Милая Маруся...
- Напиши, - попросил меня сын, - Милая Маруся, приезжай к нам в гости. Мы тебя очень ждём. Обещаю честно, что за уши тебя больше кусать не стану, ну и всё такое прочее..., ты смотри, - добавил он, - а она ни капли не изменилась...
Иногда прошлое может таиться в душе у человека пеленой чёрной ночной беззвёздной тяжести. А иногда прошлое может и тихо сиять в душе, как летнее тёплое солнышко. Такое маленькое солнышко зажигается у меня в груди всегда, когда я вспоминаю эту девушку. Сейчас она уже сама мама, и у неё взрослая дочка. А когда мы с ней познакомились, ей было наверное лет семь-восемь и это лучистое чудо носилось по коридорам нашего общежития, подпрыгивая, как разноцветный мячик, освещая пространство своими смеющимися глазами. Может, вечного двигателя и не существует, как утверждают учёные мудрецы, но его экспериментальный образец был всё-же испытан на этом экземпляре с бантами. Я очень уверен в этом.
Мы с женой тогда были совсем молодыми и только вселились в заводское общежитие. Теснота и неуютность общего жития компенсировалась количеством вновь образовавшихся общих знакомых. Жить было трудновато, но очень весело. А первым, кто зашёл к нам в гости, была Маруся. Этот маленький человек за несколько минут общения выложил столько информации о себе и о наших соседях, что, чтобы её осмыслить, мне пришлось думать весь оставшийся вечер и ещё достаточно осталось на утро. Детская непосредственность всегда сочеталась в ней со взрослой рассудительностью.
Вскоре у меня у самого появился сын. А ещё немногим больше чем через год и дочка. Так они и взрослели вместе. Маруся и мои дети. Впрочем, настоящее имя у неё было другое, по документам она была Марина. Чем ей не угодило настоящее имя, я не интересовался, меня устраивало и такое. Оно ей очень шло.
Родители её были людьми спокойными и весёлыми. Отец был не родным, но любил её от этого не меньше. Был правда и у них небольшой недостаток, иногда они любили выпить. Не до потери разума, и не до ухода в загул, но раз в неделю взять бутылочку водки и посидеть вечером вдвоём под хорошую закуску они любили. В общежитии хватало и настоящих алкоголиков и на их фоне они выглядели просто трезвенниками. Но я замечал, что они всё равно стесняются своей слабости. И особенно им стыдно было перед дочкой. Маруся смотрела на них осуждающе, и при этом они выглядели виноватыми, как нашкодившие школьники. Роли, казалось, менялись, это уже им приходилось давать своей дочке обещание исправиться.
А между тем, почти незаметно, она становилась настоящей девушкой. К природной привлекательности стала добавлятся девичья загадочность. Я помню, как мой младший брат часто говорил мне:
- Эх, и где же мои шестнадцать лет? За такой девчонкой я бы обязательно приударил! Ну и почему всегда так? Если девушка хорошая, то что нибудь обязательно не совпадает. Или я рано родился, или она поздно появилась на свет....
А пока она была у нас с женой вместо няньки. Если нам нужно было куда-то отлучиться, сходить ли на концерт или в гости на день рождения, мы без всякого зазрения совести оставляли наших буйных чад на полное попечение Маруси. Так как дети были погодками, то справиться с ними было проблемой не очень простой. Ежеминутно они затевали ссоры и какие-то непонятные нам делёжки приоритетов. И хоть дочка была младше сына больше чем на год, но ни в чём ему не уступала. И почти всегда была главной зачинчицей скандалов. На долю сына доставались все синяки и шишки, которые он со спартанским спокойствием и принимал на себя. Он же мужчина! Даже наша бабушка, к которой мы изредка вывозили детей, предпочитала, чтобы они приезжали по одному. Слишком утомительно была ей беготня за ними с прутом в руках. Они вдвоём производили столько шума, что вполне могли посоперничать с железнодорожным составом, проходящим по ценру квартиры. Справиться с ними могла только не менее быстрая и легкая Маруся. И хоть она могла делать серьёзное лицо и разговаривать с ними назидательным тоном, всерьёз дети к таким её трюкам не относились. Остановить их можно было ненадолго только шлепком по тому месту, к которому шлепок хорошо прилипает. Они всё-равно её любили за то, что она открывала им мир. Каждый раз, оставаясь с ними, она учила их чему-то новому. Прыгать через резинку, кататься на роликах, собирать трансформеры, составлять из букв различные слова. Причём порой такие, которые и мы с женой трудно расшифровывали. Она училась в простой школе для пролетариев и дети там в выборе слов были не очень-то и осторожны. Как раз в девяностых в молодёжный жаргон и попало много слов из английского языка и из уголовного сленга. Она была сурова, но хитра и неутомима на выдумки.
Кажется мне, что особенной любовью любил Марусю мой сын. Ему так нравилось возиться с ней, что когда мы приходили домой и нашей няньке пора было уходить, он придумывал десятки причин, чтобы она осталась.
- Папа, - с улыбкой говорил он мне, - а Маруся сегодня шлёпала меня, она мне занозила.
- Ну что поделать, Серёга? – шутя отвечал ему я, - мы же не можем ей ответить тем же, она ведь уже большая девочка. Чем же я могу тебе помочь?
Серёга некоторое время думал, а потом выдавал:
- А давай я её за это укушу за ухо!
- Ну давай, - нехотя соглашался я, - и слегка придерживал Марусю за руки, - только не больно, Серый, а то потом я и ей разрешу укусить тебя за ухо.
И начиналась возня. Маруся шутя вырывалась, пятилетний Серёга, задыхаясь от удовольствия, дотягивался до её уха. Несильно прижимал его зубами и довольный и радостный спрыгивал с дивана и скакал по комнате. Он был отомщён. За что получал от Маруси торжественное обещание, что в следующий раз обязательно получит хорошенько по мягкому месту. Но Серёга в это не верил, он знал, что Маруся очень добрая и никогда всерьёз не злится.
Помнится, как-то раз придя домой, я застал его немного озабоченным. Марусе пора уже было уходить домой, а повода для любимого Серёгиного укуса всё ещё не было. Он ходил и злокознено выискивал способы спровоцировать Марусю. Но она была начеку.
- Что Серый, – спросил я его, - не удастся сегодня тебе поцеловать Марусино ухо? Она себя вела примерно, поэтому кроме благодарности ничего не заслужила?
Серёга, озадаченный, ушёл, но ненадолго. Буквально через минуту он вбежал в комнату и, захлёбываясь от предстоящего удовольствия, почти закричал:
- Папа, я вспомнил! Она мне завтра занозила!
Приезжай Маруся, он больше не будет кусаться...
На фото Маруся.
Иногда прошлое может таиться в душе у человека пеленой чёрной ночной беззвёздной тяжести. А иногда прошлое может и тихо сиять в душе, как летнее тёплое солнышко. Такое маленькое солнышко зажигается у меня в груди всегда, когда я вспоминаю эту девушку. Сейчас она уже сама мама, и у неё взрослая дочка. А когда мы с ней познакомились, ей было наверное лет семь-восемь и это лучистое чудо носилось по коридорам нашего общежития, подпрыгивая, как разноцветный мячик, освещая пространство своими смеющимися глазами. Может, вечного двигателя и не существует, как утверждают учёные мудрецы, но его экспериментальный образец был всё-же испытан на этом экземпляре с бантами. Я очень уверен в этом.
Мы с женой тогда были совсем молодыми и только вселились в заводское общежитие. Теснота и неуютность общего жития компенсировалась количеством вновь образовавшихся общих знакомых. Жить было трудновато, но очень весело. А первым, кто зашёл к нам в гости, была Маруся. Этот маленький человек за несколько минут общения выложил столько информации о себе и о наших соседях, что, чтобы её осмыслить, мне пришлось думать весь оставшийся вечер и ещё достаточно осталось на утро. Детская непосредственность всегда сочеталась в ней со взрослой рассудительностью.
Вскоре у меня у самого появился сын. А ещё немногим больше чем через год и дочка. Так они и взрослели вместе. Маруся и мои дети. Впрочем, настоящее имя у неё было другое, по документам она была Марина. Чем ей не угодило настоящее имя, я не интересовался, меня устраивало и такое. Оно ей очень шло.
Родители её были людьми спокойными и весёлыми. Отец был не родным, но любил её от этого не меньше. Был правда и у них небольшой недостаток, иногда они любили выпить. Не до потери разума, и не до ухода в загул, но раз в неделю взять бутылочку водки и посидеть вечером вдвоём под хорошую закуску они любили. В общежитии хватало и настоящих алкоголиков и на их фоне они выглядели просто трезвенниками. Но я замечал, что они всё равно стесняются своей слабости. И особенно им стыдно было перед дочкой. Маруся смотрела на них осуждающе, и при этом они выглядели виноватыми, как нашкодившие школьники. Роли, казалось, менялись, это уже им приходилось давать своей дочке обещание исправиться.
А между тем, почти незаметно, она становилась настоящей девушкой. К природной привлекательности стала добавлятся девичья загадочность. Я помню, как мой младший брат часто говорил мне:
- Эх, и где же мои шестнадцать лет? За такой девчонкой я бы обязательно приударил! Ну и почему всегда так? Если девушка хорошая, то что нибудь обязательно не совпадает. Или я рано родился, или она поздно появилась на свет....
А пока она была у нас с женой вместо няньки. Если нам нужно было куда-то отлучиться, сходить ли на концерт или в гости на день рождения, мы без всякого зазрения совести оставляли наших буйных чад на полное попечение Маруси. Так как дети были погодками, то справиться с ними было проблемой не очень простой. Ежеминутно они затевали ссоры и какие-то непонятные нам делёжки приоритетов. И хоть дочка была младше сына больше чем на год, но ни в чём ему не уступала. И почти всегда была главной зачинчицей скандалов. На долю сына доставались все синяки и шишки, которые он со спартанским спокойствием и принимал на себя. Он же мужчина! Даже наша бабушка, к которой мы изредка вывозили детей, предпочитала, чтобы они приезжали по одному. Слишком утомительно была ей беготня за ними с прутом в руках. Они вдвоём производили столько шума, что вполне могли посоперничать с железнодорожным составом, проходящим по ценру квартиры. Справиться с ними могла только не менее быстрая и легкая Маруся. И хоть она могла делать серьёзное лицо и разговаривать с ними назидательным тоном, всерьёз дети к таким её трюкам не относились. Остановить их можно было ненадолго только шлепком по тому месту, к которому шлепок хорошо прилипает. Они всё-равно её любили за то, что она открывала им мир. Каждый раз, оставаясь с ними, она учила их чему-то новому. Прыгать через резинку, кататься на роликах, собирать трансформеры, составлять из букв различные слова. Причём порой такие, которые и мы с женой трудно расшифровывали. Она училась в простой школе для пролетариев и дети там в выборе слов были не очень-то и осторожны. Как раз в девяностых в молодёжный жаргон и попало много слов из английского языка и из уголовного сленга. Она была сурова, но хитра и неутомима на выдумки.
Кажется мне, что особенной любовью любил Марусю мой сын. Ему так нравилось возиться с ней, что когда мы приходили домой и нашей няньке пора было уходить, он придумывал десятки причин, чтобы она осталась.
- Папа, - с улыбкой говорил он мне, - а Маруся сегодня шлёпала меня, она мне занозила.
- Ну что поделать, Серёга? – шутя отвечал ему я, - мы же не можем ей ответить тем же, она ведь уже большая девочка. Чем же я могу тебе помочь?
Серёга некоторое время думал, а потом выдавал:
- А давай я её за это укушу за ухо!
- Ну давай, - нехотя соглашался я, - и слегка придерживал Марусю за руки, - только не больно, Серый, а то потом я и ей разрешу укусить тебя за ухо.
И начиналась возня. Маруся шутя вырывалась, пятилетний Серёга, задыхаясь от удовольствия, дотягивался до её уха. Несильно прижимал его зубами и довольный и радостный спрыгивал с дивана и скакал по комнате. Он был отомщён. За что получал от Маруси торжественное обещание, что в следующий раз обязательно получит хорошенько по мягкому месту. Но Серёга в это не верил, он знал, что Маруся очень добрая и никогда всерьёз не злится.
Помнится, как-то раз придя домой, я застал его немного озабоченным. Марусе пора уже было уходить домой, а повода для любимого Серёгиного укуса всё ещё не было. Он ходил и злокознено выискивал способы спровоцировать Марусю. Но она была начеку.
- Что Серый, – спросил я его, - не удастся сегодня тебе поцеловать Марусино ухо? Она себя вела примерно, поэтому кроме благодарности ничего не заслужила?
Серёга, озадаченный, ушёл, но ненадолго. Буквально через минуту он вбежал в комнату и, захлёбываясь от предстоящего удовольствия, почти закричал:
- Папа, я вспомнил! Она мне завтра занозила!
Приезжай Маруся, он больше не будет кусаться...
На фото Маруся.
Метки:
