Роковой пасодобль или Лягушечья кожа 1
"Упаси, Господи, меня от друзей,
а с врагами я справлюсь сам".
Они были похожи на пару фазанов. Мужчина – ярко и беспредельно красив. Женщина – миниатюрная, худенькая, плосконькая фазанья курочка. Ничем, ну совершенно ничем, не выделялась. Можно было бы всё окупить огромными серыми в крапинку глазами, но она не пользовалась ими, наоборот, наполовину скрывала под оправой век с длинными редкими шоколадного цвета ресницами. Словно боялась, что они упадут с лица драгоценными каменьями, украденными из знаменитой коллекции не менее знаменитого клана ювелиров. Иногда она поднимала их, тогда маленький мир вокруг неё озарялся светом. "Ты снова включила дополнительное освещение", – шутил он. "Нет, – отвечала она, – Я их проветриваю". – "Ты могла бы посоперничать с Лайзой Минелли", – продолжал он. "Она бы проиграла", – сдержанно улыбалась женщина.
Пара появилась спустя несколько дней от начала путёвки, когда уже все вокруг, беря во внимание кратковременность жизни отдыха с лечением, знали друг о друге почти всё. Курортные дамы, вооружившись глазами, ушами, косметикой, платьями, объявили ей бессловесную войну. Когда же пара исчезала из их поля зрения, словесная атака достигала такого мощного накала, что можно было запустить миниэлектростанцию. Единственный вопрос "лихорадкой" переходил от одних губ к другим – как он мог позариться на такую? И ответ – чудодейственная мазь, помогающая избавиться от "высыпания" – только ОНА предприняла все ухищрения для завоевания.
На завтрак шокирующая пара являлась с опозданием, когда все дружно работали столовыми приборами. Женщина почти не притрагивалась к еде. На столе её соблазняли только соки и фрукты.
– Как ты сегодня? – донеслось соседним столикам. Стук ложек и вилок повис в воздухе. Столовая имела исключительную акустику. Каждое слово прослушивалось с такой чистотой звука, что стены многих престижных театров могли бы позавидовать ей.
– Как всегда, – ответила она, продолжая рассеянно пить сок.
– Я мучаюсь оттого, что бессилен тебе помочь, – с нотками участия сказал мужчина.
– Ну, что ты, право, витамины идут мне на пользу. Видишь, – она потрогала щёку.
– Вижу чудный макияж, – приблизившись к её лицу, заключил он.
– Ты же знаешь, что с определённого момента косметика и я – два берега или две особи, которые не выживут в одной среде.
– Мне всегда казалось, что вы с ней, как две подруги – ни дня друг без друга...
– Прошу тебя, только не о преданности подруг, – до прозрачного спокойно ответила она. – Мне достаточно было одной, мой дорогой Эд, из-за которой любимый мужчина оставил меня, – её глаза увлажнились и замерцали. Затылком чувствуя странную тишину, она внутренне собралась, включила "дворники" и высушила самоцветы. Длинные тонкие пальцы женщины машинально достали сигарету. Они как будто действовали отдельно от неё.
– Мне сегодня снова снились стерхи, – задумчиво сказала "курица", посмотрев на мужчину. Возникла пауза.
– Твои птицы не дают тебе покоя даже даже во сне, – ответил он.
– Уж лучше птицы, – с прежней прозрачностью тихо заключила она.
– Люди тебе совершенно безразличны?
– В смысле?
– В смысле мужчин. Таких, как я, например.
– Не знаю... Всё однажды погибло. Сломалось как-то. Внутри.
– Так нельзя, Элечка. Юность есть юность, чтобы иногда очертя голову, чтобы бес попутал...
– И чтобы наотмашь, до падения.
Они замолчали. Снова блеск появился в её глазах. И тут же исчез. Женщина достала пудреницу из сафьяновой сумочки, посмотрелась в зеркальце вначале одним глазом, затем – вторым, вытянула слегка нос. Убрала чёрную пластиковую коробочку, совершенно машинально – как прежде сигареты – извлекла духи, но не воспользовалась ими. Глянула на притихших женщин и вдруг отчётливо увидела в их глазах то, мимо чего нужно, превозмогая всё и преодолевая оглушающие болевые барьеры, пройти как на пике славы, чей вкус не сравним ни с чем.
– Я к себе, – Эльвира поднялась, положила сумочку под мышку и направилась к выходу величественной лёгкой походкой. Присутствующие дамы единодушно, как бы им этого не хотелось, повысили ей цену, словно разглядели в ней нечто дорогостоящее, уникальное, не имеющее аналогов. И у каждой зацарапало в груди.
"Господи, мой позвоночник", – охнув, она немного скривилась, куснула губу, подняла плечи, облегчая давление на поясницу, разделась и легла, вытянув руки вдоль тела, прислушиваясь к утихающей боли.
...Последний день Помпеи – почему-то состояние души в тот момент она сравнивала с известным шедевром. Не сам факт последующего разрушения города, а застывшее мгновение на полотне. Тот же мятеж, агония на лицах и неконтролируемая динамика бегущих. Освещённое вулканическим извержением небо. Она не представляла себя центральной фигурой лежащей без сознания или умершей красавицы, Нет, это польстило бы ей. Всё, что она пережила тогда – совокупность видения катастрофы на всех лицах обречённых людей. И она гибла вместе с ними.
Мама хлопотала над ней. Сравнивала её с восковой фигурой из музея Мадам Тюссо. "Кажешься живой, – причитала она, – А вся застыла. Доченька, – успокаивала мама, – Ещё столько встретишь на своём пути, не один он на свете". "Как ты была не права, мамочка, он – не смотря ни на что – остался единственным источником моего затухающего существования". Эльвира привычно поработала ступнёй. Боль снова отдалась в позвоночнике.
Тогда её жизнь разделилась на две части. ДО и ПОСЛЕ. ДО щупальцами спрута шевелило ПОСЛЕ. То ослабевая, то стискивая до изнеможения. Выпускной бал, разлучивший её со школой и Эдом. И сияющая красотой, броской, как у американских кинодив, её одноклассница и подруга Ольга. Через несколько лет травма, катастрофически нелепая, дикая, оборвавшая все нити нормального дыхания и последнюю надежду видеть Эдуарда, хотя бы как партнёра.
– Эль, можно войти? – послышался из-за приоткрытой двери мужской голос.
– Входи, – разрешила она.
Вошёл главный врач лечебницы. Давний её приятель, по приглашению которого состоялся очередной приезд сюда. В густом окладе хвойных лесов с пьянящим воздухом первозданной чистоты курорт славился минеральными источниками с высокой целительной силой. Но сезон был не бархатный и расположение не с морским берегом, поэтому малочисленность отдыхающих оправдывалась.
– Как ты, милая? – он осторожно смёл бисеринки пота с её открытого лба. Обхватил запястье, слушая пульс.
– Благодарю тебя, Андрюша, но мне вся эта затея кажется фантомом. Я ненавижу тот день, слишком высокие каблуки, моё роковое падение из-за сломанного супинатора и вес пары, упавшей на меня. Он-то и усугубил травму.
– Знать бы где где упасть, подстелил соломки. Не отчаивайся, впереди ещё неделя процедур. Жаль, конечно, что твоя блистательная карьера окончилась в прерванном полёте. Почему Эдуард не удержал тебя?
– Буду надеяться на остаток процедур, – без тени надежды ответила Эльвира, – Вся эта печальная история случилось много лет назад, и я её как-то связываю с тем, что Эд оставил меня, хотя видимой параллели нет. Ольга ревновала, я сходила с ума. Беда моя сослужила ей ещё одну хорошую службу – наша пара с ним прекратила дальнейшее существование. В общем, всё было против его присутствия в моей жизни.
– Щади позвоночник, перегрузки отменяются. Свежий воздух, лёгкие прогулки под руку с твоим блудным красавцем.
– Что и делаю, внимая твоим рекомендациям. Спасибо тебе, вытащил старую клячу. Её пристрелить бы...
– Не рассчитывай на комплимент. Но если бы мир состоял только из таких старых кляч, я с удовольствием сменил бы профессию и занялся верховой ездой из любви к ним. И выбрось мысли, леденящие сердце преданного доктора. Они не украшают умную головку, лежащую на подушке. Твоим замечательным глазам не хватает замечательной улыбки.
– Старый сердцеед, – в полуулыбке ответила она.
– В общем-то, я мужик крутой, это я с тобой нежничаю, – он поцеловал ей руку и вышел.
Надеяться на чудо в обычной провинциальной лечебнице, некогда зарекомендовавшей себя процветающей здравницей, которая держалась сейчас на каком-то богоугодном энтузиазме, было бы равносильно начавшемуся в одночасье звону всех колоколов мира. Но он тут же блокировался лицами отдыхающих. Заезд состоял почти из одних женщин, вероятнее всего малоимущих или же приехавших сюда в поисках женского счастья. Однако, если уж не везёт, то это навсегда.
Не считая "фазаньей" пары, разнообразие представляло трио мужичков, внешне столь убогих, что в графе "диагноз" можно было написать: болит всё. Они сразу же организовали пивную команду и глубоко имели ввиду тесное женское общество. Шутливые провокации дам на них положительно не действовали. Их прозвали "отморозками", "дефектами" и другими, не менее красочными, эпитетами. Кино не крутили. Единственное, что было поставлено с размахом - танцы. Ореол романтики над приезжими не витал, но вечером, ритуально, все сходились на дощатую площадку, чинно усаживались на скамейках, прикреплённых по кругу. Пристроив руки кто на животе, кто на коленях, благоухая от дезодорантов до духов дорогостоящих фирм - чего-то ждали.
Говорили ни о чём.
– Лиза, – слышалось громко, – Как тебе сегодняшняя ванна?
– Да никак, – отвечала Лиза, – Продрогла, словно не пятнадцать минут, а пятнадцать суток отлёживала.
– У тебя какая? Сероводородная? Или хвойная?
– Что ты! Жемчужная!
- Светлана Юрьевна, Вы на массаж ходите? Ну и как? Не соблазняет? Кто, кто! Дамский угодник. В чём душа держится, а туда же, – хихикает аппетитная женщина в фиолетовом жакете.
– И куда же, позвольте полюбопытствовать? – вдруг подал голос один из троицы.
– Туда, куда Вы запамятовали дорогу, – ехидно ответила та.
– Может, напомните? – не удержался другой, – Устроим вечер воспоминаний, плавно переходящий в ночь, стряхивающую на ваше обнажённое тело пыльцу звёзд.
– Господи, – оскорбилась женщина, – Да если б все мужчины вымерли кроме тебя, я бы отравилась.
– А Вы, мадам, на курорты приехали кровь погонять, а не с кем. Не судьба.
– Вы случайно не знаете, где здесь аптека?
– Зачем она Вам? С головой не в порядке?
– Нет, купить яду и подсыпать Вам в ужин.
– Криминалом тянет, – не отстал в разговоре третий.
Появился аккордеонист, виртузно игравший модные музыкальные новинки, с особым сердцем исполнявший ретро, закрыв глаза и наклонившись к инструменту ухом. Женщины вальсировали друг с дружкой. Несколько нефаворных мужчин и "дефекты" стояли особнячком.
Только что пришедшая "фазанья" пара оживила лица дам. Женские глаза устремились на мужчину. Вся прекрасная половина в ожидании "белого" танца, который повторялся через один, установила очередность. Он великодушно разрешал приглашать себя, отдуваясь за минимум. "Курица" не танцевала и никак не реагировала на окружающих.
Он и танцевал великолепно. Легко, эффектно, словно родился танцором. Каждая утопающая несколько минут в его объятиях женщина бросала победный взгляд на его даму, после – на месте – долго обмахиваясь платочком.
– Ты удовлетворён партнёршами? – с долей иронии и насмешливо спросила она мужчину.
– Здесь этот вопрос совершенно неуместен, моя дорогая, – ответил он.
"Как неуместно всё, что сейчас связано с тобой, – вздохнула про себя Эльвира. – Приезд сюда, например. Ольга по возвращении начнёт телефонную атаку". Эльвира как-то в сердцах соврала ей, что Эд для неё умер в тот выпускной вечер. "Зато ты ты слишком жива для него!" – крикнула та на срыве и бросила трубку.
