Шмелиная словесность - 5
5.
"Это было давно,
Лет сто сорок назад", -
запел шмель Андрей Иванович таким густым басом, что я невольно стала гадать, от Марка ли Рейзена или от Максима Михайлова сей апокриф, но поскорее оборвала отвлечение мысли.
Печаль была в голосе, мука невоздержанной натуры, а начало нашей нынешней встречи было вполне лучезарным. Розоцветные семейственно благоухали, разнежившись в полдневных летних купелях. Человеческие детёныши посылали сообщения, а сообщения в ответ посылали детёнышей.
Но нас внешняя эта суета не занимала, потому что я спросила шмеля о любви. Да, имела оплошность, винюсь. Вот тут он и запел:
"Мне вернуть не дано
Незабвенный тот сад".
Затем гуднул пристыжено: "В лесу это было, к ней, к пурпурной моей ненаглядушке, ненатрожечке, к пчёлке-листорезке уже трутни примеривались да прицеливались. Жила она, доложу я тебе, одиноко, а расцветочкой столь страстной отличалась, что женишки безолаберные так и льнули.
Я в тот год развлечения ради трубачом в шмелиное становище одно подрядился, на страже стоять, мёд от разбойников оберегать. Кружу на высоте, танцами карибскими перчёнными естество упражняю, а сам всё за пурпурной пчёлкой моей слежу. Уж такое это блаженство о целомудрии её с благоговением размышлять, каждым движением обожаемой причудницы дорожить!"
Разжужжался, и я поняла, что очень он волнуется, не зажила боль, хоть и лет прошло сто сорок, если не больше.
"Да, мало-помалу знакомство мы с ней свели, стал я и в гости к ней в лиственный домик захаживать. Смежу эдак под утро сознание, а она и в бессознательном царит и манит. Ночи в любви, дни в трудах - совсем сна лишился я в то лето. Знаю, осуждали нас и в шмелином семействе, и родня пчёлки моей, однако смеяться не смели, понимали мою силу. Могуч я был и волшебством владел, да только не сдюжить, вишь, судьбы начертание".
Сказал и смолк, а я тоже не нашлась: стою перед ним, заплакать впору от бессловесности.
Тут и небо принахмурилось, и розоцветные что-то о дожде залепетали. Очень переменчива у нас в Гиперборее погода. "Лететь надо", - заторопился шмель Андрей Иванович. И вижу я, что напускная эта его поспешность, глотаю вопросы вместе с сигаретным дымом.
Улетел, а мне долго ещё слышалась одна из его песен:
"Ночи пурпурные,
Радости бурные,
Уж не воротитесь вы!"
Значит, вот о чём сложил он её когда-то.
"Это было давно,
Лет сто сорок назад", -
запел шмель Андрей Иванович таким густым басом, что я невольно стала гадать, от Марка ли Рейзена или от Максима Михайлова сей апокриф, но поскорее оборвала отвлечение мысли.
Печаль была в голосе, мука невоздержанной натуры, а начало нашей нынешней встречи было вполне лучезарным. Розоцветные семейственно благоухали, разнежившись в полдневных летних купелях. Человеческие детёныши посылали сообщения, а сообщения в ответ посылали детёнышей.
Но нас внешняя эта суета не занимала, потому что я спросила шмеля о любви. Да, имела оплошность, винюсь. Вот тут он и запел:
"Мне вернуть не дано
Незабвенный тот сад".
Затем гуднул пристыжено: "В лесу это было, к ней, к пурпурной моей ненаглядушке, ненатрожечке, к пчёлке-листорезке уже трутни примеривались да прицеливались. Жила она, доложу я тебе, одиноко, а расцветочкой столь страстной отличалась, что женишки безолаберные так и льнули.
Я в тот год развлечения ради трубачом в шмелиное становище одно подрядился, на страже стоять, мёд от разбойников оберегать. Кружу на высоте, танцами карибскими перчёнными естество упражняю, а сам всё за пурпурной пчёлкой моей слежу. Уж такое это блаженство о целомудрии её с благоговением размышлять, каждым движением обожаемой причудницы дорожить!"
Разжужжался, и я поняла, что очень он волнуется, не зажила боль, хоть и лет прошло сто сорок, если не больше.
"Да, мало-помалу знакомство мы с ней свели, стал я и в гости к ней в лиственный домик захаживать. Смежу эдак под утро сознание, а она и в бессознательном царит и манит. Ночи в любви, дни в трудах - совсем сна лишился я в то лето. Знаю, осуждали нас и в шмелином семействе, и родня пчёлки моей, однако смеяться не смели, понимали мою силу. Могуч я был и волшебством владел, да только не сдюжить, вишь, судьбы начертание".
Сказал и смолк, а я тоже не нашлась: стою перед ним, заплакать впору от бессловесности.
Тут и небо принахмурилось, и розоцветные что-то о дожде залепетали. Очень переменчива у нас в Гиперборее погода. "Лететь надо", - заторопился шмель Андрей Иванович. И вижу я, что напускная эта его поспешность, глотаю вопросы вместе с сигаретным дымом.
Улетел, а мне долго ещё слышалась одна из его песен:
"Ночи пурпурные,
Радости бурные,
Уж не воротитесь вы!"
Значит, вот о чём сложил он её когда-то.
Метки:
