Сумеречная зона

Собраны листья.
Люди ушли с мешками.
Время надело колкие рукавицы.
Сизиф-ноябрь медленно катит камень
мёрзлого солнца в гору, не горячится:
возраст, одышка, тягота жизни вечной
плюс ритуалы старого мизантропа
("деточка, верите, опыт, всего лишь опыт...").

После обеда падает солнце. Вечер
в царстве Аида похож на любой прошедший:
тёмные улицы, хмурые злые души
бывших мужчин и не менее бывших женщин
тащат домой обиды и снедь на ужин,
ялики службы "Всё за обол" роятся
вдоль берегов широких,
как смерть, проспектов...

Только затеплишь память в прозрачных пальцах —
смотришь, тускнея, — огня-то почти и нету.
Выдохнешь: "Ладно... К тому всё и шло, пожалуй",
съёжишься мятой обёрткой у стылой урны
и — обожжёт забытым вербенным жаром,
обовьёт ажурным,
мягким, текучим, но вскоре уже влекущим
мелосом — голосом чистым — его и арфы.

Ближе мелодия, громче, а тьма всё гуще.

Душно...
На воздух бы...
Сбросить пальто и шарфик —
к Церберу лишнее!
Хватит одной туники.

Но... Я... Но кто я? И кем он меня узнает?
Целую вечность была здесь тенью, была одна я.

Лучше не помнить — а он мне: "...ну Эвридика..."
Знаю, как будет, — а он мне: "...пойдём, родная..."



05.11.2014