Посмотреть на убийство?

А дело было, как водится, за два дня до зодиакального скорпиона.
Человек и собака, если по очерёдности появления, конечно наоборот, вышли засыпающей осенью на поселковую помойку находящуюся, буквально в сотне метров за сезонно работающими производственными помещениями. Человек шёл снимать на фото волков или хотя бы одинокого волка, утречком частенько выходящих позавтракать, или если по-волчьи, то, пожалуй, поужинать после ночной зверской смены.

Посёлок был вахтовым, летом довольно шумным и людным, а зимой резко уменьшавшийся населением и полуобморочным на вид. В окрестной лесотундре к зиме тоже становилось значительно тише на практически все птичьи, кроме вороновых голосов. Одно слово, голодновато на музыку в ушах достойных хищников, а голод судьбы звучит барабанами борьбы за выживание…

Собака была полуторагодовалым здоровым, белошкурым, но черномырдым барбосом, непроизвольно глупым и пытавшимся понравиться человеку, дабы стал пёсьим хозяином, зима же впереди и те же голода, звонили по проводам…
И пёс угадал…

Человек был не специально поставленный фотограф, почти, как и автор не специальный художественный писатель. Пришедший, всю дорогу препинал собаку балбесовской породы самыми злыми и матёрыми словами, про себя и про собаку, и про всех породивший мировой беспорядок… Но недобрых слов никто так и не услыхал…
Это же скрытное дело фотографировать зверей, птиц и извечное движение, тем более в присутствии крупноватых голодных хищников.

Да и собачарище за все предыдущие разы совместного фотографического творчества позволял в основном снимать только себя и то с пресловутой стороны хвостового оперения, разгоняя по открытой местности, кустам и озерам всю живность, побуждающую человека к фотоискусству, а собаку только возбуждая к низменным инстинктам завоевания трофеев.
Сколько разных утиных ручейков, хвастливых куличков, горностаев и паучков, да их выводков, эта пёсья морда разогнала прямо из-под носа фотографа в летние всевозможности, просто и не перечесть. А собакинг за это заслуживал вместо порки, опять же свою порцию от человеческого рациона. Да и ошибочно думал, как он здорово поработал, раз кормят! Ни горстки сомнений, вот же, своей мамы с Сочи сын!

За ночь резко похолодало и природа на момент не благопрепятствовала мероприятию. Дорога к помойке прибегала с подветренной стороны, исключающей зверское заблаговременное обнаружение человечины и собачатины.

Тем временем ситуация обрастала напряжением, человек явно отставал от дважды более, четвероногого и уже явно обчуявшегося запахами пса.

На помойке кормилась, либо только заявилась, настоящая полярная волчица, красавица, хозяйка своих просторов, мать и богиня всех окрестных волков. Поджарая и высокая, палево-серого цвета, чуть темнее зачастую более светло-серых волков самцов. Возможно, она была в поколениях полукровка или квартеронка по одичавшей собачьей крови, со здоровыми, белыми в два ряда, боле длинными и острыми волчьими, а не собачьими зубами и клыками. Предположение подкрепляемо её очень гибкой приспособляемостью к относительно освоенной за последнее десятилетие людьми территории окрест её почти родового логова, судя по систематике волчьих троп. А главное, нежеланию покидать эти места, даже под нажимом человека, столь близкому вторжению в самое святое звериное - меченое волчье пространство.

Верьте, у настоящих богинь чутьё за гранью подсознания!

Барбос гикнул – Ура! - по-своему, и с хозяйским лаем бросился за зверем. У самого с весны на левом боку и на морде, только с месяц как, заросли жуткие волчьи памятки, а умище так и не проросло… Присловья ради, его хвостатому старшему приятелю в тот самый раз повезло значительно менее… Кто ж знает, в чём её соизмерить, единственную и неповторимую наспех собачью жизнь?

Волчица выбралась на отсыпанный гравием дальний оградительный вал и по хозяйски оглянулась, оценивая толи опасность, толи свои возможности, смерив талон на завтрак? В этом году у неё с большим опозданием появилось на свет очень богатое потомство – сразу четверо тёплых, душистых и таких родных волчат. Зверята неустанно подрастали и всем кагалом по-зверски просили есть…

Приметив перпендикулятор движущегося человека позади накатывающего шума, неспешно, но проворно скрылась за бугор.
Лай удалялся за помойкой, а человек, только что и успел вытащить простенький цифровой фотоаппарат. Вскоре две катящиеся точки возникли на заснеженной поверхности рукотворного озера в паре сотен метров дальше и пониже.
Неглубоко заснеженный водоём был всего шириной с пару сотен метров, которые зверь запросто пересёк и на подъёме берега остановился оглядеть причину внезапного неудобства. Чуть более секунды было достаточно, чтобы оценить фигуральность шахматной поляны в пользу серых.

Барбос, воображая себя непосредственным продолжением человека, не добежав метров пятьдесят до волчицы, тоже приосанился, видимо вспоминая, а не забыл ли он что-нибудь дома отключить на случай пожарной опасности?
Человек на вскипевшем адреналине, слегка дрожащими руками достав фотоаппарат, не рассчитал слабую утреннюю освещённость и первое приближение, щёлкнул пару раз впустую…
Не так ли клацают голодные зубы?

В то же мгновение ситуация резко поменялась, собака уже скачками мчалась впереди в обратную, спасительную сторону, а волчица плавной торпедой приближалась сзади.
Барбос резко выключил громкость, включив зачатки последнего соображения.
Но зверь нагонял барбоса как стоячего.

На середине пустого пространства водоёма волчица просто бы сбила с ног и разорвала в два приёма этот подогретый бегом и почти списанный богом паштет.
Человек прицелился в предвкушении прекрасного снимка…
Но барбосово отступление принимало критический оборот. У пса защипало во всех ошкуренных местах кислыми прищепками, и предчувствие неизбежности замкнулось непреодолимой снежной белизной до спасительного берега в отрешённых собачьих глазах…
- Что ж, ты, волчья сыть, колбасы кружок! - промелькнуло у человека по поводу барбоса, отстранив фотоаппарат, наспех закидывая большой и указательный пальцы в рот…
Свист, резко остановил волчицу, и она столь же проворно в полтора с половиной прыжка ретировалась за противоположный береговой увал.

Из-за естественного укрытия, ещё почти с четверть часа доносилось её явное неудовольствие, переходящее на фоне собачьего злобного кашля от барбоса с этой стороны, в призывный противоположный звериный лай.

Человек впервые за долголетние странствия услышал волчий голодный и одновременно ?вкрадчивый женский? притворно неудовлетворённый плач в исполнении заполярной хозяйки. Она не задохнулась протяжным утробным воем, а именно, слёзно и склочно перелаивалась с на зуб не пригубленным барбосом, вперемежку со своею неудачей.

В ногах у человека крутился преисполненный себестоимости пёс.
А вместе с волчицей с противоположного берега, непечатными пикселями плакала её, так и не случившаяся фотография.

дописано 4.11.11