Сережки

Рассказ

Звонок застал Надежду Ивановну Голубеву уже одетой. Оставалось только взять сумочку да сказать ?до свидания? начальнику, что она и сделала почти автоматически. Однако Надежда Ивановна не спешила домой. Сегодня у нее относительно свободный вечер, так как к ужину она приготовила все еще вчера, проколдовав на кухне почти до часу ночи.
В свои тридцать пять Голубева начала понемногу понимать, что замужняя жизнь - это не только семья, дом, работа, а что это еще и… работа, дом, семья. Сегодня Голубевой хотелось побыть одной, наедине со своими мыслями, и она, влившись в поток незнакомых безучастных лиц, подчинилась его закону, двигалась то быстро, то медленно, заходила в магазины.
Со стороны казалось, что она рассматривает витрины, однако Надежда Ивановна просто смотрела, думая о чем – то другом, хотя о чем именно, и сама не знала. Просто было как - то спокойно сейчас на душе и ждала она чего - то хорошего.
Неожиданно она поняла, что не случайно подошла именно к этому отделу, где увидела то, о чем только что подумала. Да, именно эти простенькие и в то же время оригинальные сережки ей нужны. Да, именно такого цвета – цвета теплого моря. Под новое платье, которое она только что сшила, ругая далеко за полночь, заедавшую лапку ?Зингера?, а потом усталая, но довольная потихоньку, чтобы никого не разбудить, ложилась. Да, именно такой формы сережки подойдут к ее разрезу глаз; они непременно подчеркнут их зеленоватую синеву!
В этот вечер все у нее ладилось. Быстро и вкусно поужинали, после чего она вовремя и именно в нужной последовательности подала мужу газеты, а ?Тайд? моментально отмыл грязь с брюк сына, и она могла поразмышлять над вопросом дочери. Сообразив, что здесь нужно нестандартное мышление, она объяснила дочери, что Он и Она непременно встретятся. И уж после всего этого с удовольствием легла, открыв наугад толстый журнал, где без труда разобралась в тригонах, квадратах качеств и стихиях.
Да, завтра ее день. Завтра она ?Дева?, будет блистать остроумием на работе; ей будет сопутствовать удача, а главное, она будет нравиться. Надежда Ивановна представила, как она в новом платье и сережках появится перед начальником и сотрудниками. Она уже верила гороскопу и всей астрологии, которая, без сомнения, должна быть подчинена ей, да что ей – всем женщинам без всякой мистики и тайн. Надежда Ивановна хотела нравиться, ждала успехов.
…Итог ее кропотливой, длительной работы перед глазами – на столе, свернутые в тугой рулон чертежи. Этот важный узел сегодня, наконец, закончен. Позади прочертежки, расчеты, компоновка системы, ее привязка к общему виду машины, многочисленные замеры в цехе.
Распечатав, для удобства проверки, на принтере большие форматы своей системы, она подошла к начальнику отдела конструкторского бюро и, зная, что разговор будет долгим, села рядом. Начальник, ее ровесник, задерганный звонками, наконец, уложив телефонные трубки в их лежбища и взяв карандаш, уткнулся в чертежи.
Вопросы, вопросы. Надежда Ивановна бойко отвечала, чувствуя себя очень уверенно. Но вдруг начальник, впервые оторвав взгляд от чертежей, недоуменно взглянул на нее. Позже, вспоминая, она с горечью отмечала, что смотрел он не на нее, такую красивую и нарядную. Он смотрел на инженера – конструктора 2 категории Голубеву Надежду Ивановну. Он не видел в ней ничего и никого, кроме конструктора, совершившего грубую ошибку. В его взгляде был единственный вопрос: ?Как же вы не увязали присоединительные размеры, ведь в этом месте, куда Вы хотите устроить систему, установлен шкаф компрессора? Да и с гидравликами Вы не поработали. Насосная станция стоит на месте и увязана с электрикой, поэтому ее переносить нельзя. Ваша система, не вписывается, она в технологической цепочке должна устанавливаться на последних этапах сборки машины, - начальник долго молчал, а потом уже мягко. - Да, Вы не переживайте, хорошо, что обнаружили на стадии проектирования; в производство изготовление деталей и сборку узла не запустили?.
Надежда Ивановна сначала растерялась, а оправившись, начала вспоминать и, наконец собравшись, рассуждать. И вот они уже вдвоем, дважды перепроверяют цепочки, а потом уже с механиками, гидравликами, пневматиками, электриками… Да все так. Какая досадная ошибка! Все перекручивать заново!
Надежда Ивановна чувствовала, как першит в горле, как она становится опустошенной, ко всему безразличной. Даже платье… Далекая, очень короткая мысль о новом платье мелькнула, потом какая – то еще – очень важная. Тогда она не придала ей значения. Она вспомнит и оценит ее уже дома в стареньком халатике на кухне, машинально снимая ?скальп? с картофелины. А начальник все бубнил и черкал; его карандаш сначала робко, а теперь нахально – жирно прыгал по чертежам, и конца этому не было.
Надежда Ивановна свернула чертежи, медленно пошла к своему рабочему месту с явным чувством какой - то потери. Положив чертежи на стол, она тупо их перебирала, не зная, что же ищет. Размеры, еще час назад своей стройностью и логикой определяющие формы и габариты, вдыхающие жизнь в ее узел, теперь слились в непонятные цифры, затерялись в штриховке сечений, разрезов, стали, будто перечеркнутыми какими - то линиями.
Дома она машинально переоделась. Встретила мужа с работы, что – то спросила у сына. Сережки!.. Она со злость сняла и бросила их на туалетный столик. Они соскользнули на пол. ?Это они виноваты, да, только они?, - убеждала она себя, понимая всю нелепость и детскость своего поступка.
Жизнь бежала своим чередом. Надежда Ивановна добросовестно выполняла свои обязанности по дому. На работе все образовалось, и ее система нашла свое настоящее место на машине, да так удачно, будто там и была.
Надежда Ивановна еще несколько раз надевала новое платье, но не чувствовала того подъема и настроя и чего- то необыкновенного, которое вот – вот придет к ней. Были, правда, и перемены: муж купил маленький телевизор, и теперь она на кухне принимала участие в передачах с Владимиром Соловьевым и Специальным корреспондентом. Несмотря ни на что, ей все было интересно.
…Кипящая картошка вывела ее из задумчивого оцепенения, она повернула ручку конфорки.
- Надь, открой, - это с дивана голос мужа. Надежда Ивановна идет к двери, напрасно вспоминая на ходу, солила ли мясо.
Запыхавшаяся дочь, сунув ей пальто в руки и далеко отбрасывая сапожки, долго копается в большом портфеле, вынимая из него поочередно ?чешки?, косметичку, носовой платок, откусанное яблоко, помятые открытки вперемежку с тетрадками, обложки которых красивым отцовским почерком подписаны: ?…цы 4 ?А? класса средней школы №9 Голубевой Оксаны.
Наконец дочь, откинув со лба непослушную прядь волос, резко выпрямляется, и сережки цвета теплого моря ловко, как на волнах, раскачиваются в ее ушках. С видом заговорщика она протягивает матери дневник, где красными чернилами против строчки ?история? выведена большая пятерка. Сияющие глаза и доверительный, негромкий, чтобы не слышал отец шепот: ?Аркадий Петрович к доске вызывал. На перемене дневник подаю, а он говорит: ?Красивая ты Оксана, и учишься хорошо!?

Виктор Попов