушукаться, а это означало только одно — сейчас толкать речь будет Николай Юрьевич. Она выпрямила спину и приклеила к губам светлую улыбку.

Николай Юрьевич как всегда выглядел совершенно несуразно для исполнительного директора большой компании. Утончённое лицо затворника, густые чёрные брови вразлёт, отрешенный задумчивый взгляд и сдержанные тонкие губы.

Она не любила смотреть ему в глаза, потому что не принимала то чувство близости, которое при этом возникало.

Николай как будто натягивал между ними невидимую нить и тихонечко дёргал за неё, заставляя Олю остро чувствовать всё происходящее. Вот и сейчас девушка ощущала, как он нервничает, как подавлен, как дрожит его сухой металлический голос. За отстранённостью и холодом слышались нотки отчаяния и просьба о помощи.

Заставив себя отвернуться от Николая Юрьевича, стала смотреть в другую сторону: на качающиеся верхушки деревьев, на беззаботно пролетающих птиц. Директор, как будто почувствовав это, вдруг прервал речь и замолчал. Пауза затянулась, и Оля была вынуждена снова посмотреть ему в глаза. Николай Юрьевич стоял всего в нескольких метрах, с улыбкой глядя на неё и поднимая пластиковый стаканчик. Оля слегка порозовела, вспомнив, что на пикник надела лёгкий летний топик, но взгляд не отвела. Вдруг в ней закипела затаённая обида и какая-то безотчётная злость. “Так бы и швырнула свой стаканчик в его самовлюблённое лицо!” — подумала девушка. Николай Юрьевич прокашлялся и продолжил спокойно перечислять свои наполеоновские планы на ближайшие полгода.

Эти игры в гляделки, как искрящийся сгусток энергии, возникли между ними давно. Оля знала, что два года назад от него ушла жена. В коллективе сплетничали, что он тяжело переживал развод и с тех пор стал ещё более вспыльчивым и замкнутым.

Дождь начался неожиданно и сразу перешёл в ливень. Густые холодные потоки воды хлынули на присутствующих, заставляя всех вскочить с места в поисках укрытия. Ветер тоже разошёлся не на шутку — порывистый, ураганный. Их хлипкий лагерь качался и гудел от обрушившихся осадков. Мужчины прятали вещи, таскали в палатки рюкзаки, сворачивали одеяла и коврики, женщины собирали еду.

Из-за дождя небо нахохлилось, почернело. Вскоре стало совсем темно. Перед тем как спрятаться в палатку, Николай Юрьевич, включив походный фонарь, решил обойти лагерь и проверить, всё ли в порядке. Сотовая связь не работала, резко похолодало, еды осталось мало, праздник “накрылся” — и всё по его вине. Именно он вытащил людей на вылазку. “Вот тебе и свежий воздух, и песни у костра, и живые звёзды над головой”, — размышлял директор. Палаток на всех не хватало, поэтому люди понабивались в двухместные по три человека. В последней палатке плакал ребёнок. Оказалось, что Катя, дочь Егора, потеряла собаку.

Милый жизнерадостный корги, испугавшись раскатов грома, сорвался с поводка и умчался в лес. А тётя Оля побежала его искать.

— Как давно это случилось? — спросил Николай у отца девочки.

— Минут сорок назад, — ответил Егор и виновато добавил. — Да я её отговаривал. Ну что бы с собакой случилось? Побегала бы и вернулась, но Оля пообещала Катьке найти пса и пошла в лес сама.

У Николая Юрьевича болезненно сжалось сердце. Неужели Оля заблудилась? На часах — почти десять вечера, ливень лил как из ведра, ветер — холодный и пронизывающий. Вокруг этого леса километров на семь не было ни одного населённого пункта. Олег, пьяный в стельку, храпел в палатке. Откровенно говоря, последние два месяца Николаю ужасно хотелось избить Олега, растерзать за те муки, которые тот причинял жене. Он из последних сил сдерживался, чтобы не сделать этого. И очень жалел, что не умеет испепелять взглядом, хотя его подчинённые приписывали ему эту способность. Ситуация была ему так знакома... Николай с горечью вспоминал те дни, когда узнал об изменах жены. Как хотел наложить на себя руки, но терпел ради дочери. Как ждал, чтобы жена опомнилась и вернулась.

Нужно было срочно собирать людей и отправляться на поиски. Через двадцать минут все было готово. Шесть человек, вооруженные рациями, пошли врассыпную по лесу, освещая фонарями дорогу.

Оля была рада вырваться из этого места, поэтому пропажу собаки восприняла как повод к освобождению. Отравленные изменой чувства, пересуды коллег, раскалённые до предела эмоции гнали её, как бешеную, всё глубже и глубже в лес. Ей казалось, чем дальше она убежит, тем скорее всё закончится, исчезнет, как страшный сон, и ей наконец-то станет легче. Не замечая дождя, она долго бежала и звала Марса, пока не почувствовала, что зашла уже очень далеко. Тело превратилось в ледышку, лес вокруг сгустился и потемнел. В какой-то момент Оля вдруг очнулась и осознала, что заблудилась. Силы закончились, собаки нигде нет, дождь проник в каждую клеточку тела, а от холода стучат зубы.

Она осторожно обошла колючие заросли шиповника и спряталась под разлогой сосной. Провела ладонью по шершавой коре, обнимая дерево. Здесь дождь лил не так отчаянно, дерево защищало её.

— Так тебе и надо! Так и надо! — повторяла Оля, опускаясь на землю. А потом — как будто бы в душе прорвало плотину, начала даже не плакать, а голосить, надрывно и горько, содрогаясь всем телом.

Очнулась, лишь когда горячие слёзы опустошили её. Дождь закончился, девушка сидела на мягком ковре из мха, изредка всхлипывая. Воздух пах грибами и хвоей, кроны сосен мерно колыхались, раскачивая сонный мир. С мохнатых веток срывались летучие мыши, где-то совсем рядом ухал сычик. Ей казалось — она застыла одна во вселенной. Теперь всё действительно позади — вера в чувства, разрушающая атмосфера дома и работы. Телефон разрядился и не включался, хотелось пить, в душе поселился страх. В сгущающейся темноте стало тяжело дышать.

Вдруг Оля услышала, как кто-то издали зовёт её по имени. Резко вскочила и прислушалась.

— Я здесь! — что было сил закричала в ответ.

“Наверное, показалось”, — спустя несколько минут подумала Оля, — “Кто будет меня искать? Я никому не нужна.”

Но вскоре показался петляющий свет от большого фонаря. Какой-то мужчина бежал навстречу среди деревьев. За ним по пятам мчался потерявшийся корги. Глаза корги блестели в темноте, а когда он заметил Олю — радостно залаял и бросился навстречу.

В какой-то момент девушка поняла, кто её искал. По сгустившемуся потоку воздуха, пронёсшемуся между ними, по очертаниям мужественной фигуры. Николай Юрьевич подошёл близко-близко и взял её за руки.

— Оля, — пристально вглядываясь в лицо, сказал он. — Слава богу, я тебя нашёл.

В голосе чувствовались неуверенность и страх, но руки крепко сжимали её ладошки, как будто он хотел поделиться своей силой, через прикосновение передать тепло и надежду.

“Наверное, это сон. И я сплю,” — думала Оля.

А потом инстинктивно распахнула объятия, потому что внутри вспыхнула первозданная радость. В какой-то момент оказалось, что все преграды наконец-то рухнули и теперь можно сделать то, что всегда так хотелось.

Николай с благодарностью встретил её открытость и нежно обнял девушку. Уловил тонкий запах волос, почувствовал податливость, расслабленного тела, и облегчённо выдохнул.

— Ну что, потеряшка, проголодалась? — спросил он весело, по-домашнему. — А кто принёс тебе горячий чай с пирожками?

Оля заулыбалась и почувствовала, что действительно страшно проголодалась.

Из рюкзака за спиной мужчина достал термос и бутерброды. Марс с воодушевлением завилял хвостом.

— Я же видел, что ты ничего не ела, сидела, как на иголках. А сейчас уже, между прочим, два часа ночи. — Николай Юрьевич говорил заботливым шутливым тоном, и Оля почувствовала, как спадает тревога и напряжение. — Давайте согреемся, перекусим, и пойдём на север, здесь недалеко есть посёлок.

Он достал рацию и обычным деловым тоном произнёс: “Отбой, ребята, я её нашёл. Будем утром.”

На околице поселка возвышалась двухэтажная школа, куда сторож пустил их переночевать. Марс остался на улице охранять до утра территорию. Николай и Оля лежали на узеньких раскладушках в кабинете начальных классов и держались за руки. Мужчина подумал, как же давно он хотел быть рядом с Олей, как тяжело было наблюдать за её жизнью со стороны, оставаясь чужим, посторонним. Как несправедливо поступила судьба в прошлом, сблизив их в тот момент, когда у него уже не было выбора.

— Уже дремаешь? — спросил Коля, нежно поглаживая мягкую ладошку девушки.

— Нет, расскажи мне что-нибудь, — шепотом попросила Оля. Ей было очень хорошо: уверенность и спокойствие потихоньку возвращались в мысли.

Николай вспомнил, как рассказывал сказку дочери перед сном, как та водила маленьким пальчиком по ярким нарисованным картинкам в книжке.

— Жила-была маленькая девочка, очень смелая, сильная с длинными косичками. У неё было лукарство от всех болезней с малиновым вкусом и своя собственная лошадка.

— Я люблю эту сказку, — отозвалась девушка, — мне нравится Пеппи.

— А может, ну их эти раскладушки, ляжем на полу на одеяле, — предложил Коля. — Иди ко мне.

Утром Оля проснулась с ощущением счастья внутри. Это было такое лёгкое опьяняющее чувство полёта и невесомости, чистой радости. Как новая жизнь, как надежда на спасение.