Артём и Поливанов
городская байка
1
В Народно-Демократической Республике Олигархат, где благодаря режиму народной демократии каждый гражданин имеет право заделаться олигархом, а номинальный правитель нарисован мелом на стене и приведён к присяге с помощью нехитрой анимации, стоял да процветал чудный город Сосновоборск на реке Кисельне. Неспешно несёт матушка Кисельна свои воды в Северную Бездну, исправно отсчитывая бонусы.
Даже с учётом вынужденных деноминаций и обнулений не менее трёх тысяч бонусов по олигархатскому трафику минуло с момента Дальней революции, с Ближней же и полтыщи не наберётся. Так вот, незадолго перед Дальней революцией ехал на пароходе некий купец и приказал остановиться. А сойдя на берег, воспророчествовал: "Я знаю - город будет! Я знаю - саду цвесть!"
И велел он построить на берегу особняк безбашенной архитектуры, но чтобы крыша из сводных куполов, как бы наезжающих и теснящих друг дружку. Такой особняк отгрохал, что сказать "удивил" - ничего не сказать! Со всех концов потянулись люди, и вскоре собрался целый город Сосновоборск. Промышленность подогнали, газеты-пароходы, а насчёт сада - это купец ради красного словца загнул. Какой ещё сад, когда кругом сосен наросло - завались! Пока суть да дело - тут и революция подоспела.
След купца затерялся, в особняк въехали революционеры, а после революции - чего здесь только не было - и торгово-закупочные конторы, и хлебная инспекция, и кинохроника - всех не перечислить.
В эпоху великого культурного диссидентства в особняке разместился театр драмы. Впоследствии, когда все актёры театра - и стар и млад - успешно прошли диссидентскую инициацию, в особняке нашёл пристанище краеведческий музей, центральное место в котором было отведено таким экспонатам, как обглоданный скелет мамонта и пулемёт "Максим".
С тех пор как буквально в двух шагах от особняка через Кисельну провели широченный мост, чтобы и на другом берегу было счастье, старинное здание как бы ушло в тень, будто всё ничего, ничего, и вдруг враз одряхлело. Даже краеведческий музей, призванный отразить процесс старения, не сдюжил - переехал на новый адрес.
Особняк требовал ремонта, и пока изыскивали средства, народился в Москве новый олигарх. Такого кровожадного даже Москва ещё не видывала. Молодой, ненасытный - день и ночь спал и видел, как бы захапать народно-демократическое достояние. Референт кликает картинки с видами живой и неживой природы, а олигарху которая картинка глянется, он сейчас палец наведёт и что есть мочи гаркнет: "Хап!". Опять понравится - опять наведёт и гаркнет: "Хап!"
Однажды возьми да попадись фрагмент кисельного берега с аварийным купеческим домом, а рядом - красавец-мост. Глянешь - залюбуешься! Олигарх палец навёл, но не гаркнул, как прежде, а ласковенько так пропищал: "Ха-ап!" Даже коммент издал: "Сарай снести и поставить бизнес-центр от центра земли до неба!
Тотчас в Сосновоборск нагрянула комиссия, которая мигом заключила, что особняк ремонту не подлежит, а подлежит сносу по причине угрозы жизни. И бонуса не прошло, как вкруг особняка вырос глухой забор.
Изо всех, как говорится, утюгов принялись формировать общественное мнение, что-де старинная постройка не представляет культурно-исторической ценности, а стало быть реконструировать нецелесообразно. Да и может ли копия быть духовным эквивалентом подлинника! Всё организовали на широкую ногу: даже митинги и пикеты с требованием сохранить святыню для потомков.
Собрались тогда другие олигархи в знаменитый на весь мир базальтовый бункер. В бункере, если кто помнит, и футбольный стадион, и лошадиные скачки, и теннисные корты. Олигархи и глядеть на всё это не хотят - думу думают.
Думали-думали, как поступить с этим молодым да резким, который знай хапает народно-демократическое добро и в ус не дует на политическую ситуацию. Покачали головой, повспоминали и свою собственную молодость: что ж, мол, подождём, поглядим, авось перебесится, но только чтоб рука на пульсе! На том и порешили. Все выдохнули и разбрелись - кому лошадки, кому футбол, кому теннис.
Тем временем Антон и Артём, вчерашние школьники, сидят себе на лавочке, мороженое обгрызают. Нет-нет и заговорят: давай, мол, по пиву! А в ответ, мол, до первого бонуса нельзя! Посмеются, опять заговорят - мол, кто в тонусе, тот и в бонусе! И дальше хохочут. И пикетчики тоже хохочут, что вот пикетируют старую развалюху, а бонусы капают. Весь Народно-Демократический Олигархат хохочет над своей судьбой. Хохочет, а потом рыдает, когда шутки кончаются. Одни лишь олигархи не хохочут и не рыдают, поскольку забот полон рот.
Сидят, значит, Антон с Артёмом, глазеют. Впереди глухой забор, а над глухим забором торчит бугристая особнячья крыша с пучком антенн и каких-то рогатин, и всё это смахивает на выпирающий из грядки перезрелый корнеплод.
Антон возьми да скажи, что старый особняк есть вещь-в-себе, и никто не знает, надо ли его ломать. Артём хоть и впервые про вещь-в-себе услыхал, тут же смекнул, что дело идёт о земле под застройку для серьёзных культурных людей, оттого и пыль в глаза.
Помолчали. Потом Антон рассказал, что в тутошнем секретном подвале энкавэдэшник застрелил из нагана председателя губисполкома за то, что тот отстоял дореволюционное название города. А тело председателя - по подземному тоннелю фьюить прямо в речку. Байка такая, легенда, и нету здесь ни секретного подвала, ни тоннеля. Вещь-в-себе, одним словом! Самую малость отвлёкся Антон - глядь, а уж товарища и след простыл.
2
Ничего не запомнил Артём: ни как миновал ворота и была ли там охрана, ни ступенек крыльца, ни дверей, ибо сказано: "Вижу цель - не вижу препятствий!" Вошёл, огляделся: не то чтобы блеск, но и до полного запустения далеко. Мелькнула мысль: а вдруг правда, вдруг прямо сейчас ка-ак обрушатся перекрытия - и прощай, будущий медицинский! Мелькнуть-то мысль мелькнула, да была с позором изгнана. В окна фойе вливается солнечный свет, доносятся приглушённые летние звуки.
Побродил, позаглядывал, нашёл спуск. Пока спускался, Ни одна ступенька не скрипнула. Может, вправду врут, гады, что дом аварийный. Внизу подсобки всякие, хранилища, подвал как подвал, но Артёму-то нужен секретный! Хотел уже плюнуть, как вдруг наткнулся на узкую винтовую лестницу. И почему раньше не заметил - вот же она, в уголке! Включил фонарик, спускается, и помимо воли ему вдруг сделалось не по себе. Да оно всегда так и бывает: если не по себе - то уж непременно помимо воли!
А фонарик-то и не пригодился! секретный подвал электричеством оснащён: лампа под потолком, лампа на столе. А ещё на столе чёрный телефон, лист бумаги, карандаш. И ни души кругом, а всё же ощущается чьё-то присутствие. Из дальнего конца тянет влажным сквознячком. Ежу понятно, что подземный тоннель.
Глядь, а за столом человеческий контур обрисовался, задвигался, как если бы человек не в силах был усидеть на месте. Через миг оба таращились друг на друга, причём чекист, кажется, был ошарашен больше, нежели Артём, поскольку в его, чекиста, материалистическое понимание встреча с призраком не входила. Ужас отражался на бледном лице.
Едва Артём подался вперёд, чекист как замашет руками, как завопит - сгинь, сгинь, мол, оставь меня! Артём всю сцену мысленно прокрутил как ролик, и чуть не прыснул со смеху: явились друг другу два такие призрака - короче, полный привет!
Артём назвал себя, сказал, что из будущего, что собирается в медицинский, а сюда зашёл посмотреть, потому что там, ну, у них в будущем, только и разговоров что про этот особняк, который хотят сломать, а никому и дела нет. Он говорил, говорил и видел, что на лице чекиста отображаются, как принято писать в книжках, смешанные чувства.
Наконец, и чекист собрался с мыслями, даже взгляд отвёл на долю секунды. Сказал, что его фамилия Поливанов, что всё это, конечно, интересно, но у него, Поливанова, своих забот полон рот, что контра не дремлет, и что сейчас у него важная встреча, а если он, Артём из будущего (Господи, бред какой-то!), тогда почему они в этом будущем не прищучат свою контру.
Язык не повернулся признаться, что контра победила, Артём даже почувствовал стыд - и за эту самую контру, и за безразличие ко всему на свете. Тяжко вздохнул, помрачнел и прямо сказал Поливанову, чтобы тот не стрелял в председателя. И Поливанов, конечно, изменился в лице, конечно, вынул из ящика наган, приблизился к Артёму, опустив ствол.
Приблизился, значит, Поливанов и зачеканил, зачиканил, что он-де чекист, а не какой-нибудь хлюпик, что находится на переднем крае, что вражину нутром чует и никому не позволит указывать.
Послушал Артём, и обидно ему сделалось, да так, что ярость обуяла. Подался вперёд, прямо на чекиста, и тоже зачеканил, что нечего тут перед ним, человеком из будущего, истерики закатывать, что раз на переднем крае, значит, должен уметь держать себя в руках, а не распускать сопли, что весь Сосновоборск потешается, будто Поливанов с председателем из-за названия города перегрызлись.
Такого удара чекист не ожидал: всю жизнь на переднем крае - и ради чего! Что же, говорит, в вашем будущем ничего святого, что ли не осталось, да он столько нахапал на закупках, скользкий, как угорь, и хрен докажешь, да я, может, в глаза ему, гаду, хочу посмотреть, к чистосердечному принудить, чёрт бы побрал этот подземный тоннель, всю спину продуло
Сам до конца не понимая что делает, Артём запустил на мобильнике простенькую 3D-змейку - и к Поливанову: мол, всё объясню на этом примере, мол, змейка символизирует контру, она хапает эти штуки, а это типа простой человек, который тоже кушать хочет да чтобы самого не слопали, нет, вот здесь, вперёд-назад, влево-вправо! Поливанов тут же втянулся, вот, кричит, зараза, контра проклятая, ну, что, выкусила?
До Артёма, наконец, дошло, что председатель так и не появился, и отвлекающий манёвр с телефонной змейкой не имел смысла. Подумалось: а может, и не было никакого председателя, всё байки да легенды? Огляделся и не увидел выхода к винтовой лестнице, по которой спускался сюда. В голове отозвалось: нет никакого секретного подвала. Оглянулся в другую сторону: тоннель зиял чернотой, но Артём заранее знал, что не найдёт на том конце своего привычного мира. Выходит, он, Артём, замурован в этой проклятой байке вместо того, другого!
Глянул на чекиста, тот досадливо крякнул, что в пух проигрался, отложил мобильник и тоже заметил отсутствие выхода, ухмыльнулся - снова, мол, твои штучки, да? - но увидев лицо Артёма, вмиг посерьёзнел. Убедился, что тоннель существует, велел прибрать мобильник, пристегнул кобуру, нахлобучил фуражку - пошли, мол.
Тот не шелохнулся: боюсь, говорит, что Вам отсюда не выйти, товарищ Поливанов, Ваш цикл был здесь - и рукой так вокруг - а я его нарушил, программа закрывается, и если я выйду живым, то обратно к себе, и опять рукой хотел, да не знал, куда показать. Ну, а когда стало очевидно, что свет ламп тускнеет, они принялись разговаривать на прощание - два призрака в угасающем пространстве.
Артём, как сумел, коротенько поведал о своём времени, о стране, в которой живёт, и о том, что будет жаль, если особняк разрушат, тем более что вокруг него сформировался целый город, хотя это тоже смахивает на байку. Вроде как обнялись напоследок, но это неточно, потому что такое началось, такие громы-бабахи, стены ходуном, земля из-под ног, Артёма закружило, затянуло - сначала к чёрной бездне, потом нет - в другую сторону, и тресь на скамейку рядом с Антоном.
Смятение было настолько сильным, что сразу же захотелось врезать умнику по скуле, но пересилила радость возвращения. Тот, ясное дело, спрашивает, где типа да что, а Артём не знает, что сказать хотя бы для начала. Но совсем ничего не сказать - это уж выше сил. Остаётся, как в легендарной комедии: я тебе всё расскажу, а ты уж сам решишь, куда меня везти.
Рассказал, как сумел, Антон только присвистывал. Уж наверняка бы подумал, что крыша потекла у одноклассника, если бы не заметил момент исчезновения. По-о-олная вещь-в-себе! Артём аж вздрогнул от этих слов: ещё раз, говорит, услышу - точно врежу! А дальше их пути разошлись: Антон пошёл в экономисты, Артём погрузился в медицину.
3
Забор убрали, объект отреставрировали, заменив несколько балок и выкинув дурацкий пучок антенн, музей возвратился. Кровожадный олигарх, как оказалось, и слыхом не слыхивал ни про какой кисельный берег, и вообще ратует за всё исконное, способствующее воспитанию в духе, а из инета загадочным образом исчезли все изображения сосновоборского особняка.
Артём получил странное электронное письмо - без обратного адреса. Всё он прекрасно знает, но вот взял и открыл то, что нельзя и прочёл:
Устал я, братуха, от ваших олигархов! А этот твой, что на особняк глаз положил, вообще никак понять не мог, чего я ему снюсь, только скулил. Противно. И как вы живёте без мечты! Сплошная загнанка и депресняк... Ну да ладно, все мы дров наламываем - каждый в своё время. Покоя бы мне, покоя хочу, Тёмыч!
Торопясь на троллейбус, Артём остановился перед храмом. Всегда мимо да мимо, а тут остановился: высокая чугунная ограда с белыми столбами, высокое крыльцо, вообще всё здесь высокое, но больше всего поразило, что под золотыми крестами - серебряные купола. Прямо сейчас, чего откладывать, всё равно времени ни на что нет! И только подумал - кто-то облегчённо вздохнул. Оглянулся - никого, понятное дело.
2021
1
В Народно-Демократической Республике Олигархат, где благодаря режиму народной демократии каждый гражданин имеет право заделаться олигархом, а номинальный правитель нарисован мелом на стене и приведён к присяге с помощью нехитрой анимации, стоял да процветал чудный город Сосновоборск на реке Кисельне. Неспешно несёт матушка Кисельна свои воды в Северную Бездну, исправно отсчитывая бонусы.
Даже с учётом вынужденных деноминаций и обнулений не менее трёх тысяч бонусов по олигархатскому трафику минуло с момента Дальней революции, с Ближней же и полтыщи не наберётся. Так вот, незадолго перед Дальней революцией ехал на пароходе некий купец и приказал остановиться. А сойдя на берег, воспророчествовал: "Я знаю - город будет! Я знаю - саду цвесть!"
И велел он построить на берегу особняк безбашенной архитектуры, но чтобы крыша из сводных куполов, как бы наезжающих и теснящих друг дружку. Такой особняк отгрохал, что сказать "удивил" - ничего не сказать! Со всех концов потянулись люди, и вскоре собрался целый город Сосновоборск. Промышленность подогнали, газеты-пароходы, а насчёт сада - это купец ради красного словца загнул. Какой ещё сад, когда кругом сосен наросло - завались! Пока суть да дело - тут и революция подоспела.
След купца затерялся, в особняк въехали революционеры, а после революции - чего здесь только не было - и торгово-закупочные конторы, и хлебная инспекция, и кинохроника - всех не перечислить.
В эпоху великого культурного диссидентства в особняке разместился театр драмы. Впоследствии, когда все актёры театра - и стар и млад - успешно прошли диссидентскую инициацию, в особняке нашёл пристанище краеведческий музей, центральное место в котором было отведено таким экспонатам, как обглоданный скелет мамонта и пулемёт "Максим".
С тех пор как буквально в двух шагах от особняка через Кисельну провели широченный мост, чтобы и на другом берегу было счастье, старинное здание как бы ушло в тень, будто всё ничего, ничего, и вдруг враз одряхлело. Даже краеведческий музей, призванный отразить процесс старения, не сдюжил - переехал на новый адрес.
Особняк требовал ремонта, и пока изыскивали средства, народился в Москве новый олигарх. Такого кровожадного даже Москва ещё не видывала. Молодой, ненасытный - день и ночь спал и видел, как бы захапать народно-демократическое достояние. Референт кликает картинки с видами живой и неживой природы, а олигарху которая картинка глянется, он сейчас палец наведёт и что есть мочи гаркнет: "Хап!". Опять понравится - опять наведёт и гаркнет: "Хап!"
Однажды возьми да попадись фрагмент кисельного берега с аварийным купеческим домом, а рядом - красавец-мост. Глянешь - залюбуешься! Олигарх палец навёл, но не гаркнул, как прежде, а ласковенько так пропищал: "Ха-ап!" Даже коммент издал: "Сарай снести и поставить бизнес-центр от центра земли до неба!
Тотчас в Сосновоборск нагрянула комиссия, которая мигом заключила, что особняк ремонту не подлежит, а подлежит сносу по причине угрозы жизни. И бонуса не прошло, как вкруг особняка вырос глухой забор.
Изо всех, как говорится, утюгов принялись формировать общественное мнение, что-де старинная постройка не представляет культурно-исторической ценности, а стало быть реконструировать нецелесообразно. Да и может ли копия быть духовным эквивалентом подлинника! Всё организовали на широкую ногу: даже митинги и пикеты с требованием сохранить святыню для потомков.
Собрались тогда другие олигархи в знаменитый на весь мир базальтовый бункер. В бункере, если кто помнит, и футбольный стадион, и лошадиные скачки, и теннисные корты. Олигархи и глядеть на всё это не хотят - думу думают.
Думали-думали, как поступить с этим молодым да резким, который знай хапает народно-демократическое добро и в ус не дует на политическую ситуацию. Покачали головой, повспоминали и свою собственную молодость: что ж, мол, подождём, поглядим, авось перебесится, но только чтоб рука на пульсе! На том и порешили. Все выдохнули и разбрелись - кому лошадки, кому футбол, кому теннис.
Тем временем Антон и Артём, вчерашние школьники, сидят себе на лавочке, мороженое обгрызают. Нет-нет и заговорят: давай, мол, по пиву! А в ответ, мол, до первого бонуса нельзя! Посмеются, опять заговорят - мол, кто в тонусе, тот и в бонусе! И дальше хохочут. И пикетчики тоже хохочут, что вот пикетируют старую развалюху, а бонусы капают. Весь Народно-Демократический Олигархат хохочет над своей судьбой. Хохочет, а потом рыдает, когда шутки кончаются. Одни лишь олигархи не хохочут и не рыдают, поскольку забот полон рот.
Сидят, значит, Антон с Артёмом, глазеют. Впереди глухой забор, а над глухим забором торчит бугристая особнячья крыша с пучком антенн и каких-то рогатин, и всё это смахивает на выпирающий из грядки перезрелый корнеплод.
Антон возьми да скажи, что старый особняк есть вещь-в-себе, и никто не знает, надо ли его ломать. Артём хоть и впервые про вещь-в-себе услыхал, тут же смекнул, что дело идёт о земле под застройку для серьёзных культурных людей, оттого и пыль в глаза.
Помолчали. Потом Антон рассказал, что в тутошнем секретном подвале энкавэдэшник застрелил из нагана председателя губисполкома за то, что тот отстоял дореволюционное название города. А тело председателя - по подземному тоннелю фьюить прямо в речку. Байка такая, легенда, и нету здесь ни секретного подвала, ни тоннеля. Вещь-в-себе, одним словом! Самую малость отвлёкся Антон - глядь, а уж товарища и след простыл.
2
Ничего не запомнил Артём: ни как миновал ворота и была ли там охрана, ни ступенек крыльца, ни дверей, ибо сказано: "Вижу цель - не вижу препятствий!" Вошёл, огляделся: не то чтобы блеск, но и до полного запустения далеко. Мелькнула мысль: а вдруг правда, вдруг прямо сейчас ка-ак обрушатся перекрытия - и прощай, будущий медицинский! Мелькнуть-то мысль мелькнула, да была с позором изгнана. В окна фойе вливается солнечный свет, доносятся приглушённые летние звуки.
Побродил, позаглядывал, нашёл спуск. Пока спускался, Ни одна ступенька не скрипнула. Может, вправду врут, гады, что дом аварийный. Внизу подсобки всякие, хранилища, подвал как подвал, но Артёму-то нужен секретный! Хотел уже плюнуть, как вдруг наткнулся на узкую винтовую лестницу. И почему раньше не заметил - вот же она, в уголке! Включил фонарик, спускается, и помимо воли ему вдруг сделалось не по себе. Да оно всегда так и бывает: если не по себе - то уж непременно помимо воли!
А фонарик-то и не пригодился! секретный подвал электричеством оснащён: лампа под потолком, лампа на столе. А ещё на столе чёрный телефон, лист бумаги, карандаш. И ни души кругом, а всё же ощущается чьё-то присутствие. Из дальнего конца тянет влажным сквознячком. Ежу понятно, что подземный тоннель.
Глядь, а за столом человеческий контур обрисовался, задвигался, как если бы человек не в силах был усидеть на месте. Через миг оба таращились друг на друга, причём чекист, кажется, был ошарашен больше, нежели Артём, поскольку в его, чекиста, материалистическое понимание встреча с призраком не входила. Ужас отражался на бледном лице.
Едва Артём подался вперёд, чекист как замашет руками, как завопит - сгинь, сгинь, мол, оставь меня! Артём всю сцену мысленно прокрутил как ролик, и чуть не прыснул со смеху: явились друг другу два такие призрака - короче, полный привет!
Артём назвал себя, сказал, что из будущего, что собирается в медицинский, а сюда зашёл посмотреть, потому что там, ну, у них в будущем, только и разговоров что про этот особняк, который хотят сломать, а никому и дела нет. Он говорил, говорил и видел, что на лице чекиста отображаются, как принято писать в книжках, смешанные чувства.
Наконец, и чекист собрался с мыслями, даже взгляд отвёл на долю секунды. Сказал, что его фамилия Поливанов, что всё это, конечно, интересно, но у него, Поливанова, своих забот полон рот, что контра не дремлет, и что сейчас у него важная встреча, а если он, Артём из будущего (Господи, бред какой-то!), тогда почему они в этом будущем не прищучат свою контру.
Язык не повернулся признаться, что контра победила, Артём даже почувствовал стыд - и за эту самую контру, и за безразличие ко всему на свете. Тяжко вздохнул, помрачнел и прямо сказал Поливанову, чтобы тот не стрелял в председателя. И Поливанов, конечно, изменился в лице, конечно, вынул из ящика наган, приблизился к Артёму, опустив ствол.
Приблизился, значит, Поливанов и зачеканил, зачиканил, что он-де чекист, а не какой-нибудь хлюпик, что находится на переднем крае, что вражину нутром чует и никому не позволит указывать.
Послушал Артём, и обидно ему сделалось, да так, что ярость обуяла. Подался вперёд, прямо на чекиста, и тоже зачеканил, что нечего тут перед ним, человеком из будущего, истерики закатывать, что раз на переднем крае, значит, должен уметь держать себя в руках, а не распускать сопли, что весь Сосновоборск потешается, будто Поливанов с председателем из-за названия города перегрызлись.
Такого удара чекист не ожидал: всю жизнь на переднем крае - и ради чего! Что же, говорит, в вашем будущем ничего святого, что ли не осталось, да он столько нахапал на закупках, скользкий, как угорь, и хрен докажешь, да я, может, в глаза ему, гаду, хочу посмотреть, к чистосердечному принудить, чёрт бы побрал этот подземный тоннель, всю спину продуло
Сам до конца не понимая что делает, Артём запустил на мобильнике простенькую 3D-змейку - и к Поливанову: мол, всё объясню на этом примере, мол, змейка символизирует контру, она хапает эти штуки, а это типа простой человек, который тоже кушать хочет да чтобы самого не слопали, нет, вот здесь, вперёд-назад, влево-вправо! Поливанов тут же втянулся, вот, кричит, зараза, контра проклятая, ну, что, выкусила?
До Артёма, наконец, дошло, что председатель так и не появился, и отвлекающий манёвр с телефонной змейкой не имел смысла. Подумалось: а может, и не было никакого председателя, всё байки да легенды? Огляделся и не увидел выхода к винтовой лестнице, по которой спускался сюда. В голове отозвалось: нет никакого секретного подвала. Оглянулся в другую сторону: тоннель зиял чернотой, но Артём заранее знал, что не найдёт на том конце своего привычного мира. Выходит, он, Артём, замурован в этой проклятой байке вместо того, другого!
Глянул на чекиста, тот досадливо крякнул, что в пух проигрался, отложил мобильник и тоже заметил отсутствие выхода, ухмыльнулся - снова, мол, твои штучки, да? - но увидев лицо Артёма, вмиг посерьёзнел. Убедился, что тоннель существует, велел прибрать мобильник, пристегнул кобуру, нахлобучил фуражку - пошли, мол.
Тот не шелохнулся: боюсь, говорит, что Вам отсюда не выйти, товарищ Поливанов, Ваш цикл был здесь - и рукой так вокруг - а я его нарушил, программа закрывается, и если я выйду живым, то обратно к себе, и опять рукой хотел, да не знал, куда показать. Ну, а когда стало очевидно, что свет ламп тускнеет, они принялись разговаривать на прощание - два призрака в угасающем пространстве.
Артём, как сумел, коротенько поведал о своём времени, о стране, в которой живёт, и о том, что будет жаль, если особняк разрушат, тем более что вокруг него сформировался целый город, хотя это тоже смахивает на байку. Вроде как обнялись напоследок, но это неточно, потому что такое началось, такие громы-бабахи, стены ходуном, земля из-под ног, Артёма закружило, затянуло - сначала к чёрной бездне, потом нет - в другую сторону, и тресь на скамейку рядом с Антоном.
Смятение было настолько сильным, что сразу же захотелось врезать умнику по скуле, но пересилила радость возвращения. Тот, ясное дело, спрашивает, где типа да что, а Артём не знает, что сказать хотя бы для начала. Но совсем ничего не сказать - это уж выше сил. Остаётся, как в легендарной комедии: я тебе всё расскажу, а ты уж сам решишь, куда меня везти.
Рассказал, как сумел, Антон только присвистывал. Уж наверняка бы подумал, что крыша потекла у одноклассника, если бы не заметил момент исчезновения. По-о-олная вещь-в-себе! Артём аж вздрогнул от этих слов: ещё раз, говорит, услышу - точно врежу! А дальше их пути разошлись: Антон пошёл в экономисты, Артём погрузился в медицину.
3
Забор убрали, объект отреставрировали, заменив несколько балок и выкинув дурацкий пучок антенн, музей возвратился. Кровожадный олигарх, как оказалось, и слыхом не слыхивал ни про какой кисельный берег, и вообще ратует за всё исконное, способствующее воспитанию в духе, а из инета загадочным образом исчезли все изображения сосновоборского особняка.
Артём получил странное электронное письмо - без обратного адреса. Всё он прекрасно знает, но вот взял и открыл то, что нельзя и прочёл:
Устал я, братуха, от ваших олигархов! А этот твой, что на особняк глаз положил, вообще никак понять не мог, чего я ему снюсь, только скулил. Противно. И как вы живёте без мечты! Сплошная загнанка и депресняк... Ну да ладно, все мы дров наламываем - каждый в своё время. Покоя бы мне, покоя хочу, Тёмыч!
Торопясь на троллейбус, Артём остановился перед храмом. Всегда мимо да мимо, а тут остановился: высокая чугунная ограда с белыми столбами, высокое крыльцо, вообще всё здесь высокое, но больше всего поразило, что под золотыми крестами - серебряные купола. Прямо сейчас, чего откладывать, всё равно времени ни на что нет! И только подумал - кто-то облегчённо вздохнул. Оглянулся - никого, понятное дело.
2021
Метки:
