Guia de Сантьяго-де-Куба
У меня есть маленькая, но ценная брошюрка — путеводитель по Сантьяго-де-Куба. Это очень дорогая для меня книжка, потому что с ней связано много-много разных воспоминаний, с которыми просто хочется жить.
Однажды, приехав в Сантьяго-де-Куба и поселившись по обыкновению у сеньора Ортеги — очень уважаемого ?на районе? старика с вечно загорелой кожей, — я стал расспрашивать его о достопримечательностях города. Тогда мой испанский был этаким розовым ?грудничком?, а сеньор Ортега кроме ?кубинского испанского? других языков не знал. Через несколько минут он сказал:
— Подожди, я позову своего друга. Он живет по соседству...
— Кто...? Какой друг...? Где...? — пока я пытался подобрать испанские слова, шаркающие тапки сеньора Ортеги скрылись за дверью.
Вскоре сеньор Ортега вернулся с невысоким худощавым мужчиной лет шестидесяти, одетым в белую майку и синие ?треники? с пузырями на коленках. Его некогда черные волосы, изрядно тронутые сединой, сливались на висках с бликами светлой кожи лица, изрезанного глубокими морщинами. Теперь они шаркали тапками вдвое сильнее, но невероятно горящие глаза сухопарого незнакомца привлекали сильнее старческих звуков.
— Здравствуй, товарищ! — радостно и быстро изрек друг сеньора Ортеги на русском языке, но с небольшим акцентом.
Сказать, что я опешил и потерял дар речи — ничего не сказать. Первый раз в жизни я не слышал родной речи более недели, общаясь с кубинцами на испанском и с помощью жестов, а появление собеседника, понимающего английские слова, было для меня удачей. А тут — русская речь!
— Здравствуйте, сеньор...
— Хосе, просто Хосе! — ответил по-русски сосед сеньора Ортеги.
Хосе был очень рад мне и не скрывал этого. Мы сели втроем в холле, и Хосе стойко и терпеливо переводил нашу бытовую беседу с хозяином дома. А уж потом, когда мы отправились на второй этаж, где на террасе для меня был приготовлен ужин, Хосе стал жадно расспрашивать меня о России. Оказалось, что он учился в СССР, в каком-то ленинградском строительном университете, и это были самые лучшие годы его жизни. Но потом пришлось уехать обратно, в родной Сантьяго-де-Куба, и работать на скучной железной дороге, отдавая долг Кубе за полученное образование. Живые блестящие глаза наполнялись глубокой грустью, в воздухе повисала тяжелая тишина, и Хосе прикладывался к маленькой стеклянной бутылке с мутноватым кубинским ромом.
— Я должен был уехать, хотя можно было остаться, — бормотал Хосе, — я был должен вернуться на родину...
Мы с Хосе сразу же договорились встречаться каждый день в шесть вечера, во время моего ужина, который мне готовила супруга сеньора Ортеги. Это было незабываемое вечернее время, наша беседа могла затянуться на несколько часов, и было очень интересно разговаривать с кубинцем, прожившим несколько лет в советской России. Потом Хосе подробно рассказывал мне о Сантьяго-де-Куба, о его знаменитых местах и откровенно удивлялся моему любопытству:
— А это тебе зачем? Что тебе нужно в ?Ла Каса де лас Традисионес? или в ?Домике Фиделя?? Сходи лучше на ?Калье Падре-Пико? (единственная в мире улица-лестница) или в музей Эмилио Бакарди...
— Да, обязательно схожу, но я хочу увидеть и это...
— Хорошо, — сказал Хосе, — завтра я принесу тебе карту города и покажу эти места.
Хосе приятно меня удивил, сдержав слово: на следующий день на ужин он пришел с неизменной бутылкой дешевого рома и с тем самым путеводителем, который по виду открывали всего пару раз. На обложке на фоне памятника Антонио Масео на Площади Революции в Сантьяго-де-Куба красовались радостные Фидель и Рауль Кастро. Оба в зеленых мундирах и с поднятыми в знак приветствия правыми руками — усатые авторитетные вожди кубинского народа... А с обратной стороны — здание местной военной академии, прикрытое свисающими на переднем плане пальмовыми ветвями.
— Майкл, это тебе! Используй его сколько хочешь, когда пойдешь гулять по городу.
— Это правда мне? Спасибо! — я реально был рад попользоваться этой книжкой, — когда я буду уезжать, я оставлю ее у сеньора Ортеги. А ты заберешь, хорошо?
— Нет, не надо. Это... это самое... — подарок! Я уже предлагал этот путеводитель многим русским, которые останавливались у Ортеги, но они почему-то отказывались...
— Наверное, скромные, — пошути я, открывая книжку, где вся информация была на двух языках: испанском и английском.
— Да, наверное... — сказал Хосе, — вы, русские, очень хорошие... Когда я учился в Советском Союзе, мне все улыбались и это были лучшие времена... Но я никак не мог остаться...
Мы хлебнули мутного рома, мне хотелось обнять Хосе, но он застыл в воспоминаниях, наполнив свои глаза нескончаемой грустью. А для меня это был первый подарок от кубинца. Обычно на Кубе всё происходит наоборот: иностранцы одаривают местных. Но получить от обычного бедного кубинца вот такой искренний и нужный презент — дорогого стоит. К тому же Хосе наотрез отказывался взять что бы то ни было взамен.
Guia de Сантьяго-де-Куба и сейчас со мной. Изрядно потрепанный и обветшалый, порванный до дыр там, где скрепки, он не раз открывался в своем городе и на другой стороне земного шара. Он, будучи настоящим другом, попадает на мои фотографии, поддерживает в трудные минуты и дарит кучу эмоций, являя передо мной своего прежнего бережливого хозяина. Хосе, Хосе, если бы ты видел нашего Guia в засаленном рваном мундире и в мятой разноцветной рубашке. Хотя... я думаю, ты бы обрадовался, обрадовался намного больше, чем в тот вечер, когда путеводитель был практически новым.
А я сначала читал только колонки на английском языке, а теперь, как будто заново, перечитываю испанские описания, погружаясь в веселую воронку горячо любимого города Сантьяго-де-Куба.
Однажды, приехав в Сантьяго-де-Куба и поселившись по обыкновению у сеньора Ортеги — очень уважаемого ?на районе? старика с вечно загорелой кожей, — я стал расспрашивать его о достопримечательностях города. Тогда мой испанский был этаким розовым ?грудничком?, а сеньор Ортега кроме ?кубинского испанского? других языков не знал. Через несколько минут он сказал:
— Подожди, я позову своего друга. Он живет по соседству...
— Кто...? Какой друг...? Где...? — пока я пытался подобрать испанские слова, шаркающие тапки сеньора Ортеги скрылись за дверью.
Вскоре сеньор Ортега вернулся с невысоким худощавым мужчиной лет шестидесяти, одетым в белую майку и синие ?треники? с пузырями на коленках. Его некогда черные волосы, изрядно тронутые сединой, сливались на висках с бликами светлой кожи лица, изрезанного глубокими морщинами. Теперь они шаркали тапками вдвое сильнее, но невероятно горящие глаза сухопарого незнакомца привлекали сильнее старческих звуков.
— Здравствуй, товарищ! — радостно и быстро изрек друг сеньора Ортеги на русском языке, но с небольшим акцентом.
Сказать, что я опешил и потерял дар речи — ничего не сказать. Первый раз в жизни я не слышал родной речи более недели, общаясь с кубинцами на испанском и с помощью жестов, а появление собеседника, понимающего английские слова, было для меня удачей. А тут — русская речь!
— Здравствуйте, сеньор...
— Хосе, просто Хосе! — ответил по-русски сосед сеньора Ортеги.
Хосе был очень рад мне и не скрывал этого. Мы сели втроем в холле, и Хосе стойко и терпеливо переводил нашу бытовую беседу с хозяином дома. А уж потом, когда мы отправились на второй этаж, где на террасе для меня был приготовлен ужин, Хосе стал жадно расспрашивать меня о России. Оказалось, что он учился в СССР, в каком-то ленинградском строительном университете, и это были самые лучшие годы его жизни. Но потом пришлось уехать обратно, в родной Сантьяго-де-Куба, и работать на скучной железной дороге, отдавая долг Кубе за полученное образование. Живые блестящие глаза наполнялись глубокой грустью, в воздухе повисала тяжелая тишина, и Хосе прикладывался к маленькой стеклянной бутылке с мутноватым кубинским ромом.
— Я должен был уехать, хотя можно было остаться, — бормотал Хосе, — я был должен вернуться на родину...
Мы с Хосе сразу же договорились встречаться каждый день в шесть вечера, во время моего ужина, который мне готовила супруга сеньора Ортеги. Это было незабываемое вечернее время, наша беседа могла затянуться на несколько часов, и было очень интересно разговаривать с кубинцем, прожившим несколько лет в советской России. Потом Хосе подробно рассказывал мне о Сантьяго-де-Куба, о его знаменитых местах и откровенно удивлялся моему любопытству:
— А это тебе зачем? Что тебе нужно в ?Ла Каса де лас Традисионес? или в ?Домике Фиделя?? Сходи лучше на ?Калье Падре-Пико? (единственная в мире улица-лестница) или в музей Эмилио Бакарди...
— Да, обязательно схожу, но я хочу увидеть и это...
— Хорошо, — сказал Хосе, — завтра я принесу тебе карту города и покажу эти места.
Хосе приятно меня удивил, сдержав слово: на следующий день на ужин он пришел с неизменной бутылкой дешевого рома и с тем самым путеводителем, который по виду открывали всего пару раз. На обложке на фоне памятника Антонио Масео на Площади Революции в Сантьяго-де-Куба красовались радостные Фидель и Рауль Кастро. Оба в зеленых мундирах и с поднятыми в знак приветствия правыми руками — усатые авторитетные вожди кубинского народа... А с обратной стороны — здание местной военной академии, прикрытое свисающими на переднем плане пальмовыми ветвями.
— Майкл, это тебе! Используй его сколько хочешь, когда пойдешь гулять по городу.
— Это правда мне? Спасибо! — я реально был рад попользоваться этой книжкой, — когда я буду уезжать, я оставлю ее у сеньора Ортеги. А ты заберешь, хорошо?
— Нет, не надо. Это... это самое... — подарок! Я уже предлагал этот путеводитель многим русским, которые останавливались у Ортеги, но они почему-то отказывались...
— Наверное, скромные, — пошути я, открывая книжку, где вся информация была на двух языках: испанском и английском.
— Да, наверное... — сказал Хосе, — вы, русские, очень хорошие... Когда я учился в Советском Союзе, мне все улыбались и это были лучшие времена... Но я никак не мог остаться...
Мы хлебнули мутного рома, мне хотелось обнять Хосе, но он застыл в воспоминаниях, наполнив свои глаза нескончаемой грустью. А для меня это был первый подарок от кубинца. Обычно на Кубе всё происходит наоборот: иностранцы одаривают местных. Но получить от обычного бедного кубинца вот такой искренний и нужный презент — дорогого стоит. К тому же Хосе наотрез отказывался взять что бы то ни было взамен.
Guia de Сантьяго-де-Куба и сейчас со мной. Изрядно потрепанный и обветшалый, порванный до дыр там, где скрепки, он не раз открывался в своем городе и на другой стороне земного шара. Он, будучи настоящим другом, попадает на мои фотографии, поддерживает в трудные минуты и дарит кучу эмоций, являя передо мной своего прежнего бережливого хозяина. Хосе, Хосе, если бы ты видел нашего Guia в засаленном рваном мундире и в мятой разноцветной рубашке. Хотя... я думаю, ты бы обрадовался, обрадовался намного больше, чем в тот вечер, когда путеводитель был практически новым.
А я сначала читал только колонки на английском языке, а теперь, как будто заново, перечитываю испанские описания, погружаясь в веселую воронку горячо любимого города Сантьяго-де-Куба.
Метки:
