O любви... наверное
Помнится,что с прибытием в Израиль большой волны репатриантов из Союза, возбужденные местные мужские особи и, озабоченные конкуренцией женские, объединились с журналистами под лозунгом "Все русские — проститутки!" и бодро понесли его в массы. Массы разделились на два лагеря: одни качали головами, брезгливо поджимая губы и, даже, плевали вслед бледнокожим красоткам, другие пускали слюни и распускали руки.
Справедливости ради, отмечу, что была и третья категория — люди, которым было некогда, они работали, учились, служили в армии, в общем, занимались своими делами, но мы тогда c ними почти не пересекались.
Наш круг общения замыкался на заносчивых клерках, ушлых маклерax и на базарных торговцах.
"Наташа! Иди сюда!" - кричали местные мачо, уверенные в собственной неотразимости, сверкая с фасада цепями, а с тыла — полуоголенным задом.
Сегодня, пришло время сознаться, что и я внесла вклад в создание отрицательного имиджа русской израильтянки. Это случилось на автобусной станции. Выйдя из очередной конторы по найму, окрыленная обещаниями, что завтра мне позвонят для согласования деталей долгожданной работы, я устроилась под навесом. Солнышко было ласковым, я добродушной и гуманной: светлые перспективы приобретали реальные очертания свечного, тьфу, парфюмерного заводика. Поэтому, подсевший на лавочку, любознательный абориген не раздражал. А он вел беседу по стандартной схеме: "Сколько лет ты в стране, и правда ли, что тут чудо, как хорошо, а там дикари и снег?" Я, не все понимала из его бурной гортанной речи, но меня, а тем более его, это не огорчало. Когда же собеседник предложил материальную, правда, не очень щедрую, помощь, я выдала фразу, выученную в ульпане: "Не надо — у меня есть муж". Причем пребывая в эйфории, продолжала улыбаться. Визави, неправильно истолковав мое миролюбие, еще раз настойчиво озвучил сумму и бонусом добавил подмигивание. Я, продолжая излучать счастье, вновь выдала заученный ответ. Сбитый с толку моим неадекватным поведением — не хамит, не соглашается, но и не торгуется, мачо местного разлива, пытался осмыслить происходящее. Я видела, как в его незамутненных глазах медленно зарождалась мысль, но ждать было некогда — объявили посадку. А он, боясь не успеть, прокричал мне вслед что-то полувопросительно-полуутвердительно. Я, хотя и была одной из лучших учениц ульпана, но фразу поняла только частично: что-то о наличии любви у замужних русских. Уловив общий смысл, обернувшись, я уверенно подытожила наше общение: "Конечно! Даже не сомневайся!" На этом мы расстались. Он получил еще одно доказательство своей гениальности, я — новое непонятное слово. Судя по корню, а именно зрить в корень учили во всех учебниках иврита, это было производное от слова "любовь", но в каком-то незнакомом контексте. Пребывая в счастливом невежестве, уже дома со словарем, я дословно перевела заданный вопрос: "Правда ли, что у всех замужних русских обязательно есть любовник?"
A из конторы по трудоустройству мне так и не перезвонили...
Справедливости ради, отмечу, что была и третья категория — люди, которым было некогда, они работали, учились, служили в армии, в общем, занимались своими делами, но мы тогда c ними почти не пересекались.
Наш круг общения замыкался на заносчивых клерках, ушлых маклерax и на базарных торговцах.
"Наташа! Иди сюда!" - кричали местные мачо, уверенные в собственной неотразимости, сверкая с фасада цепями, а с тыла — полуоголенным задом.
Сегодня, пришло время сознаться, что и я внесла вклад в создание отрицательного имиджа русской израильтянки. Это случилось на автобусной станции. Выйдя из очередной конторы по найму, окрыленная обещаниями, что завтра мне позвонят для согласования деталей долгожданной работы, я устроилась под навесом. Солнышко было ласковым, я добродушной и гуманной: светлые перспективы приобретали реальные очертания свечного, тьфу, парфюмерного заводика. Поэтому, подсевший на лавочку, любознательный абориген не раздражал. А он вел беседу по стандартной схеме: "Сколько лет ты в стране, и правда ли, что тут чудо, как хорошо, а там дикари и снег?" Я, не все понимала из его бурной гортанной речи, но меня, а тем более его, это не огорчало. Когда же собеседник предложил материальную, правда, не очень щедрую, помощь, я выдала фразу, выученную в ульпане: "Не надо — у меня есть муж". Причем пребывая в эйфории, продолжала улыбаться. Визави, неправильно истолковав мое миролюбие, еще раз настойчиво озвучил сумму и бонусом добавил подмигивание. Я, продолжая излучать счастье, вновь выдала заученный ответ. Сбитый с толку моим неадекватным поведением — не хамит, не соглашается, но и не торгуется, мачо местного разлива, пытался осмыслить происходящее. Я видела, как в его незамутненных глазах медленно зарождалась мысль, но ждать было некогда — объявили посадку. А он, боясь не успеть, прокричал мне вслед что-то полувопросительно-полуутвердительно. Я, хотя и была одной из лучших учениц ульпана, но фразу поняла только частично: что-то о наличии любви у замужних русских. Уловив общий смысл, обернувшись, я уверенно подытожила наше общение: "Конечно! Даже не сомневайся!" На этом мы расстались. Он получил еще одно доказательство своей гениальности, я — новое непонятное слово. Судя по корню, а именно зрить в корень учили во всех учебниках иврита, это было производное от слова "любовь", но в каком-то незнакомом контексте. Пребывая в счастливом невежестве, уже дома со словарем, я дословно перевела заданный вопрос: "Правда ли, что у всех замужних русских обязательно есть любовник?"
A из конторы по трудоустройству мне так и не перезвонили...
Метки:
