О детстве
Я очень люблю мягкие игрушки и ненавижу весну. Как это связанно между собой? Наверное почти никак.
Я очень люблю фотографировать грязные мягкие игрушки, выброшенные весной. Наверное, так уже становится понятнее, где связь.
Люди бредут по грязи, вдыхая угарный газ и дым от машин, глядя себе под ноги и не видя ничего вокруг. А я люблю приоглядеться и увидеть что-нибудь новое. Особенно я люблю вылавливать взглядом старые мягкие игрушки, оказавшиеся на улице. Грязные, потрепанные, выцветшие, они все так же как и прежде глупо улыбаются, стараясь своим бездарным позитивом расшевелить город. Не знаю, выходит ли у них, но мне всегда становится грустно.
Началось у меня это давно. Я очень люблю ходить пешком по городу - в университет, на прогулки. В один из хмурых осенне-весенних дней, когда осень и весна неотличимы друг от друга - сумрачно, холодно, грязно, снег тает, дождь моросит, я обратил внимание на яркое пятно за забором в частном секторе.
Я подошел. Это был большой оранжевый заяц. Действительно огромный оранжевый заяц - размером с пятилетнего ребенка, если не больше его. Яркий, большой, с наивной глупой улыбкой, широко раскрытыми глазами и такими же широкими объятьями. Хозяева жестко обошлись с ним. Наверное, им хотели отпугивать ворон от урожая - и вот он висит, привязанный к столбу, вбитому в землю, удушается веревкой как повешенный. Огромный оранжевый заяц, которого беспощадно треплет ветер, клюют вороны, которых он должен был отпугивать, заливают водой из луж не умеющие притормаживать водители. Огромный кусок детского счастья, которому нашли лучшее применение. Ребенок вырос? Возможно. А скорее, ему купили первый в его жизни компьютер - и понеслось. Игры, общение, социальные сети. А некогда любимый заяц теперь болтается повешенным, вгоняя в тоску своей оранжевой нелепостью на грязно-сером фоне города. И смотря на эту большую потрепанную тушку с петлей на шее, невольно думаешь: "Зачем? Зачем вы повесили детство?..."
Я не помню, сколько этот заяц висел там. Может год. Или два. В конце концов, он стал совсем плох и его сняли. Возможно, его предали земле, хотя намного вероятнее, что его кремировали. Когда я последний раз видел этого зайца, оранжевого цвета уже не было. Была только глупая неуместная улыбка красного плюшевого рта и безбожно пластиковый, но до жути наивный, взгляд широко раскрытых нарисованныйх глаз, пронесенный через года. Взгляд моего детства, полный немой надежды и тоски, желания снова лежать рядом с хозяином, или хозяйкой, в теплой детской кровати и быть обнятым наивной детской рукой.
Другой персонаж врезался мне в память спустя пару лет. Я шел откуда-то домой и в подъезде наткнулся на него. Он сидел на лестнице, небольшой, грустный, желтый. Плюшевый лев, которого просто выбросили за дверь, и он вынужден был катиться по грязной подъездной лестнице, а потом с горя сидеть на заплеванных ступенях, окруженный табачным дымом недавно ушедших гопников. Такой небольшой лев, ярко-желтый на фоне обшарпанных голубых стен и грязных ступеней. Он сидел, опустив голову, как живой и действительно словно тосковал о содеянном неразумными хозяевами. Кто его бросил, зачем - никогда не узнать. Лапа его была полуоторвана, болталась вдоль туловища, а другой он опирался, словно пытаясь удержаться и не упасть. В больших голубых глазах была изображена какая то тоска. Странно, обычно все игрушки такие счастливые, а этот грустный, с подходящим случаю взглядом. Может, он заранее знал свою судьбу - быть безжалостно выброшенным.
Я побежал домой за фотоаппаратом - сфотографировать его, ведь лучшего подобного кадра я никогда бы не смог найти. Бежать то было всего три этажа, но пока я вернулся, он уже исчез. Может, кому то мешался. Может, нашел нового хозяина, а может вернулся к старому. Какая разница. Этот желтый кусчек детской радости навсегда останется в моем сердце - грязный, затоптанный кусочек детства.
Были и другие. Многие другие. Но ярче этих двух не было ничего. Все они грязные, грустные, наивные, брошенные. Их много. Я всегда смотрю на них с тоской. Вспоминаю свое детство. Мы все вырастаем, меняем игрушки, забываем как нам было хорошо тогда. А зря. Детство не уходит из нас никогда, оно всегда живет где-то в укромном уголочке. А мы стараемся его беспощадно повесить, выбросить, изувечить, втоптать в грязь и отдать на растерзание воронам. От этого всегда грустно. Подумайте об этом. Может быть, вы поймете, о чем я?
