Старый патефон

Мы с ребятами в детстве любили носится по дворам, как угорелые. Старый дворик, маленькие домики, запах еды и вкус дождя и ветра, - практически всё, что было интересного и заманчивого. Но сколько же всего можно сделать из ветра или дождя? - Вы не пробовали? Мы постоянно придумывали разные игры, строили шалаши, лазали по дряхлым сараям, боясь упасть за забор и попасть в лапы чёрной овчарки, охраняющей какую-то базу. Мы ели хлеб с солью, бегали босыми, и вообще нисколько не заморачивались по поводу здоровья. И даже если была очень высокая температура в детстве - то переживали это с улыбкой и быстро. Много чего можно интересного рассказать о 90 ых годах. Я застал ещё советское и постсоветское время. И сейчас, до сих пор, при виде старых потёртых вкладышей, с изображением гоночных машин и мотоциклов, - меня пробирает приятная дрожь, где-то внутри, в самом сердце. Ведь как часто во дворе мы играли во вкладыши, на " камень-ножницы-бумага", хлопали вкладыши сверху ладонью, переворачивали, кто перевернул - тот и выиграл.
Но сейчас я хочу рассказать об одной случае, приключившимся со мной. Хотя и было всё как в тумане, но я постараюсь вспомнить. Однажды, ближе к вечеру, во дворе, на втором или третьем этаже жёлтого дома играл патефон: какую-то мелодию со скрежетом. Около широкого и раскидистого тополя стояла ржавеющая машина - рыжий " Москвич". он был настолько старый, что, казалось, вот-вот развалится. Сохранились две дверки, багажник же был постоянно открытым, но удивительным образом обшивка сидений сохранилась в порядке. И мы с ребятами иногда сидели внутри, играли во вкладыши или пережидали дождину, не желая бежать домой. Но в тот вечер дождя не было, и не было даже пасмурных ноток в воздухе, скорее, было даже жарко. Ребята куда-то все разбежались - возможно, уже по домам, потому что были майские праздники. Остался во дворе только я, да ещё один пацан - Гришка. Мы уже не знали чем заняться, и придумали таскать кирпичики и камни в багажник " Москвича", чтобы потом соорудить рядом что-то вроде каменной башни. Но было такое ощущение, что багажник тот был бездонным. И когда мы стали нащупывать границы этого вместилища, то вдруг как будто весь мир перевернулся с головы на ноги. Мы очутились даже не в самом багажнике, а где-то чуть ниже его, упираясь ногами в сырую землю. Мы оказались в лабиринте, начинающемся от дна багажника, который был крышей этого лабиринта, и тянущегося не известно куда, расширяющегося, с виднеющимися множественными путями. Но это не были пути с тупиками, как в лабиринте. Казалось, этот тоннель тянется в каком-то своём особенном времени и мире. Мы настолько были изумлены и напуганы, что просто ходили вокруг, не знали что делать, поглядывая наверх. А наверху был просвет - открытый багажник, кусочек неба, а ещё кругом была узкая полоса долго тянущийся окон. Окна словно смыкались друг с другом, были шириной около тридцати сантиметров. Всё же любопытство пересилило страх: мы побежали вдаль, минуя закутки и боковые пути. Нам хотелось найти конец этого тоннеля. Но пробежав около двухсот метров, к величайшему удивлению обнаружили, что очертания домов и деревьев в верхних окошках тоннеля ничуть не поменялись. Словом, пространство и время тут были иные. Как ни старались мы идти всё дальше и дальше вперёд - вид улицы наверху, еле видной в полоске тёмных окон, не менялся. Мы находились как будто в одной точке двора, но сам лабиринт вдруг стал видоизменяться : появились глыбы, надгробия с непонятными буквами. И кругом витал дух мрачного настроения - но безумно интересного настроения. Мы почувствовали безысходность и низменность этого места, существующего по своим законам. И этому тоннелю не было конца и края, но он имел свои расстояния, ниши, границы. Вскоре, мы нашли ту точку ,которая находилась под дном багажника старого автомобиля, и без труда залезли наверх, вылезли на свет божий. Солнце во дворе сияло всё на том же месте - около края тополя, а патефон ещё и не закончил проигрывать ту мелодию, с началом которой мы полезли в это загадочное подземелье.