Окончание: http://stihi.ru/2021/09/30/8108
а с врагами я справлюсь сам".
Они были похожи на пару фазанов. Мужчина – ярко и беспредельно красив. Женщина – миниатюрная, худенькая, плосконькая фазанья курочка. Ничем, ну совершенно ничем, не выделялась. Можно было бы всё окупить огромными серыми в крапинку глазами, но она не пользовалась ими, наоборот, наполовину скрывала под оправой век с длинными редкими шоколадного цвета ресницами. Словно боялась, что они упадут с лица драгоценными каменьями, украденными из знаменитой коллекции не менее знаменитого клана ювелиров. Иногда она поднимала их, тогда маленький мир вокруг неё озарялся светом. "Ты снова включила дополнительное освещение", – шутил он. "Нет, – отвечала она, – Я их проветриваю". – "Ты могла бы посоперничать с Лайзой Минелли", – продолжал он. "Она бы проиграла", – сдержанно улыбалась женщина.
Пара появилась спустя несколько дней от начала путёвки, когда уже все вокруг, беря во внимание кратковременность жизни отдыха с лечением, знали друг о друге почти всё. Курортные дамы, вооружившись глазами, ушами, косметикой, платьями, объявили ей бессловесную войну. Когда же пара исчезала из их поля зрения, словесная атака достигала такого мощного накала, что можно было запустить миниэлектростанцию. Единственный вопрос "лихорадкой" переходил от одних губ к другим – как он мог позариться на такую? И ответ – чудодейственная мазь, помогающая избавиться от "высыпания" – только ОНА предприняла все ухищрения для завоевания.
На завтрак шокирующая пара являлась с опозданием, когда все дружно работали столовыми приборами. Женщина почти не притрагивалась к еде. На столе её соблазняли только соки и фрукты.
– Как ты сегодня? – донеслось соседним столикам. Стук ложек и вилок повис в воздухе. Столовая имела исключительную акустику. Каждое слово прослушивалось с такой чистотой звука, что стены многих престижных театров могли бы позавидовать ей.
– Как всегда, – ответила она, продолжая рассеянно пить сок.
– Я мучаюсь оттого, что бессилен тебе помочь, – с нотками участия сказал мужчина.
– Ну, что ты, право, витамины идут мне на пользу. Видишь, – она потрогала щёку.
– Вижу чудный макияж, – приблизившись к её лицу, заключил он.
– Ты же знаешь, что с определённого момента косметика и я – два берега или две особи, которые не выживут в одной среде.
– Мне всегда казалось, что вы с ней, как две подруги – ни дня друг без друга...
– Прошу тебя, только не о преданности подруг, – до прозрачного спокойно ответила она. – Мне достаточно было одной, мой дорогой Эд, из-за которой любимый мужчина оставил меня, – её глаза увлажнились и замерцали. Затылком чувствуя странную тишину, она внутренне собралась, включила "дворники" и высушила самоцветы. Длинные тонкие пальцы женщины машинально достали сигарету. Они как будто действовали отдельно от неё.
– Мне сегодня снова снились стерхи, – задумчиво сказала "курица", посмотрев на мужчину. Возникла пауза.
– Твои птицы не дают тебе покоя даже даже во сне, – ответил он.
– Уж лучше птицы, – с прежней прозрачностью тихо заключила она.
– Люди тебе совершенно безразличны?
– В смысле?
– В смысле мужчин. Таких, как я, например.
– Не знаю... Всё однажды погибло. Сломалось как-то. Внутри.
– Так нельзя, Элечка. Юность есть юность, чтобы иногда очертя голову, чтобы бес попутал...
– И чтобы наотмашь, до падения.
Они замолчали. Снова блеск появился в её глазах. И тут же исчез. Женщина достала пудреницу из сафьяновой сумочки, посмотрелась в зеркальце вначале одним глазом, затем – вторым, вытянула слегка нос. Убрала чёрную пластиковую коробочку, совершенно машинально – как прежде сигареты – извлекла духи, но не воспользовалась ими. Глянула на притихших женщин и вдруг отчётливо увидела в их глазах то, мимо чего нужно, превозмогая всё и преодолевая оглушающие болевые барьеры, пройти как на пике славы, чей вкус не сравним ни с чем.
– Я к себе, – Эльвира поднялась, положила сумочку под мышку и направилась к выходу величественной лёгкой походкой. Присутствующие дамы единодушно, как бы им этого не хотелось, повысили ей цену, словно разглядели в ней нечто дорогостоящее, уникальное, не имеющее аналогов. И у каждой зацарапало в груди.
"Господи, мой позвоночник", – охнув, она немного скривилась, куснула губу, подняла плечи, облегчая давление на поясницу, разделась и легла, вытянув руки вдоль тела, прислушиваясь к утихающей боли.
...Последний день Помпеи – почему-то состояние души в тот момент она сравнивала с известным шедевром. Не сам факт последующего разрушения города, а застывшее мгновение на полотне. Тот же мятеж, агония на лицах и неконтролируемая динамика бегущих. Освещённое вулканическим извержением небо. Она не представляла себя центральной фигурой лежащей без сознания или умершей красавицы, Нет, это польстило бы ей. Всё, что она пережила тогда – совокупность видения катастрофы на всех лицах обречённых людей. И она гибла вместе с ними.
Мама хлопотала над ней. Сравнивала её с восковой фигурой из музея Мадам Тюссо. "Кажешься живой, – причитала она, – А вся застыла. Доченька, – успокаивала мама, – Ещё столько встретишь на своём пути, не один он на свете". "Как ты была не права, мамочка, он – не смотря ни на что – остался единственным источником моего затухающего существования". Эльвира привычно поработала ступнёй. Боль снова отдалась в позвоночнике.
Тогда её жизнь разделилась на две части. ДО и ПОСЛЕ. ДО щупальцами спрута шевелило ПОСЛЕ. То ослабевая, то стискивая до изнеможения. Выпускной бал, разлучивший её со школой и Эдом. И сияющая красотой, броской, как у американских кинодив, её одноклассница и подруга Ольга. Через несколько лет травма, катастрофически нелепая, дикая, оборвавшая все нити нормального дыхания и последнюю надежду видеть Эдуарда, хотя бы как партнёра.
– Эль, можно войти? – послышался из-за приоткрытой двери мужской голос.
– Входи, – разрешила она.
Вошёл главный врач лечебницы. Давний её приятель, по приглашению которого состоялся очередной приезд сюда. В густом окладе хвойных лесов с пьянящим воздухом первозданной чистоты курорт славился минеральными источниками с высокой целительной силой. Но сезон был не бархатный и расположение не с морским берегом, поэтому малочисленность отдыхающих оправдывалась.
– Как ты, милая? – он осторожно смёл бисеринки пота с её открытого лба. Обхватил запястье, слушая пульс.
– Благодарю тебя, Андрюша, но мне вся эта затея кажется фантомом. Я ненавижу тот день, слишком высокие каблуки, моё роковое падение из-за сломанного супинатора и вес пары, упавшей на меня. Он-то и усугубил травму.
– Знать бы где где упасть, подстелил соломки. Не отчаивайся, впереди ещё неделя процедур. Жаль, конечно, что твоя блистательная карьера окончилась в прерванном полёте. Почему Эдуард не удержал тебя?
– Буду надеяться на остаток процедур, – без тени надежды ответила Эльвира, – Вся эта печальная история случилось много лет назад, и я её как-то связываю с тем, что Эд оставил меня, хотя видимой параллели нет. Ольга ревновала, я сходила с ума. Беда моя сослужила ей ещё одну хорошую службу – наша пара с ним прекратила дальнейшее существование. В общем, всё было против его присутствия в моей жизни.
– Щади позвоночник, перегрузки отменяются. Свежий воздух, лёгкие прогулки под руку с твоим блудным красавцем.
– Что и делаю, внимая твоим рекомендациям. Спасибо тебе, вытащил старую клячу. Её пристрелить бы...
– Не рассчитывай на комплимент. Но если бы мир состоял только из таких старых кляч, я с удовольствием сменил бы профессию и занялся верховой ездой из любви к ним. И выбрось мысли, леденящие сердце преданного доктора. Они не украшают умную головку, лежащую на подушке. Твоим замечательным глазам не хватает замечательной улыбки.