Я очень люблю фотографировать грязные мягкие игрушки, выброшенные весной. Наверное, так уже становится понятнее, где связь.
Люди бредут по грязи, вдыхая угарный газ и дым от машин, глядя себе под ноги и не видя ничего вокруг. А я люблю приоглядеться и увидеть что-нибудь новое. Особенно я люблю вылавливать взглядом старые мягкие игрушки, оказавшиеся на улице. Грязные, потрепанные, выцветшие, они все так же как и прежде глупо улыбаются, стараясь своим бездарным позитивом расшевелить город. Не знаю, выходит ли у них, но мне всегда становится грустно.
Началось у меня это давно. Я очень люблю ходить пешком по городу - в университет, на прогулки. В один из хмурых осенне-весенних дней, когда осень и весна неотличимы друг от друга - сумрачно, холодно, грязно, снег тает, дождь моросит, я обратил внимание на яркое пятно за забором в частном секторе.
Я подошел. Это был большой оранжевый заяц. Действительно огромный оранжевый заяц - размером с пятилетнего ребенка, если не больше его. Яркий, большой, с наивной глупой улыбкой, широко раскрытыми глазами и такими же широкими объятьями. Хозяева жестко обошлись с ним. Наверное, им хотели отпугивать ворон от урожая - и вот он висит, привязанный к столбу, вбитому в землю, удушается веревкой как повешенный. Огромный оранжевый заяц, которого беспощадно треплет ветер, клюют вороны, которых он должен был отпугивать, заливают водой из луж не умеющие притормаживать водители. Огромный кусок детского счастья, которому нашли лучшее применение. Ребенок вырос? Возможно. А скорее, ему купили первый в его жизни компьютер - и понеслось. Игры, общение, социальные сети. А некогда любимый заяц теперь болтается повешенным, вгоняя в тоску своей оранжевой нелепостью на грязно-сером фоне города. И смотря на эту большую потрепанную тушку с петлей на шее, невольно думаешь: "Зачем? Зачем вы повесили детство?..."
Я не помню, сколько этот заяц висел там. Может год. Или два. В конце концов, он стал совсем плох и его сняли. Возможно, его предали земле, хотя намного вероятнее, что его кремировали. Когда я последний раз видел этого зайца, оранжевого цвета уже не было. Была только глупая неуместная улыбка красного плюшевого рта и безбожно пластиковый, но до жути наивный, взгляд широко раскрытых нарисованныйх глаз, пронесенный через года. Взгляд моего детства, полный немой надежды и тоски, желания снова лежать рядом с хозяином, или хозяйкой, в теплой детской кровати и быть обнятым наивной детской рукой.
Другой персонаж врезался мне в память спустя пару лет. Я шел откуда-то домой и в подъезде наткнулся на него. Он сидел на лестнице, небольшой, грустный, желтый. Плюшевый лев, которого просто выбросили за дверь, и он вынужден был катиться по грязной подъездной лестнице, а потом с горя сидеть на заплеванных ступенях, окруженный табачным дымом недавно ушедших гопников. Такой небольшой лев, ярко-желтый на фоне обшарпанных голубых стен и грязных ступеней. Он сидел, опустив голову, как живой и действительно словно тосковал о содеянном неразумными хозяевами. Кто его бросил, зачем - никогда не узнать. Лапа его была полуоторвана, болталась вдоль туловища, а другой он опирался, словно пытаясь удержаться и не упасть. В больших голубых глазах была изображена какая то тоска. Странно, обычно все игрушки такие счастливые, а этот грустный, с подходящим случаю взглядом. Может, он заранее знал свою судьбу - быть безжалостно выброшенным.
Я побежал домой за фотоаппаратом - сфотографировать его, ведь лучшего подобного кадра я никогда бы не смог найти. Бежать то было всего три этажа, но пока я вернулся, он уже исчез. Может, кому то мешался. Может, нашел нового хозяина, а может вернулся к старому. Какая разница. Этот желтый кусчек детской радости навсегда останется в моем сердце - грязный, затоптанный кусочек детства.
Были и другие. Многие другие. Но ярче этих двух не было ничего. Все они грязные, грустные, наивные, брошенные. Их много. Я всегда смотрю на них с тоской. Вспоминаю свое детство. Мы все вырастаем, меняем игрушки, забываем как нам было хорошо тогда. А зря. Детство не уходит из нас никогда, оно всегда живет где-то в укромном уголочке. А мы стараемся его беспощадно повесить, выбросить, изувечить, втоптать в грязь и отдать на растерзание воронам. От этого всегда грустно. Подумайте об этом. Может быть, вы поймете, о чем я?
Метки:
