Доченька

Колодки, костыли, ботинки, кломпы*,
Шагают. Вторят разным языкам,
Как будто вся побитая Европа,
Из плена потянулась по домам.

Молитвы, вопли, жалобные стоны,
Унылый шорох сотен тысяч ног,
Навстречу танкам – длинные колонны,
Бредущие в обочинах дорог.

В тумане от густого перегара,
Моторных, перегруженных сердец,
Мы первые, на острие удара,
Берлинская окраина. Конец!

Обритая, в корявых, серых тапках,
Линялый, длинный номер на груди,
С пронзительным, истошным криком - Папка!
Рванулась к танкам, поперёк пути.

Мехвод , орал на тощего ребёнка,
- Откуда ты, скаженная, взялась!
Елозила, ползла, ?тридцатьчетвёрка?,
Сгребала по брусчатке сор и грязь.

В колонне всколыхнуло суматоху,
Десантников метнуло от брони,
- Едва не раздавил тебя в лепёху!
Шарахаешься , чёрт тебя дери!

На голове щетинка серебрится,
Багровый шрам у левого виска,
Стояла в провалившихся глазницах,
Недетская… звериная тоска.

Лепечет, плачет… - Миленькие, наши...
Я верила! Я знала! Я ждала!
Меня пружиной, вынесло из башни,
- Катюша! – Папка! Родненький! Нашла!

Захлёбываясь, тонко голосила…
Я видела! Там немцы впереди!
Подпрыгнула. Вцепилась и застыла,
Испуганным котёнком на груди.

- Узнала?! - Папка, ты такой лохматый!
Такой большой, широкий, прямо страх - …
Истрёпанный халатик, полосатый,
Топорщился на остреньких плечах.

Смеётся. Голенастая, худая,
Сорвал брезент, закутал – Ты садись,
- А как же мама?! – Папочка, не знаю…
Её забрали в лагерь Саласпилс.

Дрожа, повисли слёзы на ресницах,
- Подали ночью лагерный состав…
А нас возили немцы по больницам, -
И вздёрнула засаленный рукав.

Мне воздух стал пронзителен и колок.
Не дёргайся. Вдох-выдох… Не молчи…
Коричневые пятна, от иголок,
Сочащиеся струпья и свищи.

- Нас под Берлин доставили в апреле,
В пути я попыталась убежать…
Забрали кровь, как раз на той неделе,
Такая специальная кровать…

- Проснулась где то на краю болота,
Вокруг лежали мёртвые друзья - …
Воняло тухлым, застоялым потом,
От ветхого, облезлого тряпья.

Какая сила – вытерпеть такое…
Ну, попадись теперь фашистский гад!
- Я долго шла по лесу, и по полю,
В кустарнике спасаясь от солдат.

Они зарыли танки у дороги,
И ёлочек натыкали вокруг - ...
- Разведка! Разобраться! Руки в ноги!
Радист, предупреди, не то – каюк!

Минуту вдалеке гремит и воет,
Дымище над бензиновым костром,
Засаду раскатали ?зверобои?*
У ?чистокровных? выдался облом.

На перекрёстках вывешены флаги,
Как паруса – из белых простыней.
Она казалась куклой из бумаги,
И тонких, перепутанных костей…

- Всё кончилось, котёнок мой, хороший…
Задумалась, медали теребя,
- А у меня, папуля, эти, воши…
Смотри, ещё залезут на тебя…

- Ну, это ничего, один раз можно…
Тихонько опуская под броню,
Десантники держали осторожно,
Измученную доченьку мою…

Змеиный шёпот яростного мата,
Горящие, свирепые глаза.
У старого, матёрого солдата,
Скатилась одинокая слеза.

Отставить горевать! Ещё не вечер!
Нам завтра предстоит последний бой!
Родное, измождённое сердечко,
Воробушком дрожало под рукой…

09. 05. 2017.

Пятаченко Александр.

Примечание. кломпы* или клумпы, - традиционные голландские деревянные башмаки. Привлекли нацистов простотой и дешевизной изготовления. Лагерные кломпы обычно представляли собой грубые, плохо обработанные колодки.

?зверобои?* - ?Зверобоем? в советских танковых войсках прозвали тяжёлую, самоходную артиллерийскую установку (САУ)СУ-152. Основным её противником были тяжёлые танки Панцерваффе ?Тигр? и ?Пантера?, отчего, собственно, и зверобой. В Вермахте её называли ?Dosen;ffner? (с нем.;—;?консервный нож?).