В детстве все деревья кажутся большими

... Мы жили в крохотном, (всего 5-6 домиков), поселении при кирпичном заводе, расположенном в берёзовом лесу. До этого мы обитали в одном из четырёх углов большой комнаты в бараке, в которой, кроме нас, (мамы и четырёх детей, мала мала меньше), обитали ещё три семьи таких же депортированных многодетных "врагов народа". Год мы жили в такой своеобразной "прозрачной коммуналке". Потом маме разрешили построить маленький домик на небольшом участке, недалеко от кирпичного завода. Домик мы строили все вместе: старший брат вырезал из дёрна по рамочке травяные кирпичики, которые и служили строительным материалом для домика. Мы, младшие суетились тут же, изо всех сил "помогая" старшим. Когда домик был достроен, обмазан глиной, побелен, и мы в него вселились, счастью нашему не было предела: после угла в бараке, он казался нам "царскими палатами", несмотря на глиняный пол и глиняную же крышу... На печке у меня был собственный угол, в котором "проживала" моя кукла, (из палочки, к которой были привязаны ручки, тоже из палочки, а ножки были "свои", так как палочка была в форме перевёрнутой рогатки. Всё это сооружение мама обмотала тряпочками, даже намотала головку, и из белого кусочка материи сделала ей лицо, а глазки, нос и ротик нарисовала химическим карандашом. Краше моей куколки не было в целом свете, и я её очень любила...
На этом заводе из жёлтой глины делали кирпичи. Вокруг завода были целые горы глины, которую машины возили из глубокого котлована неподалёку от самого завода. Зимой котлован служил для детворы горкой, с которой мы с упоением катались на санках.
Процесс изготовления красного кирпича сфотографировался в памяти на долгие годы: на постоянно движущуюся транспортёрную ленту лопатами забрасывали глину, далее она поступала в огромный чан, к котором происходил механизированный процесс перемешивания её с водой и образования однородной массы, которая по прямоугольного сечения жёлобу подавалась на очень гладкий металлический, всегда влажный стол. Самые сильные из мужиков, (таких же ссыльных, как мы), очень тонкими ножами-струнами одним нажимом разрезали эту медленно сползающую массу сразу на два кирпича, и с поднятыми вверх струнами ждали подхода следующей порции к определённой метке, чтоб кирпичи получались одинаковой толщины. Их тут же обсыпали древесными опилками и складывали на деревянные (в одно колесо) тачки, и увозили по проложенным в один ряд деревянным доскам под огромные навесы, где складывали их пирамидками в шахматном порядке для просушки. Под этими навесами всегда было прохладно, даже в летний зной, так как ветер там гулял, обеспечивая просушку кирпичей. Это всё происходило в тёплый период года. К концу лета кирпичи просыхали на сквозняке. Для равномерной просушки кирпичи периодически перекладывали. Просушенные кирпичи загружали "шахматкой" в печи. Обжигали их зимой в огромных (по моим тогдашним представлениям) печах, которые топили цельными стволами берёз. Дверцы в топках этих печей были больше роста пятилетнего ребёнка (столько мне было тогда). Так вот, истопники были здоровыми мужиками, сужу по тому, что они по два человека брали целое бревно, раскачивали его вдвоём, и бросали в открытое жерло печи. Каждая печь имела по две топки, и сжигалось в них определённое количество дров. После этого печи "не беспокоили" долго, пока они естественным образом не остывали, и кирпичи в них доходили до нужной кондиции как раз к лету. Затем на грузовых машинах их увозили по назначению на стройки страны, а печи готовили под приём новых кирпичей.
Возвращаясь к зиме: топки закрывались, но от дверц шло благостное тепло. Истопники казались нам добрыми великанами, потому что нас они не прогоняли, и мы грелись у этих топок, основательно замёрзнув, до одури катаясь с горки. Вокруг были сугробы вдвое выше нас самих.Зимы на Урале в те годы были настоящие, снежные и морозные. При минус 25 градусах, занятия в школе отменяли, но мы всё равно дома не сидели: с горки катались на санках, или в лес уходили на лыжах, которые нам в школе выдавали (бесплатно) для тренировок.
Ещё помню из того времени, что из пшеницы и дрожжей гнали брагу. При мне произошёл эпизод, всех нас насмешивший, и, по этой причине оставшийся в памяти надолго...
У нас была соседка слабо-слышащая. Была она одинокой, (безобидной и доброй) женщиной, поэтому все вечера проводила у нас, потому что нас было много. Она очень любила поговорить, а тут и слушателей - полна корОбушка... Так вот,сидела она однажды по обыкновению, у нас на кровати, а под кроватью в бочонке бродила брага... Бродила-бродила, да и с шумом выстрелила пробку, как раз под тётей Парушей, так её звали. Она как подпрыгнет,... а мы, глупые, захохотали,- уж очень смешно это было... И вдруг она говорит: "Ой, а я слышать стала",- теперь мы уже хохотали все вместе, не обращая внимания на мамины строгие взгляды (она не разрешала нам смеяться над некоторыми словами, которые тётя Паруша выговаривала по-своему,... думаю вследствие её недуга). А тут мы смеялись уже все вместе и мама с нами...Пока хохотали...понятно что делала "играющая" брага, ещё хорошо, что под бочонком был поддон...Так вот и осталась в памяти информация о домашнем производстве напитка под названием "брага". А зёрна после сцеживания браги давали домашней птице, чтоб добро не пропадало. Наш петух клевал эти зёрна, да видно однажды "перебрал", потому что среди дня по двору стал ходить, шатаясь самым натуральным образом, распластав свои крылья для равновесия, и во всё горло орал своё неурочное "ку-ка-ре-ку"...

На картинке - процесс загрузки глины на ленту конвейера. Но это не наш заводик, просто процесс похожий.

Прочитав стихи Виктора Вовка "Мешками, словно мячиками" о грузчиках, я вспомнила из детства о добрых великанах-истопниках, о них и рассказ мой.
http://www.stihi.ru/2004/12/10-1123- а это ссылка на стихи Виктора Вовка.