дань печали...
Почему ты, почему,
Явилась ко мне, чертова печаль старушка?
Почему ты, почему,
Не усладила вином, мою тешную жизнь?
Я помню, был молод, некогда высок,
В восемнадцатом веке, кропотливо я трудился.
Мысли высказывал людям, гипотезы свои…
И никогда не тешался водкой, тем более вином.
Так зачем? – Время то прошло.
Во времени том, я дань тебе отдал.
Поэтом был, не очень чутким психологом –
Похвастаться не мог, ведь не кажду душу понимал.
Явилось бахвальство – по новой родился.
Круга нового, виночерпий зачерпнул.
В жизни раз, захотелось бокала белого,
Ан нет – сказали, – трезвым нужен миру этому.
И что ж теперь, печаль – разговоры?
Хмурость как латы, для души моей доспехов.
Вспомнил во что, тогда я был одет –
Ткани грубые, да тряпки черные на мне.
Предстает образ, Человека Черного.
Черно-черного, такого…
Печаль хорошо, что ты порой рядом есть,
Ты моя спутница, ты моя и жизнь.
Не нужно вино, из сердца своего,
Можно если так, его ковшами пить.
Легко на сердце, после того…
Ладно, пусть будет так, оно ведь хорошо…
Явилась ко мне, чертова печаль старушка?
Почему ты, почему,
Не усладила вином, мою тешную жизнь?
Я помню, был молод, некогда высок,
В восемнадцатом веке, кропотливо я трудился.
Мысли высказывал людям, гипотезы свои…
И никогда не тешался водкой, тем более вином.
Так зачем? – Время то прошло.
Во времени том, я дань тебе отдал.
Поэтом был, не очень чутким психологом –
Похвастаться не мог, ведь не кажду душу понимал.
Явилось бахвальство – по новой родился.
Круга нового, виночерпий зачерпнул.
В жизни раз, захотелось бокала белого,
Ан нет – сказали, – трезвым нужен миру этому.
И что ж теперь, печаль – разговоры?
Хмурость как латы, для души моей доспехов.
Вспомнил во что, тогда я был одет –
Ткани грубые, да тряпки черные на мне.
Предстает образ, Человека Черного.
Черно-черного, такого…
Печаль хорошо, что ты порой рядом есть,
Ты моя спутница, ты моя и жизнь.
Не нужно вино, из сердца своего,
Можно если так, его ковшами пить.
Легко на сердце, после того…
Ладно, пусть будет так, оно ведь хорошо…
Метки: