Тавроскифия

И было утро. Серый рассвет проник сквозь белесые облака, разбил их на клочья и медленно поедал вездесущими лучами. А свинцовое море медленно перекатывало валы - неспешные следы далеких штормов.
Они услышали гортанные крики чаек. ?Земля!? Но волны растворялись в тумане, и чайки чертили быстрые узоры острыми концами крыльев, а потом исчезали за туманной завесой. Но рассвет победил - и луч солнца отразился в брызгах, и туман рассыпался на мелкие брызги и упал в море. И они увидели... Нет, это был не мираж. Да и что знали о миражах эти простые эллины, в чужих краях искавшие не миражи, а землю для пашни. Но они помнили легенды: путь Одиссея в суровую страну киммерийцев, его встречу с тенью Ахилла, бедняжку Ифигению, странствия Ореста... Они верили легендам.
И луч света пронзил туман, и порвалась завеса. И они увидели горы. Голубые горы на горизонте, так похожие на хребты далекого Тавра. Корабль скользил по волнам. Становились различимы крутые обрывы, изрезанный бухтами берег, трещины, морщинами изрезавшие скалы. И красные пятна на склонах. Кровь жертв Артемиды? Сердце сковала тревога, но берег приближался. Бухта, разноцветная галька в полосе прибоя. Ласковый ветер, нежаркое солнце. А кровавые пятна - лишь красные листья на кустарнике.
В суровом молчании, не отнимая рук от мечей сходят они на берег. Шорохи, звуки шагов... Но вокруг ни души - только ветер шуршит в кустарнике, только волны трутся о камни... Но кто протоптал эту тропу наверх? А наверху редкие сосны на желтой земле, колючки, веточки полыни. ?Гераклея?, - вздыхает кто-то о покинутой родине. Гераклея - лея - лея - вторит эхо в скалах, и земля вбирает в себя свое новое имя.
На краю обрыва заброшенный алтарь. Кровь впиталась в его трещины. Ифигения... Но дождь давно смыл следы ее сандалий. И радостный возглас - виноградная лоза обвила алтарь, переспевшие гроздья прижались к камню, уже не надеясь вернуть собранное солнце. Кто занес ее сюда? Ифигения ли сохранила виноградную косточку, как память о далекой Элладе? Но эллины не думали о тонкостях ботаники. Здесь растет виноград - значит будет вино и, значит, будет жизнь.
Непривычно долгие сумерки накрывали землю. Холод пробирался под плащи. ?Я слышал, есть места, где снег ложится на землю и не тает месяцами, в это время не бывает грязи, ибо земля становится твердой, а море покрывается коркой, так что корабли не могут плавать.? ?А я слышал про людей, подчинивших себе каменные глыбы. По их слову глыбы громоздятся друг на друга...? ?А я слышал про женщин воительниц, называемых амазонками...? ? А я - про страну гипербореев, где все счастливы...? Отблески костра играли на лицах. Они сидели плотным кругом, прикрыв спины щитами. И ночь была полна непонятных звуков. Вспыхивали огни - толи светлячки, толи блеск чьих-то глаз. Показалось, вспыхнувший костер вырвал из темноты силуэт бородатого человека... Утром они найдут его следы. И отряд всадников промчится на горизонте, не приблизившись. В лесу они увидят странное сооружение из гигантских камней. И снова сердце сожмется от страха - какие боги у этого места?
Но уже устремились по морю корабли с нехитрым имуществом. Плакали дети, метались непривычные к морским путешествиям козы и овцы. Понт был милостив. Люди высаживались на берег, все еще опасливо озираясь, но их встречали соотечественники. И рыли землянки, ставили скромные алтари. Когда-нибудь их заменят прекрасные белые храмы с колонами. Когда-нибудь караваны кораблей с зерном пойдут обратно в Элладу. А пока горстка первых греческих переселенцев открывала новый мир, привыкая к таким знакомым и чужим запахам новой земли. Земли. На которой есть виноград и полынь, как вечная память об Элладе... Так начиналась история Тавриды.
И я шла, а земной шар весело вертелся у меня под ногами. Проносились города и пейзажи. И вдруг я увидела... Я увидела голубые горы, обрывающиеся над морем. И ветер нес запах полыни. Я остановилась, ибо узнала свою забытую родину.