К 23 февраля! С рифмой по жизни

Лучшие среди нас

Как офицер запаса, я неоднократно призывался на курсы переподготовки. Проходили они обычно на военной кафедре Московского института химического машиностроения, который я заканчивал. Поэтому многих преподавателей хорошо знал, впрочем, как и они меня.
Однажды, опоздав на лекцию, попросил у майора разрешение войти.
?Входи, Филиппов, — разрешил майор, — а в наказание за опоздание, бери двух офицеров и идите выпускать ?Боевой листок?. Открыв журнал, он назвал две первые попавшие ему на глаза фамилии и приказал:
?Лейтенанты Кот и Курмас вместе с Филипповым в распоряжение подполковника Мамчура! Филиппов — старший?.
Явившись к подполковнику Мамчуру, мы получили все необходимые для стенгазеты материалы: ватман, тушь, карандаши, фломастеры; нашли свободную аудиторию и принялись за дело. Как старший, я распределил функции следующим образом: умевший рисовать и красиво писать Кот, отвечал за художественное оформление, Курмас получил подшивку ?Красной Звезды? и должен был составить передовицу. На себя же я взял самое трудное — стихотворение, которое должно было по замыслу редактора, то есть меня, являться изюминкой и украшением ?Боевого листка?.
?А сумеешь?? — недоверчиво спросили ребята.
?Постараюсь?, — ответил я и отправился ?творить? в читальный зал.
Когда через час с небольшим я вернулся, лейтенант Кот, нарисовавший самолёт, два танка и несколько бойцов в противогазах и защитных костюмах, заканчивал подготовленную лейтенантом Курмасом передовицу. Под ней оставалось место для
стихотворения, которое, в случае неудачи с последним, он планировал заполнить ещё одним танком.
?Ну что, сочинил?? — с иронией спросили мои подчинённые, уверенные, что я просто решил часок ?посачковать?.
?Сочинил?, — скромно ответил я и прочёл:

?Пускай пока что мы в запасе,
В почётном запасном строю,
Но всё, что нынче учим в классе,
То завтра применим в бою.

И, если враг начать решится,
И, если грянет грозный час,
Отчизна может положиться
На офицерский свой запас!?

?Пойдёт?, — без особого восторга, сказали лейтенанты, и Кот, закончив с прозой, начал каллиграфическим почерком переписывать стих.
Через полчаса я стоял перед подполковником Мамчуром и с гордостью показывал ему наше совместное творчество. К моему удивлению, тот мрачно произнёс: ?Не годится! В листке не указаны фамилии лучших офицеров. Необходимо дописать!?
?Но, товарищ подполковник, — попытался я возражать, — под передовицей нет места, а дальше в газете идёт стихотворение?.
?Вижу, что стихотворение — не дурак — вот под ним и допиши?.
?Но Иван Иваныч, — пользуясь личным знакомством, в нарушение Устава обращаясь к подполковнику по имени и отчеству, как автор пытался доказать я, — это же повредит стилистике произведения. Да и художника я уже отпустил?.
?Кругом!? — вернул меня подполковник в плоскость уставных отношений. ?Сам дописывай, раз отпустил?.
Повернувшись посредством пятки левой ноги и носка правой против часовой стрелки, я отправился выполнять приказание старшего по званию.
Вернулся в аудиторию, взял фломастер и, чтобы хоть как-то спасти своё, уже ставшее родным детище, чуть ниже дописал:

?А лейтенанты Кот, Курмас
Сегодня лучшие средь нас!?

?Вот это другое дело?, — произнёс подполковник, когда я принёс ему исправленный
вариант листка. ?А говорил — места нет?. И, свернув его в трубочку, швырнул в шкаф с другой наглядной агитацией.