Ё МО Ё или AT AKA FAKA

"...When the evening of palm temple
Squeeze celluloid hands
I still remember my vow
Here the pain is not syt but only a harbinger of flour
Here is a mother standing and crying by the window
Here's the angry father on the ice and dove
Here ran a trickle of blood in my temple
Is powdered in a scarf
Here the young man again has not learned the lesson
Here is an old man he is lonely as before
Here, the grandmother whispers thinks the prophet
Here is the picture of my strange
Here lips froze the second of October
That star of the seventh of January..."
АТХ
Where are we going this rosmarinovoe expensive
The brain kicks the light on turnicate
A strange gait right down the road
Children go with Lolita in my pocket
Next up at dawn
Other worlds come to mind in the early spring
Other stanzas without them we would write
Above the reins some sort of hero
Smear on the cheeks different role
The commandment in the transparent envelope
But if you enter through another door
Like the wolf experienced additional reagents
Strangely this verse is not mine
Awake but asleep the century
Next is a mute
As the night on the strychnine of the fire slowly smoldering cinder
The platform like a circular snake
On the last stop too lazy to go but he dares
Sweeps day oval but still glow
Early in the heart of the nearest neighbor in the snow
London incense or something to go there but we need
No more recent transcendence of these Mat
In the envelope the word like a stroke of that letter
It is no longer necessary but remain children
Interjections disappear last spring and slow melt
Melting snow like a signature on a transparent envelope
Converted words in the early predawn snow
The rumor that the stars in the night never to be in bliss
To zero playing pearl am in the pocket
Standing at the bus stop like a drunken Ghost
Day poured by the glass but what's in that Cup
The last exclamation any risks
Robes dusted but someone to wash them
Beach at night as the pocket full of holes
Right match left the keys
And the strange cry of your mother, or just gingerbread
Rags mind but fishing rod of the night
Is on a wheel the spare key from the front door
Smear the head day singing the sun rises
Without my knowledge and insights
It turns out all the morning people
Like us on market day bunch three fifteen
The mesh on the head doesn't mean genius
Last day as strychnine frustrations:Sometimes a scattering of sentence fragments
Bring to a frenzy the city is dumb
It's just the order
Talk to salt and pepper the other
But cloudberry grass as the last end of the day
Mind moving but where he was to sleep
Blood swirling lake first
In my head, only the last dictation right
Discount mind like candy reasons
The rhythm of being snotty handkerchief
Strange way to go you and I but men
Trust me you do not know the dot
As the light whiter but the black rook pain
Removed white dress in latest role
I'm not wearing it ever better in a black
Right rumor but sometimes it's better to be smoked
From this beam which is embedded in the brain
From this island where there was us apart
Where the dot is another question
Apparently a branched lane
And if the children this is also the crowd with a vengeance
Possum of mind but if it's not there
The reason is simple rope miles knuckles or the millstones of reason
The Lord over us is
Over the moon dog and the box
Makes frenzy different role
Familiar how to carry it in one hand pain
But loneliness and solitude are different things
Ripped insanity am numb in the night
The rider sits on a chair as a newborn daughter
The son is another matter he will be lost in the mind of the alley
Boy crazy putting on zero
If he knew in his honor
Last unread email
Or envelope of dried forget-me-not
The young man is not a thing not a friend of separation
Is the child looking at the veil
Prejudices of others
As the fist or a bullet
Like pineapples in champagne
A drugstore flashlight
But shouting something in my mind or tune
The comma will put him
Romeo on the empty lane
May you dream my dream
May you dream of the knife and two keys
The gate where you met Juliette
Hamlet Ophelia vulnerable not sick in love with brother
But what does she know about my father is it my fault
Montecci and Capulets eternal discord ancestral curses
On the window are lilies of the valley for generations
For other boys strange unknown vulnerable
They also have white dress
They also own the print
Especially in the birthday Marina
Alien but my voice in the night they
Just stand to reason
Throw it those keys
Not coming to a stop end
Going along the perimeter from left to right
The moon chain and box
Measured usual circle of friends are leaving
But the circle will remain only dust of centuries
Transparent farewell letter in a blank envelope
The commandment is like a pain white dress
Can only be removed before the crucifixion
But it is whiter than whiter pain the role of the man in black
The mind covers a day in between nights smoked
Is there a reason just to know about death
About the innocent children about Shakespeare and Pompidou in caressed.
Strange it was real
The last reflection in the mirror of your own grin
But who is Margaret caressed
Whether will master the night with the last match in a soaked box constellations
Mind where you're making me Horny on a lonely dawn
Where do you entail me to the grave am
Mind do not leave me in the ranks with this
Creepy alien layouts alien mother-of-pearl
Diamonds and lye and that under them
A birthday, some sort of Marina
Some Olga that stupid round the pale as the moon
Some sort of beautiful Helen, well, bitch
But first wipe all the dust from your own home
She will fall again and will vigil and Holy
What's the point to know the names of all women
Here is the face in the night
And it not to avoid these cracks
On the face of the tired Lolita Mimosa and the universe
Strange smoke and come back in the destroyed building
But the stones in the garden that uprooted torch
I understand again what the importance and reason
It is like the mind being like a stack of folded, swydm
It is the armor on the letter
Surprise us snail:
Long play on the rope night
Knuckles the morning rises to my throat
Booklet left on a forgotten table
In the dream, only a shadow of the throat plug
Given that the Wraith saw us
On the last row and the first chair
To the left of the portrait I will not sell it
Whether a match will give a new morning
What's the use of this pipe to take
Sunday again is enough to alarm time
His manuscript carotid mottle
For it is only bare knees
Goli and the porch we do not understand
But before they shot gossip
Lane the fact that many people are looking for
But where to find it
Only in your mind creepy
You will find him there as the last commandment of the outcast
Will you stand on the porch watching what
From Sumy and from prison do not promise
Ice again, but not for the found keys
Collarbone time failed
On the last lane of time and sanity
It remains to look out the window
And to torment myself with the sight of the crucified Romeo as forget-me-not
What hand to break before the mirror of sorrow
Wedding gait descended to the spring
We met well met
The swing of the mind of another being
But the train late last insight
The quadrature of the circle or the discriminant
Zero leave an empty lane
After all, the conscience is just dominant
Not figure out which it is divided by the time
A strange current inside their gray hairs
He's like a creepy genius that knee
Knees time your irritate
He's a sleepy boy in your way
In Versailles, the statues still dumb
They are their mind is nowhere
They are silent and in silver and crave miracle
Waiting for every moment so you break your fingers
Veil wearing on their heads at night
But what it will be is just a Bunny
Solar and plasma speech
Ellada mind but understand the essence
And the sun rises in a spiral nights
Mind ka bad blood in me
She's forgetting he predicts
Predicts the attack of the veins that hand break
The forgotten flute so VI and eight holes
But where to find ninth
Not the Lee saxophone forks
Here is the Barber but he ink simple
He never knows what to say
He never asks questions about his mother
Not about the father not about the sister crazy last summer
But children are the justification for you and for me
Like angels centuries
That looks askance someone shaves my back
And thinks all about what the Marina
Whose role is just to stand in the corner
And whose the shadow of sorrow and doubt post
But she'd put his mind
And the reason was simple
Her pocket as if lane
She also was eighteen years old
To me there remains wax
Gray centuries and Kunaley the butt:
What hands to break the eighth of March that can give the cat
That can give the first of September and the seventh of November and summer hash
That can give the twenty-second of July, especially at night
But on this day died not one passer-by as a wilted smile
Like the smile of a man who never vstretitsa more
Not calculate a theorem of La Granja
Not calculate the theorem Teszler and will be praying for Ohm's law
And rightly so because everything is a spiral nights
In this last morning before Christmas day, the birth of his daughter
A rule of thumb, simple but the law of Parkinson puts pressure on the brain every night with a Bottle of perfume that will again have to buy a daughter
Son to the army and he is in love
He doesn't want to kill anyone he's in love with two at the same time
What to say to him tell him I always do so simultaneously
Elementary connects booties for my grandson to go brush my teeth not to glue it coregui
One beautiful I would teach her to drink and the second that Nega
Mind white dresses of another person
The last refuge in the desert of snow
A barrel of rum brought a parishioner at this February morning
Long been exhausted by the punishment of a priest in a black cassock
The drunk man that he didn't know what to tell you
He could build bridges to paint a white flower
He could have a son or daughter and think that the prophet himself
He could learn to fly without wings if I could
But he gave and he came home and drank
Turned on the radio TV tape recorder and porn
But Tom was crying looking at the moon and the sun calling my name hard
But gloves are all the same in the darn holes but someone from crocodile skin
Earrings in the ear inserted and prayed again to the passers-by
Looked out the window and thought of the mirror of the mind of a maniac
Removed shoes put on from TV but then the attack
Covered his head with a cloak of black lycra
Lacquer nails it shone like a baby's teeth and facts
And he didn't regret just cried and looked at the tree in the Blizzard
Did not open the door for anyone and when they did come
He walked them to the door and told them one
Happy mile in the shoes of a crocodile:
"...Когда под вечер пальмовый висок
Сжимают целлулоидные руки
Я вспоминаю прежний свой зарок
Вот боль не сыть а лишь предвестник муки
Вот мать стоит и плачет у окна
Вот вам отец сердит на лёд и голубя
Вот пробежала струйкой кровь в моём виске
Вот девушка напудрена в платке
Вот юноша опять не выучил урок
Вот старец он как прежде одинок
Вот бабка шепчет думает пророк
Вот и картина странная моя
Вот губы стылые второго октября
Вот та звезда седьмого января..."
АТХ
Куда мы идём этой размариновой дорогой
Мозги вышибает свет на турнекете
Странной поступью прямо по дороге
Идут дети с Лолитой в кармане
Рядом просыпаются на рассвете
Иные миры приходят на ум ранней весной
Другие стансы их без нас напишут
Выше вожжёй какой нибудь герой
Размажет на щеках другую роль
Заповедь в прозрачном конверте
Но если войти в другую дверь
Словно волк видавший иные реагенты
Странно и этот стих не мой
Просыпаемся но уснуло столетье
Рядом стоит немой
Как ночь на стрихнине огня огарок медленно тлеет
Перрон словно круговая змея
Дальше последней остановки лень идти но он смеет
Сметает день овал но прежний отблеск
Раннего в сердце ближайшего ближнего в снегопаде
В Лондон ладаном что ли уехать но там мы нужны
Не больше последнего надмирного мата этих
В конверте слово словно росчерк что письмо
Его больше не надо но остаются дети
Отпадают междометья последней весной и медленно тают
Тающие снега как подпись на прозрачном конверте
Конвертируются слова в раннем предутреннем снеге
Молва что звездопад в ночи никогда ему не быть в неге
В зеро играет перламутр утра в кармане
Стоишь на остановке словно подвыпивших призрак
День разливается по бокалам но что в стакане
Последний возглас каких нибудь рисков
Рясы запылились но кому стирать их
Берег в ночи как карман дырявый
Справа спички слева ключи
И странный возглас мать вашу или просто пряник
Тряпьём рассудок но удочка ночи
Стоит на колесе запасной ключ от входной двери
Размажет висок день певучий солнце всходит
Без моего ведома и прозрений
Выясняется все к утру на лицах прохожих
Таких как мы в базарный день пучок три пятнадцать
Сетка на голове ещё не значит гений
Последний день как стрихнин фрустраций:Временами россыпь обрывков фраз
Доводит до исступления город немых
Это всего лишь приказ
Заговорить на соль и перец других
Но морошка трава как последний исход дня
Разум шевелится но где ему спать
Кровью клубятся озёра сперва
В голове лишь последний диктант права
Дисконт разума как конфетка причины
Ритм бытия в сопливом платочке
Странной дорогой идём ты и я но мужчины
Поверь не знают многоточья
Как свет ладья чёрная но белее боли
Снимается белое платье в последней роли
Я не одену его никогда лучше в чёрном
Права молва но иногда лучше быть копчёным
От этого луча что внедряется в мозг
От этого острова где не было нас в разлуке
Где многоточье ещё вопрос
Видимо на разветвлённом переулке
А если дети это тоже толпа с возмездьем
Опоссум разума но если его там нет
То причина проста верёвка мили кастет или жернова рассудка
Господь над нами есть
Как над псом луна и будка
Доводит до исступления иная роль
Привычная как нести в одной руке боль
Но одиночество и уединение разные вещи
Рваный маразм утра затекающего в ночь
Наездница сидит на стуле как новорождённая дочь
Сын совсем другое дело он затеряется в разуме переулка
Мальчик безумный ставящий на зеро
Если б он знал что в его карауле
Последнее непрочитанное письмо
Или в конверте засохшая незабудка
Юноша не вещь не подруга разлуки
Это ребёнок смотрящий на вуаль
Предрассудков чужих
Как кастет или пуля
Как ананасы в шампанском
Как аптека и фонарь
Но кричит что то во мне рассудок иль дудка
Запятую поставлю ему
Ромео на пустом переулке
Пусть тебе присниться мой сон
Пусть тебе приснится кинжал и два ключа
Уключина на которой ты Джульетту встречал
Гамлет ранимый Офелия не больна влюблена в брата
Но что она знает о своём отце разве она виновата
Мантекки и Капулетти вечный разлад родовых проклятий
На окошке стоят ландыши для поколений
Для иных мальчиков странных непознанных ранимых
У них тоже будет белое платье
У них тоже своя печать
Особенно в именины Марины
Но чужд голос мой в ночи им
Просто пюпитр рассудка
Выкинуть что ли эти ключи
Не выйдя на остановке конечной
Идя прямо по периметру слева направо
Луна цепь и будка
Размеренным привычным кругом друзья уходят
Но за кругом останется лишь пыль столетий
Прощальное прозрачное письмо в пустом конверте
Заповедь словно боль белого платья
Снимается только перед распятьем
Но и оно белее боли белее роли человека в черном
Разум накрывает день в промежутках ночей копчёных
Это ли не повод просто знать о смерти
О детях невинных о Шекспире и Пампеду в ласкало и балете
Странно это было наяву
Последнее отражение в зеркале собственного оскала
Но кого же Маргарита ласкала
Осилишь ли ночь со спичкой последней в намокшем коробке созвездий
Разум куда ты меня заводишь на одиноком рассвете
Куда ты меня в влечёшь в могилу утра
Разум не покинь меня в строю с этим
Жутким чужим раскладом чужого перламутра
Брильянты и щелка а что под ними
Именины какой нибудь Марины
Какой нибудь Ольги что глупа кругла бледна как луна
Какой нибудь Елены прекрасной ну стерва
Но сперва вытри всю пыль с собственном доме
Ляжет она опять и будет при этом всенощной и священной
Что толку знать по именам всех женщин
Вот лицо в ночи
И ему не избежать этих трещин
На лике усталом Лолит мимозы и мирозданья
Странно покуришь и придёшь опять в разрушенное зданье
Но камни в огороде что корчевать лучину
Я понимаю опять какую то первостепенность и причину
Она как разум бытия как в стопку сложенные свитки
Она доспехи на письме
Нас удивляющей улитки:
Долго играть на канате ночи
Кастет утра подступает к горлу
Буклет оставлен на забытом столе
В сне лишь тень затыкает глотку
Морок дали что привиделась нам
На последнем ряду и на первом стуле
Слева портрет я его не продам
Подарит ли спички новое утро
Что толку эту свирель брать
Воскресеньем опять растревожит время
Что ему рукописи сонные крапать
Для него это лишь голые колени
Голи и паперти нас не понять
Но и они перед выстрелом пересуда
Переулка того что многие ищут
Но где же его искать
Только в своём разуме жутком
Найдёшь ли его там как заповедь последнего изгоя
Будешь ли стоять на паперти смотря зачем
От сумы и от тюрьмы не зарекайся
Лёд опять для всех но не для найденных ключей
Ключица времени дала сбой
На последнем переулке времени и рассудка
Остаётся смотреть в окно
И терзать себя видом распятого Ромео как незабудка
Что рук ломать пред зеркалом печали
Венчальной поступью нагрянула весна
Встречали мы её ну да встречали
В качелях разума иного бытия
Но поезд позднего последнего прозренья
Что квадратура круга иль дискриминант
Зеро оставь пустого переулка
Ведь совесть это просто доминант
Не вычислишь его он делится на время
На странный ток внутри своих седин
Он словно жуткий гений что колена
Колени времени твои разбередил
Он сонный мальчик у твоей дороги
В Версале статуи по прежнему немы
Они стоят их разум неоткуда
Они молчат и в серебре и жаждут чуда
Ждёт каждый миг что ж ты ломаешь пальцы
Вуаль наденешь им на головы в ночи
Но что же это будет разве просто зайчик
От солнечной и плазменной речи
Эллада разума но разумеешь суть
И солнце всходит по спирали ночи
Рассудок ка дурная кровь во мне
Она забвение ему пророчит
Пророчит приступ вен что рук ломать
Забытая свирель так селя ви и восемь дырок
Но где ж девятую искать
Не в саксофоне ли развилок
Вот брадобрей но он чернильный прост
Он никогда не знает что ответить
Он никогда не задаёт вопросов не про мать
Не про отца не про сестру безумную в последнем лете
Но дети это оправданье и тебе и мне
Как ангелы столетий
Вот смотрит косо кто то бреет себе спину
И думает всё про какую то Марину
В чьей роли просто постоять в углу
И в чье тени печалей и сомнений пост
Но и она сажала себе разум
А разум оказался прост
Её карман как будто переулок
Ей тоже было восемнадцать лет
Мне ж остаётся воск
Седых столетий и слюнявленный окурок:
Что рук ломать восьмого марта что может дать кошка
Что может дать первое сентября и седьмое ноября и летом окрошка
Что может дать двадцать второе июля особенно по ночам
А ведь в этот день погиб не один прохожий как завядшая улыбка
Как улыбка человека который никогда не втретится больше
Не вычислит теорему Ла Гранжа
Не вычислит теорему Теслера и будет молится на закон Ома
И правильно сделает ведь всё идёт по спирали ночи
В это последнее утро перед Рождеством днём рождения дочери
Правило буравчика простое но закон Паркенсона давит на мозги каждую ночь Флаконом духов которые снова придётся покупать дочери
Сыну бы в армию а он влюблён
Он не хочет никого убивать он влюблён в двух одновременно
Что ему сказать скажу ему я всегда поступала именно так одномоментно
Элементарно свяжу пинетки для внука почищу зубы не клеить же их корегой
Одна прекрасна я бы научила её пить а вторая что нега
Разума белого платья другого человека
Последнего пристанища в пустыне снега
Бочонок рома что принёс прихожанин в это февральское утро
Давно исчерпал себя наказаньем священника в чёрной рясе
Выпитым тем человеком что сам не знал что ему сказать при этом
Он мог бы построить мосты нарисовать белый цветок
Он мог бы родить сына или дочь и подумать что сам пророк
Он мог бы научиться летать без крыльев если бы мог
Но он отдал последнее и сам вернулся домой и выпил
Включил радио телевизор магнитофон и порно
Но том плакал смотрел на луну и солнце звал меня по имени упорно
Но перчатки всё те же в дырах штопанные но у кого то из крокодильей кожи
Серьги в ухо вставлял и снова молился на прохожих
Смотрел в окно а думал о зеркале рассудка маньяка
Снимал туфли ставил из на телевизор но тут атака
Накрыла его с головой плащом из чёрной лайкры
Лаковые ногти его заблестели словно зубы младенца и фака
А он не о чём не жалел просто плакал и смотрел на дерево в метель
Не открывал никому дверь а если приходили
Он провожал их до дверей и говорил им одно
Счастливые мили в шкуре крокодильей...