Красавица и чудовище
… я тот, кто тебе не нужен
(из какого-то блокбастера)
Для него она была всем. Без неё он не мог жить. Это правда. Она была альфа и омега его бытия. Она была воздух и она была вода, она была земля и небо, она была всем тем, без чего не может существовать человек. Она знала это. И она не любила его.
Он был несколько старше, он не был красавцем. Его красноречия всегда не хватало, что бы покорить её сердце, он был не многословен. Деньги её не интересовали, а у него они были. Когда то давно, после одной из первых с ней встреч он решил, что деньги лучше красноречия и что, не имея других достоинств, они заменят ему все остальные и позволят завоевать её. Не важно, будет ли она его любить, но уважать будет точно. Он много работал, приходилось заниматься опасными вещами. За несколько лет он добился многого. Она была мотивацией. Она была его путеводной звездой в нелёгком деле, а звезда даже не догадывалась об этом. Звезда сияла, где то высоко на небе наслаждаясь и восхищаясь всему красивому, что попадалось ей на глаза. На всё некрасивое, она не обращала внимания. А он, он ведь не был красив.
Она искала своё счастье. Она искала его среди своего красивого окружения. И она нашла его. Это счастье было огромным, безумным и великолепным. Разве счастье может быть другим? Душа её сияла, как красивая ваза, передавая неповторимую игру света в причудливых и хрупких хрустальных гранях. Но безумное счастье, как правило, коротко и эквивалентно безрассудной глупости. И оно может привести к непредсказуемым последствиям. Нет? Последствия, наступили довольно быстро. В течение нескольких месяцев безумное счастье постепенно стало сходить на нет. Оно таяло так быстро, что это сводило её с ума. Жизнь её становилась всё сложнее. Было ощущение, что вазу вот-вот не аккуратно смахнут бездумной рукой на кафельный пол. И, о да! Она была беременна.
Он был готов к любому повороту событий. Он внимательно и незаметно следил за всеми поворотами её судьбы. И он ждал. Он ждал и жаждал её невыносимо несмотря ни на что. Он так сильно её любил, что готов был ждать вечно. Он любил ещё не рождённого её ребёнка, оттого, что ребёнок этот будет выношен и рождён ею. Остальное было не важно. Он как опытный охотник расставил свои силки и ловушки на всех возможных её путях, но только для того, что бы не дать ей пропасть. Так он думал. Он позаботился, о том, что бы именно он, а не кто-нибудь другой находился рядом с тем местом и в тот момент, когда чья-нибудь бездумная рука случайно, небрежно и глупо сбросит хрупкую вазу со своего постамента. И тогда, уже почти у самого пола, безразличного ко всему фарфоровому, стеклянному и хрустальному, почти у самого пола, именно он подхватит её своими крепкими, надёжными и преданными руками. В связи с разными многочисленными обстоятельствами, о которых тут не следует даже, и упоминать, она вышла за него замуж.
Невозможно осуждать его за это. Можно удивляться, сочувствовать, возмущаться, но только не осуждать. Он сам себе вынес приговор, и приговор был жестоким. Обмен был неравноценен. Теперь она его не просто не любила, она его возненавидела. Это было очевидно. За глаза, в шутку, их стали называть - Красавицей и Чудовищем. Как он ни старался, всё было напрасно. За те несколько лет, что они были вместе он так и не смог растопить лёд в её сердце. Это было тяжелее, чем ожидать её. Потому, что ожидая, у него была надежда, теперь её не стало. Расставляя для неё свои силки и ловушки, он попался в них сам. Пытаясь выбраться, он запутывался всё сильнее и сильнее. Но он так же сильно любил её и её сына считавшего его своим папой вызывая этим ещё большее её негодование.
Он терпел. Их жизнь была странной. Иногда по ночам тайком он приходил в её спальню, тихо садился у изголовья и глядел на неё. Он безумно, безумно её любил. Однажды он заснул в кресле рядом, напугав утром её так сильно, что она стала закрываться. Ему было стыдно. Он ходил к гадалкам, прорицательницам и ворожеям. Он платил им, но ничего не помогало. Ему опять было стыдно. Потом в её жизни снова объявился человек, который однажды уже подарил ей необыкновенное счастье, и всё завертелось с новой силой. Тот, другой, был ею безоговорочно прощён. Потребовав развода, он немедленно согласился. Она получила своё. Он решил смириться и отступить.
Она не сразу поняла, что всё происходящее теперь есть абсурд и иллюзия. А прежняя жизнь стала казаться не такой отвратительной. Сама того не замечая она о вспоминала о нём. И кажется довольно часто. И воспоминания эти не были плохими. Человек, который был с ней теперь, не был таким, каким был раньше. Вернее человек был таким же, но она возможно стала другой. Она всё же успела пригубить от той, ненавистной и презираемой ей любви? Трудно сказать. Но сейчас, сейчас было что то не так. Может быть это объяснялось тем, что творческая личность, с которой теперь она делила ложе, была слишком занята собой. В попытках разрешить некие личностные противоречия эта личность частенько злоупотребляла алкоголем. А так же регулярно любила посещать царство лукавого Морфея в погоне за новыми ощущениями. Жизнь её стала слишком напряжена. Сын упорно отказывался признавать в этом человеке папу. Усугублялось всё случающимся раз от разу чаще рукоприкладством. Во время очередного громкого скандала у одурманенного человека оказалась в руках не то бейсбольная бита, не то нож. Малыш набрал в телефоне номер ?не настоящего? папы и испуганным шепотом просил забрать их отсюда домой. Плохо слыша мальчика, он хорошо слышал, то, что происходило рядом, и было ясно, что всё очень плохо. Через пять минут он мчался по замёрзшим улицам на другой конец города. Он был сосредоточен и собран, он спешил.
Они для него были всем. Без них он не мог жить. Это правда. Они были альфа и омега его бытия. Они были воздух, и они были вода, они были земля и небо, они были всем тем, без чего не может существовать человек. Они знали это. И они ждали его, забаррикадировавшись в ванной. Они верили, что он их спасёт.
На переезд медленно выезжал тепловоз, натужно таща за собой тяжелогружёные вагоны. Машинист усталыми глазами глядел в декабрьскую темень, освещаемую мощным прожектором. Снега ещё не было, но мороз был сильный. Перед переездом на дороге коварно поблёскивал лёд. Днём шальная водовозка слишком долго ждала, пока откроется шлагбаум. Отбойников на этом переезде тогда ещё не было.
А он спешил. Он был безоговорочно уверен, что почти у самого пола, безразличного ко всему фарфоровому, стеклянному и хрустальному, именно он, а ни кто-нибудь другой успеет подхватить их своими крепкими, надёжными и преданными руками. Машину развернуло на льду и боком несло прямо в колёсную пару тепловоза. Её и мальчика спасли другие люди…
За окном тихо падает снег, он так хорош этот предновогодний снег. Его ждали давно, но пошёл он только сейчас почти перед самыми праздниками. Можно часами зачарованно глядеть на небо и наблюдать за тем, как с небес на землю падает чудо. И ни одна снежинка не походит на другую, как когда-то давно утверждал один американский фермер по имени Вилсон Бентли. Он мог утверждать это с полным правом, потому что сделал около пяти тысяч фотопортретов этих красавиц. Красивые снежинки тают на тёплой ладони. Они тают и превращаются в капли, так похожие друг на друга и напоминающие слёзы маленького мальчика, прошедшего через первое в своей жизни большое испытание.
Да простят меня читатели, ищущие в опусах такого рода суровую правду жизни, но люди любят разные приятные Рождественские истории, потому что в нашей жизни и так много суровой правды. Пусть эта история тоже станет Рождественской. Я не смог убить главного героя, нельзя убивать надежду на лучшее особенно перед Рождеством и я не сделаю этого. Я автор, и я так решил.
Очнувшись в реанимации через несколько дней и открыв глаза, он увидел маленького испуганно улыбающегося мальчика, своего сына. Своего настоящего сына. И её. Он не был красноречив и когда попытался было объяснить, что не успел к ним на помощь, она бережно накрыла его губы своей маленькой красивой ладошкой и еле заметно, отрицательно покачала головой. Глядя в её глаза он подумал: как необыкновенно хороша она в этом казённо-белом больничном халате с чужого плеча...
Потом, через пару лет или раньше у них родилась девочка, и её назвали Надеждой, Наденькой. Может быть, в честь какой-нибудь из бабушек. А что же ваза? Ваза надёжно встала на своём постаменте, и она сияла, передавая неповторимую игру света в причудливых и хрупких хрустальных гранях, а внутри её находилась его душа еле заметно светящаяся сочным рубиновым цветом. И зрелище это надо вам сказать было ещё то, без слёз не взглянешь. Ну, это уже я так, шучу. Вы же понимаете...
:)
Моей Лизоньке
Всем тем, кто умеет любить...
Маха Иванова 23.01.2015 08:34 ? Заявить о нарушении / Удалить
(из какого-то блокбастера)
Для него она была всем. Без неё он не мог жить. Это правда. Она была альфа и омега его бытия. Она была воздух и она была вода, она была земля и небо, она была всем тем, без чего не может существовать человек. Она знала это. И она не любила его.
Он был несколько старше, он не был красавцем. Его красноречия всегда не хватало, что бы покорить её сердце, он был не многословен. Деньги её не интересовали, а у него они были. Когда то давно, после одной из первых с ней встреч он решил, что деньги лучше красноречия и что, не имея других достоинств, они заменят ему все остальные и позволят завоевать её. Не важно, будет ли она его любить, но уважать будет точно. Он много работал, приходилось заниматься опасными вещами. За несколько лет он добился многого. Она была мотивацией. Она была его путеводной звездой в нелёгком деле, а звезда даже не догадывалась об этом. Звезда сияла, где то высоко на небе наслаждаясь и восхищаясь всему красивому, что попадалось ей на глаза. На всё некрасивое, она не обращала внимания. А он, он ведь не был красив.
Она искала своё счастье. Она искала его среди своего красивого окружения. И она нашла его. Это счастье было огромным, безумным и великолепным. Разве счастье может быть другим? Душа её сияла, как красивая ваза, передавая неповторимую игру света в причудливых и хрупких хрустальных гранях. Но безумное счастье, как правило, коротко и эквивалентно безрассудной глупости. И оно может привести к непредсказуемым последствиям. Нет? Последствия, наступили довольно быстро. В течение нескольких месяцев безумное счастье постепенно стало сходить на нет. Оно таяло так быстро, что это сводило её с ума. Жизнь её становилась всё сложнее. Было ощущение, что вазу вот-вот не аккуратно смахнут бездумной рукой на кафельный пол. И, о да! Она была беременна.
Он был готов к любому повороту событий. Он внимательно и незаметно следил за всеми поворотами её судьбы. И он ждал. Он ждал и жаждал её невыносимо несмотря ни на что. Он так сильно её любил, что готов был ждать вечно. Он любил ещё не рождённого её ребёнка, оттого, что ребёнок этот будет выношен и рождён ею. Остальное было не важно. Он как опытный охотник расставил свои силки и ловушки на всех возможных её путях, но только для того, что бы не дать ей пропасть. Так он думал. Он позаботился, о том, что бы именно он, а не кто-нибудь другой находился рядом с тем местом и в тот момент, когда чья-нибудь бездумная рука случайно, небрежно и глупо сбросит хрупкую вазу со своего постамента. И тогда, уже почти у самого пола, безразличного ко всему фарфоровому, стеклянному и хрустальному, почти у самого пола, именно он подхватит её своими крепкими, надёжными и преданными руками. В связи с разными многочисленными обстоятельствами, о которых тут не следует даже, и упоминать, она вышла за него замуж.
Невозможно осуждать его за это. Можно удивляться, сочувствовать, возмущаться, но только не осуждать. Он сам себе вынес приговор, и приговор был жестоким. Обмен был неравноценен. Теперь она его не просто не любила, она его возненавидела. Это было очевидно. За глаза, в шутку, их стали называть - Красавицей и Чудовищем. Как он ни старался, всё было напрасно. За те несколько лет, что они были вместе он так и не смог растопить лёд в её сердце. Это было тяжелее, чем ожидать её. Потому, что ожидая, у него была надежда, теперь её не стало. Расставляя для неё свои силки и ловушки, он попался в них сам. Пытаясь выбраться, он запутывался всё сильнее и сильнее. Но он так же сильно любил её и её сына считавшего его своим папой вызывая этим ещё большее её негодование.
Он терпел. Их жизнь была странной. Иногда по ночам тайком он приходил в её спальню, тихо садился у изголовья и глядел на неё. Он безумно, безумно её любил. Однажды он заснул в кресле рядом, напугав утром её так сильно, что она стала закрываться. Ему было стыдно. Он ходил к гадалкам, прорицательницам и ворожеям. Он платил им, но ничего не помогало. Ему опять было стыдно. Потом в её жизни снова объявился человек, который однажды уже подарил ей необыкновенное счастье, и всё завертелось с новой силой. Тот, другой, был ею безоговорочно прощён. Потребовав развода, он немедленно согласился. Она получила своё. Он решил смириться и отступить.
Она не сразу поняла, что всё происходящее теперь есть абсурд и иллюзия. А прежняя жизнь стала казаться не такой отвратительной. Сама того не замечая она о вспоминала о нём. И кажется довольно часто. И воспоминания эти не были плохими. Человек, который был с ней теперь, не был таким, каким был раньше. Вернее человек был таким же, но она возможно стала другой. Она всё же успела пригубить от той, ненавистной и презираемой ей любви? Трудно сказать. Но сейчас, сейчас было что то не так. Может быть это объяснялось тем, что творческая личность, с которой теперь она делила ложе, была слишком занята собой. В попытках разрешить некие личностные противоречия эта личность частенько злоупотребляла алкоголем. А так же регулярно любила посещать царство лукавого Морфея в погоне за новыми ощущениями. Жизнь её стала слишком напряжена. Сын упорно отказывался признавать в этом человеке папу. Усугублялось всё случающимся раз от разу чаще рукоприкладством. Во время очередного громкого скандала у одурманенного человека оказалась в руках не то бейсбольная бита, не то нож. Малыш набрал в телефоне номер ?не настоящего? папы и испуганным шепотом просил забрать их отсюда домой. Плохо слыша мальчика, он хорошо слышал, то, что происходило рядом, и было ясно, что всё очень плохо. Через пять минут он мчался по замёрзшим улицам на другой конец города. Он был сосредоточен и собран, он спешил.
Они для него были всем. Без них он не мог жить. Это правда. Они были альфа и омега его бытия. Они были воздух, и они были вода, они были земля и небо, они были всем тем, без чего не может существовать человек. Они знали это. И они ждали его, забаррикадировавшись в ванной. Они верили, что он их спасёт.
На переезд медленно выезжал тепловоз, натужно таща за собой тяжелогружёные вагоны. Машинист усталыми глазами глядел в декабрьскую темень, освещаемую мощным прожектором. Снега ещё не было, но мороз был сильный. Перед переездом на дороге коварно поблёскивал лёд. Днём шальная водовозка слишком долго ждала, пока откроется шлагбаум. Отбойников на этом переезде тогда ещё не было.
А он спешил. Он был безоговорочно уверен, что почти у самого пола, безразличного ко всему фарфоровому, стеклянному и хрустальному, именно он, а ни кто-нибудь другой успеет подхватить их своими крепкими, надёжными и преданными руками. Машину развернуло на льду и боком несло прямо в колёсную пару тепловоза. Её и мальчика спасли другие люди…
За окном тихо падает снег, он так хорош этот предновогодний снег. Его ждали давно, но пошёл он только сейчас почти перед самыми праздниками. Можно часами зачарованно глядеть на небо и наблюдать за тем, как с небес на землю падает чудо. И ни одна снежинка не походит на другую, как когда-то давно утверждал один американский фермер по имени Вилсон Бентли. Он мог утверждать это с полным правом, потому что сделал около пяти тысяч фотопортретов этих красавиц. Красивые снежинки тают на тёплой ладони. Они тают и превращаются в капли, так похожие друг на друга и напоминающие слёзы маленького мальчика, прошедшего через первое в своей жизни большое испытание.
Да простят меня читатели, ищущие в опусах такого рода суровую правду жизни, но люди любят разные приятные Рождественские истории, потому что в нашей жизни и так много суровой правды. Пусть эта история тоже станет Рождественской. Я не смог убить главного героя, нельзя убивать надежду на лучшее особенно перед Рождеством и я не сделаю этого. Я автор, и я так решил.
Очнувшись в реанимации через несколько дней и открыв глаза, он увидел маленького испуганно улыбающегося мальчика, своего сына. Своего настоящего сына. И её. Он не был красноречив и когда попытался было объяснить, что не успел к ним на помощь, она бережно накрыла его губы своей маленькой красивой ладошкой и еле заметно, отрицательно покачала головой. Глядя в её глаза он подумал: как необыкновенно хороша она в этом казённо-белом больничном халате с чужого плеча...
Потом, через пару лет или раньше у них родилась девочка, и её назвали Надеждой, Наденькой. Может быть, в честь какой-нибудь из бабушек. А что же ваза? Ваза надёжно встала на своём постаменте, и она сияла, передавая неповторимую игру света в причудливых и хрупких хрустальных гранях, а внутри её находилась его душа еле заметно светящаяся сочным рубиновым цветом. И зрелище это надо вам сказать было ещё то, без слёз не взглянешь. Ну, это уже я так, шучу. Вы же понимаете...
:)
Моей Лизоньке
Всем тем, кто умеет любить...
Маха Иванова 23.01.2015 08:34 ? Заявить о нарушении / Удалить
Метки:
