холода на земле, холода
Глава 3.
До железнодорожной станции добирались целый день. Вроде и расстояние небольшое – каких - то 30 километров, но дорог, как таковых, в те времена к моему селу не было - только проселочные, а они после первого же дождичка становились непролазными, по ним, а чаще вдоль них по травке, могли проехать лишь верховые да трактора. Зимой картина была еще безотраднее – тракторный след переметало и уже на следующий день приходилось прокладывать дорогу через высокие снежные переметы… Отец вез меня на очередное лечение в конце ноября, снегопады сменялись морозами, в этот день был мороз за 20 градусов с поземкой… гусеничный трактор тянул сани для угля и это было счастье – ведь на санях могла стоять и цистерна для топлива, попробуй цепляться за нее всю дорогу, а в санях для угля можно было сидеть, что я и делал весь путь, закутавшись в отцову шубу. Сани поднимались и падали вниз на ухабах, трактор натужно ревел и накрывал всех пассажиров густым облаком отработанной солярки, сверху сыпал мелкий снег… уже через час путешествия в моем щуплом тельце осталось теплым лишь сердце, да мечта о русской печке… очень часто трактор начинал буксовать в снегу и тогда тракторист отцеплял сани, пробивал дорогу трактором, петляя по степи налегке, а затем возвращался, цеплял сани и снова вперед… в такие остановки пассажиры, а ехало по своим и служебным делам мужиков десять, выскакивали из саней и топтались около них - курили, или заходили за сани, а куда бежать – снега кругом по пояс и выше… По темну выехали – по темну и приехали на вокзал, еще несколько часов сидели в холодном зале ожидания, печка была лишь у кассира и дежурного по вокзалу… В общем вагоне на третьей полке свернувшись калачом под той же шубой отца и согревшись, я уснул… поезд тащился всю ночь, но еще светили звезды, когда мы выскочили из вагона в снег на маленьком полустанке, где не было даже вокзала… до детского санатория оставалось чуть больше 10 километров.. на наше счастье через каких-то полтора часа нас подобрал УАЗик. Рядом с водителем сидела тетка из собеса – везла сироту в детский санаторий, сирота в осеннем пальто, вязаной шапке и ботинках сидел в будке и был не теплее меня, мы сели с ним рядом, отец закутал нас шубой… сирота сильно заикался, но немного согревшись и привыкнув к нам, перестал волноваться и сумел ответить на некоторые мои вопросы: имя Колян, мамка померла, отца забрали в тюрьму, родных нет, его пока в санаторий - подкормиться, а потом в приют. Детский санаторий в те времена был в стороне от взрослого, но мало чем отличался – такие же постройки барачного типа, такой же резкий запах сероводорода от незамерзающей речки Усолки. В палате, куда нас с Коляном определили, уже было шесть разноразмерных пацанов, они молча встали вокруг нас. - Меня Сашей зовут – сказал я самому рослому из них и протянул кулек с пряниками – этот закон стаи я уже знал. Круг чуть расступился, давая мне выход на свободу. Ты кто?- обратился рослый к Коляну, держа у рта пряник. Колян, у которого ничего не было в руках и за душой, пытался произнести свое имя, но вырывалось только какое -то квохтанье Ко…Ко…Ко… Сейчас начнут смеяться, дадут позорную кличку и будут его бить – успел подумать я и ударил кулаком рослого по рту с пряником….
До железнодорожной станции добирались целый день. Вроде и расстояние небольшое – каких - то 30 километров, но дорог, как таковых, в те времена к моему селу не было - только проселочные, а они после первого же дождичка становились непролазными, по ним, а чаще вдоль них по травке, могли проехать лишь верховые да трактора. Зимой картина была еще безотраднее – тракторный след переметало и уже на следующий день приходилось прокладывать дорогу через высокие снежные переметы… Отец вез меня на очередное лечение в конце ноября, снегопады сменялись морозами, в этот день был мороз за 20 градусов с поземкой… гусеничный трактор тянул сани для угля и это было счастье – ведь на санях могла стоять и цистерна для топлива, попробуй цепляться за нее всю дорогу, а в санях для угля можно было сидеть, что я и делал весь путь, закутавшись в отцову шубу. Сани поднимались и падали вниз на ухабах, трактор натужно ревел и накрывал всех пассажиров густым облаком отработанной солярки, сверху сыпал мелкий снег… уже через час путешествия в моем щуплом тельце осталось теплым лишь сердце, да мечта о русской печке… очень часто трактор начинал буксовать в снегу и тогда тракторист отцеплял сани, пробивал дорогу трактором, петляя по степи налегке, а затем возвращался, цеплял сани и снова вперед… в такие остановки пассажиры, а ехало по своим и служебным делам мужиков десять, выскакивали из саней и топтались около них - курили, или заходили за сани, а куда бежать – снега кругом по пояс и выше… По темну выехали – по темну и приехали на вокзал, еще несколько часов сидели в холодном зале ожидания, печка была лишь у кассира и дежурного по вокзалу… В общем вагоне на третьей полке свернувшись калачом под той же шубой отца и согревшись, я уснул… поезд тащился всю ночь, но еще светили звезды, когда мы выскочили из вагона в снег на маленьком полустанке, где не было даже вокзала… до детского санатория оставалось чуть больше 10 километров.. на наше счастье через каких-то полтора часа нас подобрал УАЗик. Рядом с водителем сидела тетка из собеса – везла сироту в детский санаторий, сирота в осеннем пальто, вязаной шапке и ботинках сидел в будке и был не теплее меня, мы сели с ним рядом, отец закутал нас шубой… сирота сильно заикался, но немного согревшись и привыкнув к нам, перестал волноваться и сумел ответить на некоторые мои вопросы: имя Колян, мамка померла, отца забрали в тюрьму, родных нет, его пока в санаторий - подкормиться, а потом в приют. Детский санаторий в те времена был в стороне от взрослого, но мало чем отличался – такие же постройки барачного типа, такой же резкий запах сероводорода от незамерзающей речки Усолки. В палате, куда нас с Коляном определили, уже было шесть разноразмерных пацанов, они молча встали вокруг нас. - Меня Сашей зовут – сказал я самому рослому из них и протянул кулек с пряниками – этот закон стаи я уже знал. Круг чуть расступился, давая мне выход на свободу. Ты кто?- обратился рослый к Коляну, держа у рта пряник. Колян, у которого ничего не было в руках и за душой, пытался произнести свое имя, но вырывалось только какое -то квохтанье Ко…Ко…Ко… Сейчас начнут смеяться, дадут позорную кличку и будут его бить – успел подумать я и ударил кулаком рослого по рту с пряником….
Метки:
