Одна фраза

Сергей Наровчатов,18-тилетний студент литинститута пишет стихи, мечтает стать настоящим поэтом.
Однажды с группой молодых начинающих поэтов он посетил Асеева. Это было событием.
- Какое счастье привалило! - говорил он себе, сидя на лекциях и ничего не соображая.
Вечером друзья собрались у МХАТа. Каждый участливо посоветовал товарищу:
-Не стоит так волноваться

Асеев жил в доме напротив, и студенты со страхом постучались в дверь. Дверь стремительно распахнулась, у порога стоял Асеев. Поэт. Мгновенным, но пристальным взглядом охватил он ребят, жавшихся перед дверью, и произнёс:
- Пожалуйте!
В каждом жесте Асеева сквозили непринуждённость, лёгкость и изящество. Движения были порывисты. Он неожиданно менял позы: то облокачивался, то откидывался в кресле, то пружинисто вскакивал, то так же внезапно садился. Неуёмный темперамент жил в нём.

Асееву не было ещё и 50-ти лет, но уже появилась седина. Лицо поэта было тонкое и нервное, глаза - ясные, способные удивляться, видеть ростки будущих свершений.

Асеев радушно и доброжелательно отнёсся к ребятам. Расспросив - кто они и откуда - он предложил начать читать стихи. Волнуясь, мальчики начали читать. Асеев вниматнльно слушал и каждому высказывал своё мнение - тактично, мягко указывал на промахи, хвалил, искренне радуясь удачным строкам.

Дошла очередь до Наровчатова. Он волновался до головокружения, считал, что пишет не хуже тех, кого хвалил Асеев, не хуже, но по-другому.
- А вдруг окажется, что лучше? Вдруг Асеев поразится появлению нового таланта? Скажет веские и значительные слова и поздравит меня с блестящим началом? Или разругает вдребезги, произнесёт беспощадный приговор, отсоветует вовсе писать стихи? Но нет, этого не может быть, у меня есть, что показать!
Так, переходя от надежды к отчаянию,Наровчатов ждал своей очереди. Наконец он встал посреди комнаты, вцепился в спинку стула побелевшими пальцами и стал читать. Читал с пафосом, разгораясь всё больше и больше. И тут произошло чудо! Асеев встал и как заворожённый, не сводя глаз с юноши, стал пятиться к двери в спальню. Лицо его выражало неподдельный восторг, он просто пожирал Наровчатого глазами.

-Понравилось! Понравилось, чёрт побери! - обожгла юношу догадка.
Асеев наткнулся спиной на дверь, ухватился за косяк и, не отрывая восхищённого взгляда от Наровчатого, позвал:
- Оксана! Оксана, иди сюда скорей!
- Зовёт жену... вот так успех. Ах, как здорово! - промелькнуло в голове студента.

В комнату вбежала Ксения Михайловна.
- Оксана, ты посмотри, какие у него глаза! Ка-кие глаза, умереть можно! - вопил Асеев.
Всё в юноше оборвалось. Он пробормотал последние строчки стихотворения и умолк. Ксения Михайловна, весело хохоча, тормошила его и говорила какие-то женские приятности. Асеев же радостно шумел, повторяя сокраментальную фразу. Неразборчиво гудели ребята, не понимая размеров обрушившегося на товарища несчастья. А он стоял среди шума и смеха и готов был провалиться сквоэь паркет:
- Ни слова о стихах!

Уже в передней Наровчатов рискнул заикнуться:
- А как вам мои стихи?
Асеев дёрнул жену за руку и с обидным восхищением повторил:
- Нет, ты смотри, какой парень! Глазища-то, а! Смерть девчонкам!

Отделившись от друзей, Наровчатов размашисто шагал по ночной Москве. Он смахивал слёзы, но не вытирал их. Затем остановился и с размаху ударил кулаком о фонарный столб.

В ту ночь он изорвал в клочья три тетради, исписанные стихами от первой до последней страницы. Вот что наделала одна фраза Поэта!

Но уже через год Асеев обрадовал молодого поэта до умопомрачения, сказав про свеженаписанное всего два слова -"Это - стихи." Утвердительная интонация показала, что Наровчатов стучится не в глухую дверь.

P.S. На фото - Николай Николаевич Асеев.