– Старый сердцеед, – в полуулыбке ответила она.
– В общем-то, я мужик крутой, это я с тобой нежничаю, – он поцеловал ей руку и вышел.
Надеяться на чудо в обычной провинциальной лечебнице, некогда зарекомендовавшей себя процветающей здравницей, которая держалась сейчас на каком-то богоугодном энтузиазме, было бы равносильно начавшемуся в одночасье звону всех колоколов мира. Но он тут же блокировался лицами отдыхающих. Заезд состоял почти из одних женщин, вероятнее всего малоимущих или же приехавших сюда в поисках женского счастья. Однако, если уж не везёт, то это навсегда.
Не считая "фазаньей" пары, разнообразие представляло трио мужичков, внешне столь убогих, что в графе "диагноз" можно было написать: болит всё. Они сразу же организовали пивную команду и глубоко имели ввиду тесное женское общество. Шутливые провокации дам на них положительно не действовали. Их прозвали "отморозками", "дефектами" и другими, не менее красочными, эпитетами. Кино не крутили. Единственное, что было поставлено с размахом - танцы. Ореол романтики над приезжими не витал, но вечером, ритуально, все сходились на дощатую площадку, чинно усаживались на скамейках, прикреплённых по кругу. Пристроив руки кто на животе, кто на коленях, благоухая от дезодорантов до духов дорогостоящих фирм - чего-то ждали.
Говорили ни о чём.
– Лиза, – слышалось громко, – Как тебе сегодняшняя ванна?
– Да никак, – отвечала Лиза, – Продрогла, словно не пятнадцать минут, а пятнадцать суток отлёживала.
– У тебя какая? Сероводородная? Или хвойная?
– Что ты! Жемчужная!
- Светлана Юрьевна, Вы на массаж ходите? Ну и как? Не соблазняет? Кто, кто! Дамский угодник. В чём душа держится, а туда же, – хихикает аппетитная женщина в фиолетовом жакете.
– И куда же, позвольте полюбопытствовать? – вдруг подал голос один из троицы.
– Туда, куда Вы запамятовали дорогу, – ехидно ответила та.
– Может, напомните? – не удержался другой, – Устроим вечер воспоминаний, плавно переходящий в ночь, стряхивающую на ваше обнажённое тело пыльцу звёзд.
– Господи, – оскорбилась женщина, – Да если б все мужчины вымерли кроме тебя, я бы отравилась.
– А Вы, мадам, на курорты приехали кровь погонять, а не с кем. Не судьба.
– Вы случайно не знаете, где здесь аптека?
– Зачем она Вам? С головой не в порядке?
– Нет, купить яду и подсыпать Вам в ужин.
– Криминалом тянет, – не отстал в разговоре третий.
Появился аккордеонист, виртузно игравший модные музыкальные новинки, с особым сердцем исполнявший ретро, закрыв глаза и наклонившись к инструменту ухом. Женщины вальсировали друг с дружкой. Несколько нефаворных мужчин и "дефекты" стояли особнячком.
Только что пришедшая "фазанья" пара оживила лица дам. Женские глаза устремились на мужчину. Вся прекрасная половина в ожидании "белого" танца, который повторялся через один, установила очередность. Он великодушно разрешал приглашать себя, отдуваясь за минимум. "Курица" не танцевала и никак не реагировала на окружающих.
Он и танцевал великолепно. Легко, эффектно, словно родился танцором. Каждая утопающая несколько минут в его объятиях женщина бросала победный взгляд на его даму, после – на месте – долго обмахиваясь платочком.
– Ты удовлетворён партнёршами? – с долей иронии и насмешливо спросила она мужчину.
– Здесь этот вопрос совершенно неуместен, моя дорогая, – ответил он.
"Как неуместно всё, что сейчас связано с тобой, – вздохнула про себя Эльвира. – Приезд сюда, например. Ольга по возвращении начнёт телефонную атаку". Эльвира как-то в сердцах соврала ей, что Эд для неё умер в тот выпускной вечер. "Зато ты ты слишком жива для него!" – крикнула та на срыве и бросила трубку.
Окончание: http://stihi.ru/2021/09/30/8108
Метки:
